Максимальное благоприятствование (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 26
Шум, гам — как обычно! Из авиационного «кластера», громче всего слышалось:
— «Наш» лучший авиабензин «Б-78», делали бодяжа наш же «Б-70», либо «Б-74» с американскими октаноповышающими добавками, или непосредственно с ленд-лизовским бензином марки «100»!
— Немцы тоже, кстати, недалеко от «задницы» расположились! Все наши диванные «эксперты», прямо-таки, все уши «Спитфайром» просвистели — а меж тем, его «Мерлин» уже в 1940-ом году хавал «сотку», а «Даймлер-Бенц» «Мессера» давился «87-ым»!
— Использование 100-октанового американского бензина вместо нашего «78-го», на треть уменьшает пробег, на сорок процентов — скороподъёмность, где-то на четверть — бомбовую нагрузку…
— Нашим конструкторам-мотористам, тоже был знаком бензин «Экстра-100». Однако, летали на нём только Чкалов с Левоневским во время рекордных арктических перелётов. Для массового производства, ресурсов у СССР не было [25]…
— Да, не до жиру! Из-за недостатка даже «бюджетного» бензина, у наших лётчиков был низкий налёт [26]…
Не у одних лётчиков были претензии к нефтяникам:
— А у танкистов — «наезд»! А претензии историков потом, к «тупым» командирам РККА — ни хрена не понимающих значения боевой подготовки!
Какой-то шибко «вумный», из гражданских:
— Меньше надо было «фанеры» клепать, чтоб бензина хватало! Куда, нах, столько — 20 тысяч танков и ещё больше самолётов?!
— Вас, коллега, забыли спросить!
— Экономия топлива, путём уменьшения количества техники — тоже выход…
— Ага… Эдак, мы опять на «Первую конную» выйдем — вместо механизированных корпусов!
— Ну, а что, коллеги? «Лошадка, ещё себя покажет»!
Не отставали от авиаторов с танкистами и автомобилисты:
— Прежде чем покупать у буржуинов — воспользовавшись их «депрессняком», «Студебеккер», «Додж» и «Виллис», надо что-то с автомобильным топливом решать! Их точилы, на нашем суррогате ездить не будут! [27]
С другого конца неслось:
— Коллеги! Надо перевести всю гражданскую технику на генераторный газ! Дрова на Руси ещё не перевелись — также подойдёт уголь, торфяные брикеты и даже…
— …Сушёное говно.
— Да, нет же! Шелуха от семечек. Вообще — любое твёрдое топливо…
— Такие двигатели создавались от безысходности и имели хоть какое-то экономическое значение, только в чрезвычайных обстоятельствах (во время войны, например), из-за присущих им существенных недостатков: небольшой мощности, более быстрого износа — приводившего к длительным простоям.
— Это — так, да не совсем так, коллега! Точнее, совсем не так…, — веское слово сказал главный автомобильный эксперт — коллега Лихачёв, — двигатели, специально разработанные для работы на генераторном газе, посредством повышения степени сжатия и незначительного наддува газогенератора, имеют равные с бензиновыми двигателями литровые мощности. Хотя, я и не сторонник этого дела…
Конечно же, коллеги не забыли:
— Нефтяное месторождения в Татарстане необходимо срочно «открывать» — я, хоть сейчас покажу где надо первую скважину бурить! Ещё в «Нулевую пятилетку». Неужели, мы не найдём, чем шестьсот метров просверлить?! На крайняк, шахтёров позовём — они туннель прокопают…
— Обязательно, коллега! Ромашкинское нефтяное месторождение — это же классика попаданческого жанра.
Наконец, все стихли — выговорившись и, уставились на коллегу Вождя — типа, давай — разруливай ситуацию!
— Прэжде чем решить что делать, надо выяснить: почэму к началу войны, сложилась такая сытуация с топливом?
