Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор. Страница 36

Карлик поздоровался с Ли, она была с ним знакома. С подчеркнутой степенностью кивнув мне, он отвел ее в сторону. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Этот карлан обладал врожденным даром непредумышленного комизма, чем больше он усердствовал, стараясь держаться величественно, тем смешнее выглядел. Если разобраться по сути, то карликом просто так, без причины, не станешь, ‒ каждый карлик наказание за окаянства одного из родителей. Между прочим подумал я, пытаясь отвлечь себя от неуместного смеха.

К ним вихляющей походкой подошел чудной франт лет тридцати в черном костюме с накладными плечами, белой сорочке с пышным жабо и брошкой вместо галстука. Живот у него опоясан какой-то широкой брюшной обвязкой, не иначе, как красным древнерусским кушаком. Впрочем, нет, присмотревшись, я разглядел, что это пурпурная муаровая лента. Его неестественной белизны, напудренное лицо с темными кругами под глазами и ярко-красными губами, пятном белело в тускло освещенном фойе. Весь вид его вызывал какое-то неприятное чувство, в нем было что-то притягательное, и в то же время отталкивающее. Он был воплощением бесстыдного жеманства. Кривляясь изношенным старческим лицом, он то и дело с наигранной манерностью всплескивал руками и тряс жидкими локонами завитых волос. Кокетничая с Ли, играл глазами, блудливо поглядывая по сторонам большими влажными белками. Глядя на его ужимки, казалось, что он плохо играет роль в самодеятельном спектакле. Рядом с ним стоял карлик и еще один, ничем не примечательный молодчик лет двадцати пяти в безукоризненной серой тройке.

Ли уже дважды отрицательно покачала головой и повернулась, чтобы вернуться ко мне, но франт с брошкой впился ей в руку. Его белое лицо сделалось злым, множество глубоких морщин прорезало грим клоуна. Он взял ее за плечо, притянул к себе и стал что-то быстро выговаривать ей на ухо. В профиль он напоминал мне тощего стервятника. Ли вырвалась и шагнула ко мне, но за другую руку ее схватил карла, в его писклявом голосе прозвучали угрожающие интонации. Третий тип из их компании быстро пошел к выходу, он, то ли не хотел принимать участие в назревающем скандале, то ли направился за подмогой.

Мне совсем не хотелось в очередной раз вступать в конфликт с приятелями Ли, но дальше бездействовать я не мог, пришло время вмешаться. С неохотой ступая, я подошел к ним и тут, обернувшись ко мне, карлик с ходу ударил меня ножом в живот. Лишь на миг передо мной сверкнул узкий клинок, и я чисто инстинктивно парировал удар, проткнув пачку десятирублевок в кармане брюк, нож глубоко вошел в правое бедро. Чуть выше, и он всадил бы нож мне в живот, чуть левее, и я б лишился половыми органов. Какой, к черту вздор, чуть-чуть — не считается!

Карлик резво увильнул у меня из-под руки и порскнул к выходу, где и прыть взялась у такого вельможи. Он потешно семенил передо мной своими короткими ножками, и я почти догнал его в прыжке, метя ногой выше поясницы. Я наверняка сломал бы ему хребет, но бог его миловал, в отличие от меня… Какая херня! Если кому-то вздумалось тебя зарезать, уповай не на Господа Бога, а на себя самого и счастливый случай. Раненая нога подвела, я упал почти на шпагат, вскочил и все равно бы догнал этого гнома, но третий, в серой тройке щелчком метнул мне в глаз лезвие безопасной бритвы. Он сделал это настолько мастерски, что я даже не сообразил, что произошло, лишь чудом уклонился от звонкого дребезжания, но эта чиночка рассекла мне переносицу и вонзилась в бровь. Не уяснив себе, что это было, я непроизвольно смахнул ее и этим еще больше расширил рану. Прежде чем кровь залила глаза, я успел заметить, как вся их тройка сбежала вниз по ступеням фойе к выходу на улицу. На ходу протирая глаза, я рванулся за ними, но Ли повисла у меня на шее.

— Не надо, Андрюша! Прошу тебя, успокойся! Они на машине, а сколько их там я не знаю. Уходим отсюда скорее, пока менты не приехали, швейцар им уже звонил.

