Ход кротом (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич. Страница 58

Но Врангель старательно вложил грабителю-казаку в голову, что каждый час большевики поднимают по мобилизации еще сотню, две, пять. Что там, на севере, каждый день получает винтовки новая рота, каждую неделю новый полк или даже бригада занимает места в теплушках. Что Брянский завод каждые три дня выводит новую бронеплощадку, а каждую неделю — новый бронепоезд. Весь расчет Зимнего Похода строился на скорости, скорости и только единственно скорости.

Вот почему Мамантов разбил с досады дорогущий английский бинокль, завидев далеко впереди цепочку всадников в припорошенных белым снегом суконных шлемах- «буденновках». Несомненно, краснюки! Разведку Крым еще пока мог оплачивать хорошую, да и ставили ее мастера своего дела, царские генштабисты, царские же сыскари, и уж образцы формы они добыли.

— Ништо, краснопузые, — процедил казак сквозь зубы. — И мы еще кой-чего не разучилися…

Карта Мамантову не требовалась: выпускник Николаевского Высшего Кавалерийского привык перед выходом на театр запоминать обстановку, и теперь легко удерживал в уме все нужные цифры. Сейчас же полетели гонцы к Врангелю и Григорьеву: хватит щупать кур и раскладывать на снегу жидовок. Врангелю идти на Канев, Григорьеву на Киев. Все переправы разом ни самостийники, ни краснюки не прикроют; а растянут силы — так белым того и надо.

Затем генерал Мамантов приказал выслать широким фронтом Дикую Дивизию: пусть наведет шороху. Пусть хоть всю Слободскую Украину выжжет — главное, ослепить разведку красных. Пускай они ждут удара на Полтаву и гадают о численном составе Зимнего Похода. Сам же Крымский Дракон, ободрав чешую и почти развалив брюхом несчастный Кременчуг, поворотил на север.

Путь вдоль замерзшего Днепра для большого войска непрост. Мамантов на то и полагался, что, не пройдя разведкой завесу Дикой Дивизии, красные окопаются поперек дороги Хорол — Миргород — Гадяч. Вот и пусть клацают в окопах зубами: Мамантов же ударит на Канев, где соединится с Врангелем, оставит обмороженных и раненых, пополнится конницей и пойдет на красных уже соединенным кулаком в пятьдесят-пятьдесят пять тысяч; этому не сможет противостоять вся Красная Армия, а не то, чтобы одна Первая Конная.

Сколько успели поставить в строй сами большевики, генерал знать не мог: система шпионов поставляла информацию полную и разнообразную, только не срочную. Самую легкую радиостанцию того времени перевозили на трех двуколках и часа два собирали-настраивали перед сеансом. Поневоле вся связь от агентов была письмами, закладками в условленных местах. Срочнейшие и важнейшие донесения передавались, как при Донском и Мамае, курьерами. А курьер-одиночка лакомая добыча что для Дикой Дивизии, что для конных чекистов.

Еще раз перечитав донесения прикордонной агентуры, Мамантов предположил, что путь заслоняет пограничная бригада; на крайний случай — шестая дивизия Апанасенко, расквартированная вокруг Харькова.

Шестая дивизия в самом деле наличествовала. А еще наличествовали первая дивизия Тимошенко, четвертая Городовикова, вторая бригада Тюленева, и называлось это все Первой Конной Армией, которой командовал Буденный.

За Буденным была тыловая база в Харькове, за Харьковым же Москва. А в той Москве, хоть и через пень-колоду, но уже месяц работал наркомат информатики. Вести о выступлении Мамантова наркомат информатики получил в самый первый день зимы, еще когда поток шинелей и кожанок изливался из Перекопа в Таврию. Самого Корабельщика, правда, в тот понедельник на месте не оказалось, однако на хозяйстве он оставил вполне толкового заместителя.

