Вернуться (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 45

Цензор уклонялся, пока затылок не уперся в ножку стола. Острие клинка почти касалось его глаза. Мужчина крепко зажмурился:

— Убери, ты мне глаз выколешь! С ума сошла?!

— Не сошла, но глаз выколю. Только один. Вторым ты еще посмотришь, как твои яйца на углях шипеть будут. Могу спорить, ты и не подозревал, что я способна поужинать свежими семенниками. А я могу, и даже с большим аппетитом.

— Ты бредишь?! Бредишь! — завизжал Цензор. — Что происходит, будь я проклят?!

— Ты уже проклят. Теперь заткнись. Единственную мысль в голове удержать способен? Запомни: ты не слушаешься — тебе больно. Теперь раздевайся.

Ударить пришлось дважды. Стиснув челюсти, мужчина начал раздеваться. От лорики он освободился не без труда, потом сбросил рубашку. Катрин покачала головой, — вот черт, он так ничего и не понял. Обнаженный, бывший хозяин Тихой гордо сел. Подбородок поднят, плечи гордо расправлены. О шишке на затылке уже и забыл. Герой, прямо хоть картину с него рисуй.

Катрин положила меч на стол, начала надевать на правую руку перстни. Мужчина наблюдал с озадаченным видом. Красивый, пустоголовый, — кому бы такого бычка на корриду продать? Все-таки до чего совершенная у него фигура.

Витиеватое серебро перстней обжимало пальцы один за другим. Шесть никчемных предметов роскоши. В основном камешки не стоящие больших денег. ТАМ не стоящие, ЗДЕСЬ еще не оценивались. Цензор все еще сидел на полу. Неужели не рискнет потрепыхаться? Статуй трусливый.

Когда мужчина рванулся с пола, Катрин лишь отступила на шаг. Наблюдала с интересом. Двигается быстро, — мускулатура и полное отсутствие жира позволяют, но до чего же движения нелепые. Похоже, он и в детстве не дрался, и даже в футбол не играл.

Схватив со стола меч, Цензор отпрыгнул к двери и замер в "боевой" стойке, отдаленно напоминающей классическую фехтовальную позицию.

— Дитя, ты совершила ошибку и сурово поплатишься за нее.

Давненько Катрин не доводилось слышать этакой патетики в звучном мужском голосе. Отставной сержант осторожно почесала подживающие порезы на руке:

— Частенько я в жизни ошибалась, да и платила за ошибки недешево. Но если насчет этого дурацкого меча, так это не ошибка. Это твой последний шанс. Сможешь мне голову отфигачить — останешься влачить свое патрицианское существование в этом болоте. Дрессировать крокодилов, снисходительно принимать поклонение Эрраты или еще какой пустоголовой дуры, и срать в тайном одиночестве. Не получится меня кончить — сдохнешь сам. На этот раз в полном сознании и медленно. До тебя за один раз не доходит. А мне очень хочется увидеть, как ты осознаешь, что с тобой всё кончено. Ты в аду, малыш.

Лицо Цензора исказилось:

— Как ты смеешь меня оскорблять?! После всего, что я для тебя сделал? Неблагодарная девка.

Катрин криво улыбнулась:

— Сейчас поблагодарю. Есть за что. Таким раздутым вонючим кондомом я никогда в жизни себя не чувствовала. Давай, телок, начинай.

Смуглый ангел неуверенно повел перед собой мечом:

— Ты думаешь, это будет весело? Это настоящая сталь, острей её в этом мире не найти. Что за игру ты затеяла, Кэтти? Кто ты такая? Постой, — ты назвала аванков крокодилами? Ты шпионка? Кто тебя послал? Не смей улыбаться!

— Что ты на меня громыхаешь? — поинтересовалась Катрин. — Я таких громогласных мужчинок троих за раз раком ставила. Тебе, как покойнику, надлежит вести себя поскромнее. Кончился Цензор. И Доклетиан в компании с Кассием, иссякли. Ты теперь просто красивая голенькая попа. И мечтать тебе лишь о том, чтобы я тебя в притон какой-нибудь мужеложский пристроила. Тебе ведь анальный секс по вкусу?

Кажется, Цензору стало трудно удерживать меч:

— Что за игра, будь ты проклята?! Не знаю, кто ты, но большего бреда я не слышал. Как ты смеешь, шлюха, распутница, потаскуха, смотреть мне в глаза и улыбаться?! Не ты ли сама валялась в ногах, умоляя о благосклонности?!

Катрин издала злобный смешок:

— Надо же, кажись, встает у него. Да ты за эти ночи жаркие весь остаток жизни расплачиваться будешь.