Дула сыпучая, как песок злая поземица. Кровь, стекая по ноге, противно чавкала в ботинке. Меня всего трясло и прошибал холодный пот. Странное зрелище я представлял, стоя в распахнутом пальто и зажимая носовым платком рану на бедре. Редкие прохожие, наверно думали, что выходя из ресторана, я кое-что прищемил себе в дверях… Порывистый ветер пытался продраться сквозь одежду, сек лицо чем-то холодным и колючим, то ли снегом, то ли мелко битым стеклом. Ах да, еще лицо! Кое-как вытертое снегом, оно производило радикально отталкивающее впечатление. Возвращаться в таком виде в общежитие было нельзя, завтра, а то уж и сегодня, предстояло б объяснение с милицией.

Промерзнув на ветру до костей, я уже не замечал чавканья в ботинке, ноги замерзли так, что я их вообще перестал чувствовать. Меня все сильнее тряс озноб. Единственной мыслью было, где бы согреться. Но тут Ли остановила такси и мы поехали на квартиру к Клане. Она снимала комнату неподалеку от базара на улице со знакомым африканско-украинским названием «Анголенко».

Мы долго ехали по ночному Проспекту. Темень и мрак завладели спящим городом. Вьюга гнала впереди нас белые змеи поземки. Они, будто живые, извивались в свете фар и тащили за собой нашу машину. Я сидел рядом с Ли на заднем сидении. Одной рукой, она обнимала меня за шею, а другой, слюнявя свой небезызвестный платок, стирала засохшую кровь с лица, при этом пьяным шепотом объясняла то, что случилось. Я все время просил ее говорить тише. Обалдевший шофер больше глядел на нас, чем на занесенную снегом дорогу.

— Они приехали к нам из Днепропетровска. Пару лет назад я познакомилась с этим Мацедонским на одной гульне. Мацедонский, это его фамилия, а кличка у него Прелый.

— Мацедонский… ‒ это тот, который с брошкой и весь в перьях?

— Точно схвачено! — захохотала Ли, — Он гомик и конченый наркоман, говорят, у него очко размером с дыру в заборе. Всегда расхаживает разодетый в пух и прах, но он безвредный, один раз выручил меня деньгами. Так, мелочь, десять рублей, но знаешь, как они мне были нужны… А у маленького кликуха Серя, он тоже педик, но злой какой-то, зато бабок у него всегда вал, зачем их столько карлику? Надя Жучка мне сказала, что Серя форточник³⁶. Кто его знает, они оба какие-то приблатненные, но блатные их шугают от себя только так. Потому что, говорят, этот Прелый, лечился от сифилиса, а с Серей они живут вместе, ну ты понимаешь, как муж с женой… Имеют друг друга по очереди по три раза на день, петухи дырявые! И оба по вене ширяются, а Серя, хоть и маленький пизденыш, но тоже весь раздолбанный. Мне Чеша как-то проговорился, что драть его в зад, все равно что сношаться с корытом холодца. А третьего, я не знаю, впервые вижу. Попадутся они мне! Вообще-то я тебе скажу, блатные мне нравятся, они парни правильные. В сто раз лучше наших мудаков, никого не боятся и забили на всю эту лабуду.

— А к тебе они, почему привязались?

— Да пристали, едем да едем на хату, они ее здесь всегда снимают у одной оторвы на Правом берегу. Ей лет под семьдесят, но ты б видел, как она кайфует, глядя на них. Поехали, говорят, раскрутимся по холлу. У нас колеса и шмали до фига. Есть и ширево, и поляна накрыта, а кворума нет. Хотели, чтобы я показала им стрип. Прошлый раз так получилось, укурилась в хлам… Ну, и подкинула им коксу, они до сих пор под впечатлением. Ты не думай, они, как мужчины не опасные, но как гласит морская пословица: «Лучше пидор на рее, чем акула в трюме». Так и вышло… Там собираются одни голубые и лесби, так одна из них в прошлый раз меня чуть не изнасиловала. Прилипла, как жопа к банному листу, а потом подгадала момент, когда все поотключались и давай тянуть на лесбиё, пока я ее мордой в оливье не приложила.

— А ты, этим, ну с девчонками… Раньше занималась? — спросил я, спотыкаясь на каждом слове.

— Ты что, дурак, вообще?! — искренне возмутилась Ли.

Я заметил мимолетную заминку, продолжительностью не более одного сердечного удара, прежде чем она ответила.

— Ну, было пару раз на Азовском море в Кирилловке, — подумав, тут же с обезоруживающей легкостью согласилась она. — С одной моей подругой по пьяне, ты ее не знаешь. Она от этого просто тащилась, а мне не понравилось. Ну, не так чтобы очень, знаешь ли, а так… Никогда, клянусь! — по интонациям ее голоса я догадался, что последнюю фразу она придумала на ходу. Неужели она врала?