Привычно уже для всех пройдясь вдоль стола за спинами соратников, он продолжил:
— Ведь, здесь вполне умэстно «похрустеть французской булкой», коллэги! По «нефтянке» как раз, был практически — исключительный случай в нашей экономике, когда никого «догонять» не требовалось… В начале двадцатого века, Россия была второй нефтяной «сверхдержавой» в мире — после США! Термический крекинг нефти изобрёл наш Шухов, а качество русских минеральных масел было эталоном для компании «Стандарт Ойл», самого Рокфеллера.
Молотов добавил, с лёгким оттенком горечи:
— Кое в чём, та Россия — «которую мы потеряли», на несколько голов, даже нашу «РФ» превосходила: экспорт сырой нефти был законодательно запрещён и, за рубеж поставлялись, только продукты её переработки…
Сделав ещё пару «ходок», Сталин остановился и вопросил аудиторию:
— Итак, коллэги, перед нами бессмертное: «КТО ВИНОВАТ И, ЧТО ДЕЛАТЬ»? У кого, есть какие соображения по этому поводу?
Он сел на своё место, а на «зов» Вождя откликнулся самый, на вид, пожилой из попаданцев в зале: в больших круглых очках на носу, в цивильном пиджаке при галстуке — всем видом, профессор из буржуазных специалистов:
— Я по первому вопросу, коллеги… Разрешите, я внесу ясность в эту историю? Ну, а «что делать»… «Что делать» — может, сами догадаетесь!
— Харашо! Выходите на трибуну, коллэга и, назовите нам фамилию, имя и отчество той «аварии» — из-за которого, ми вынуждены были покупать бэнзин у классового врага!
Встав за трибуну, тот представился:
— Прежде всего — немного о себе, коллеги… «То» моё имя, вам ничего не скажет — я не был авторизован на вашем сайте, мне просто было интересно читать ваши посты и комментарии — больше ничего. Сам я, до известных вам событий работал в министерстве нефтяной промышленности СССР… Кем? Ну, про это долго рассказывать… Скажем так — имел отношение к геологоразведке, пока этого будет достаточно.
Естественно, коллеге похлопали — как без этого!
— Нет… К высокооктановому бензину я никакого отношения не имею.
Аплодисменты, как-то разом кончились и докладчик смог продолжить:
— Думаю, в отличи от большинства присутствующих, я очень хорошо… Даже — отлично знаю своего реципиента! Да, чего уж там… Я знал его лично!
В зале, прямо таки ахнули…
— Ведь, ректор Московского института нефти (который ныне носит его имя) — где я учился в тридцатые годы, профессор Иван Михайлович Губкин [28], был моим преподавателем.
В зале, ахнули в другой раз…
— Талантливый был «человечище» — слов нет, но при этом — редкостная мразь, должен признаться: доносы в тридцатые строчил — как с пистолета!
В зале ахнули в третий раз и заспорили — совместны ли «гений и злодейство»… Вскоре, пришли к выводу: «С волками жить — по-волчьи выть»!
— К великому прискорбию, друзья, я отлично знаю и дату собственной смерти — ведь, я же присутствовал на похоронах своего реципиента.
Реакция, скажем прямо, была неоднозначная: кто-то выразил коллеге своё глубочайшее соболезнование, а кто-то вспомнил анекдот про уставшего землекопа — на «бис» студентов, три раза хоронившего их декана…
— Так что, «здесь» мне жить осталось немногим более десяти лет… Но, я не в обиде, коллеги! «Там» я пожил довольно долго и, что самое главное — достаточно интересно и с пользой. Да и, «здесь»: десять лет — это, всё же в разы больше, чем мне врачи обещали «там»…
— А отчего умэр ваш реципиент? — спросил Сталин, — можэт, если пораньше начать лечение…
— Кажется, у него была болезнь сердца.
— Хм, гкхм… Тогда, сами начынайте со здорового образа жызни, коллэга. Местная медицина, ещё очень нэ скоро научится лечить сердце как следует и, «специалиста» тоже — с нами нэ прыбыло.
Из зала послышалась напеваемая кем-то мелодия и слова группы «Ленинград», небезызвестного Сергея Шнура:
— Спасибо за дельный совет, коллега, — иронично блеснул стёклышками Губин, — однако, давайте перейдём к нашим «сукиным детям»!