Заместитель, прозванный Пианистом за длинные сильные пальцы, поднял наброски плана. В плане, кроме прочего, значилось формирование общественного мнения, так что Пианист собрал пресс-конференцию, куда пригласил и дипломатов. Пока посольства выбирали, кого послать, пока Совнарком утрясал список подлежащих неразглашению фактов, пока Дзержинский готовил помещение — грянул Херсон. И в холодном зале Кремлевского дворца иностранные дипломаты, кутаясь в отличные меха, слушали невзрачного русского, судя по черно-зелено-белому шеврону, служащего наркомата информатики:

— Почему дырявят древний собор? — сам у себя спрашивал русский, и сам же отвечал:

— Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой.

Переждав скороговорку переводчиков и шепотки по залу, оратор воздел обе руки:

— Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа.

Снова волна шепотков.

— Почему валят столетние парки? Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему — мошной, а дураку — образованностью!

— Вот что сейчас движется к нам с юга. Все так! Я знаю, что говорю. Конем этого не объедешь. Замалчивать этого нет возможности, а все, однако, замалчивают!

Репортеры лихорадочно строчили в больших блокнотах. Вспыхивал магниевый порошок. Фотографы тогда еще не знали, что снимают Александра Блока, легенду серебряного века русской поэзии, да и репортерам на тот момент было вовсе не до стихосложения. Рейд Мамантова выглядел грозно и внушительно. Не один человек в те дни, передвигая белые флажки по гимназической карте, делал простенький расчет и убеждался, что пятьсот верст от Кременчуга до Москвы белые пройдут за двадцать пять или тридцать суток. Аккурат успеют к Новому Году, введеному взамен буржуазного Рождества. Не пора ли уже откапывать царские документы и шить муаровые трехцветные банты на одежду — так, на всякий случай? Заверения о силе новой Красной Армии, сменившей рыхлую Красную Гвардию, слушали в пол-уха по извечной привычке не доверять властям.

Поднялся округлый немец:

— Господин большевик! Я потерялся в незнакомый слова, чужой имена, славянский названий дер штадтд унд ланд. Эншульдигунг зи битте, рассказайт мне на палец, майне херрен!

Служащий подошел к большой карте на стойке, взял указку:

— Мы на севере, Крым на юге. Чтобы атаковать нас, белые должны сперва пройти Украину. Ферштеен зи?

Немец важно кивнул.

— Самостийная Украина под властью гетмана Скоропадского, коему ваше правительство помогало людьми и снаряжением. Но после вашей революции гетман остался без помощи. С одной стороны от Днепра против Скоропадского бунтует атаман Григорьев.

— Айне кляйне секунд, я записывайт.

— С другой стороны от Днепра уже давно власть Махно.

— Этот анархунд я знайт.

— На севере Украины… — указка очертила овал от Винницы до Киева, — власть гетмана Скоропадского уже оспаривает Петлюра.

— О, этот новый, раньше слышать нихт…

— Белые договорились с Григорьевым, а вот Махно им отказал. Так что белые пошли по правому берегу. Но теперь им надо где-то попасть на наш берег. Нужны хорошие мосты для большого войска.

Указка пошла по Днепру вниз:

— Киев, Черкасы, Канев, Кременчуг. Ферштеен зи?

— Яволь. Но сейчас есть зима. Войско не может ходить просто по лед?

— Войско может, а поезда с боезапасом и тяжелые пушки — нет.

— О, сейчас я понимайт. А зачем так много вейссгенерал? Кто все эти люди?

— Всем правит Деникин. Ему подчиняется начальник похода Мамантов, а уже Мамантову подчинены генералы Слащев с пехотой и тяжелым оружием, и генерал Врангель с большим конным корпусом. Барон Врангель дворянин, а Мамантов казак. Барон Врангель считает Мамантова барахольщиком и мародером, так что между ними скрытая вражда. Поэтому Мамантов отослал Врангеля подальше от славы и добычи.

— Орднунг, яволь… А откуда вы знаете такая подробность?

Александр Блок улыбнулся:

— Мы наркомат информации. Наша задача собирать информацию.

— Вы есть разведка, шпион?

— Разведка собирает секреты. Мы собираем открытую информацию.

— Данке шен, — округлый немец шумно перелистал блокнот, поклонился и сел, уступая англичанину и подпрыгивающему то ли от холода, то ли от нетерпения французу.

Под занавес пресс-конференции задали напрашивающийся вопрос: где находится глава наркомата? Или это военная тайна?