Смуглый красавец поспешно прикрыл свободной рукой спонтанно возникшую реакцию:

— Ты неблагодарное чудовище! Я...

— Накажешь меня? Руби, чмо гладкокожее, или я первая начну. Ты у меня подыхать месяцами будешь. Мечтать, чтобы тебя из милости добили. Колдунишка нелицензированный, слабоумный. Фокусник комнатный.

— С тобой нужно поступить, как с ядовитой змеей, — заявил оскорбленный великий маг. — Честь не позволяет мне поднять меч на безоружную, сошедшую с ума, женщину, но сейчас придут охранники и...

— Не придут. Ты им приказал ждать. Они у тебя дрессированные, как белые мыши. Сам не справишься? Или без подсоса уже ни на что не годен? Что наш фаллос гордый головку повесил? Вдруг Эррата увидит? Как ей после такого разочарования отраву пить?

— Что ты знаешь про яд? — зарычал Цензор. — Я зарублю тебя за лживые домыслы! Проклятая ведьма! Если бы я не был преторианцем...

— Ах да, мы гвардейцы. Кто тебе титул дал, соплячок? В каком комиксе ты его вычитал? Или ты туристам у Капитолия попу подставлял? Ой, вот в это я, кажется, верить начинаю...

— Заткнись! Или я... — мужчина орал так, что вздрагивали стекла.

— Покричи! Я тебе сегодня же язык выдерну, — командный рык Катрин прозвучал, пожалуй, зычней мужского. — За меч держись, засранец. По-честному желаешь?! — молодая женщина подхватила со стола увесистую скалку. — Давай, карапуз. Я вооружена и жутко опасна. Ты скалку для этих случаев в доме держишь? Муки-то все равно нет. Голодом людей моришь, да еще и девчонок крокодилам скармливаешь. Душегуб девчачий.

Цензор рубанул мечом. Разъяренная Катрин уклонилась от клинка. Отшвырнув дурацкую скалку, скользнула вперед. Перехватить мужскую кисть, сжимающую рукоять меча, труда не составило. Ударом о колено, Катрин вышибла оружие. По-правде говоря, смуглый красавец держал клинок как зонтик.

Цензор ахнул. Свободной рукой машинально ухватился за платье противницы. Ткань громко затрещала, — неведомая сила рванула мужчину вниз, заставив покатиться по полу. Он, ошеломленный привстал на коленях — голову рвануло назад. Было ужасающе больно — особенно в носу. Его заставляли смотреть в потолок, удерживая за ноздри. Страшный голос прорычал:

— Ты умер. Теперь — слушай и выполняй. Понял?

Цензор закричал и слепо замахал руками, пытаясь оттолкнуть мучительницу. Тогда Катрин начала его бить...

…Стонал он жалобно, как брошенный хозяевами кутенок. Даже, кажется, поменьше ростом стал. Катрин, успокаивая дыхание, села на стол. Правый кулак довольно сильно ныл. Не привыкла. Убивать сколько угодно, а экзекуции устраивать — это другое дело. Перстни на воспитуемом оставляли устрашающие ссадины, но с ролью настоящего кастета не справлялись. Попробуй такой мышечный корсет пробить, как у этого аполлона. Больше бы нагайка подошла или обувь крепкая. Этими кожаными сандалиями пинать — садомазохистское представление получается. А по-настоящему калечить не хочется — вдруг это бестолковое создание не только сегодня-завтра понадобится?

Он, гад, и сейчас стонет с нотками обиды. Несправедливо, да? В полицию пожалуемся? В ООН? Родителям? Когда же он осознает? Может, настолько тупой, что и не сломается? Катрин на миг прикрыла глаза. Бить и издеваться уже совершенно не хотелось. Столько мечтала, и на тебе. Где твои садистские наклонности? Дома их даже Цуцик опасается, а когда нужно... Вот дерьмо. И ни тени возбуждения. Ведь так сладостно всё в подробностях представлялось. Время уходит, уходит...

— Ну, вша латинская, скажешь что-нибудь? На меня смотри, ублюдок!

Левый глаз у него уже заплыл, губы полопались и распухли. Из носа капает. Колени подтягивает к животу, самое ценное оберегает. Исцарапанный, как будто его не по полу валяли, а сквозь терновник прогнали. Фавн болотный.

— За что? Ты... ты бесчеловечна. Ты меня убиваешь.

Катрин слезла со стола. То, что утром было Цензором-Преторианцем, затряслось от ужаса. Собрался в комок, исцарапанные руки прикрыли голову.