Дочь волшебника - Грегори Джил. Страница 15

— Я… попробую решить. — Задыхаясь, она потянула его вниз, к себе, и ее губы искали его рот с дерзостью, которой она, как ей казалось, никогда не обладала. Ей казалось, что кровь закипает, когда он ласкал ее волосы, шею, нежно целовал щеки и веки.

Несмотря на силу Блейна и его могучее тело, Уиллоу совсем не пугали его жадные прикосновения. Она заблудилась в мире ярких ощущений, всепоглощающего наслаждения. Горячее, настойчивое желание начало пульсировать глубоко внутри ее женской сущности.

— Блейн, это может оказаться… даже более приятным, чем… рыцарский поединок с гвардейцем… короля Феликса, — прошептала она с легким смешком, и он засмеялся вместе с ней.

— Это будет намного приятнее, чертенок. Ты будешь драться со мной — в битве, которая не будет похожа ни на какую другую, в которой ты участвовала до сих пор.

Восхитительная битва. Ее пальцы сплетались у него в волосах. Губы раскрылись, чтобы принять его язык, который бросал вызов и накрывал ее язык, втягивая в темную, сумеречную игру чувственной войны.

Когда его рука нашла ее грудь, она задохнулась от наслаждения; когда он сорвал шерстяные слои накидки и куртки и поцеловал ее обнаженное плечо прямо над наложенной им повязкой, она притянула его к себе и стала стягивать его одежду с неистовой настойчивостью.

Ее сотрясала дрожь. Блейн был великолепен — загорелый, прекрасный. Она хотела его, всего его, этого мужчину с его обжигающими поцелуями и нежными прикосновениями, мужчину, который говорил, что ему все безразличны, но который спас ей жизнь, нашел убежище и с такой нежностью отнес ее на это ложе. Она хотела его с отчаянным голодом, который исходил прямо из сердца, с уверенностью, которая шла не от здравого смысла или логики, но от волшебных мест в душе и теле, которые просто жаждали его.

— Блейн… Блейн, — нежно шептала она, лелея звук его имени на губах. Она застонала, когда его язык нашел ее грудь, дразня чувствительный, набухший сосок. Его руки начали ласкать ее бедра и живот — медленно, томительно, разжигая мучительное возбуждение повсюду, где прикасались, и она извивалась, сжигаемая огнем, которому невозможно было противостоять.

Мир завертелся и исчез. Лес, хижина, снег, ветер… Был только огонь — их собственный огонь, когда они, переплетясь обнаженными телами на тюфяке, ласкали, целовали и открывали друг друга. Не было ни вчера, ни завтра, только сегодняшняя ночь и эта лихорадка, охватившая их.

И Блейн любил ее, наполняя собой, со всей своей силой и мощью. Уиллоу была так прекрасна и хрупка, что он боялся причинить ей боль, но между ними не было и намека на боль, лишь желание, которое стремительно, сильно, глубоко росло в них обоих.

Ее волосы пахнут цветами, изумленно думал Блейн, двигаясь в ней длинными, глубокими толчками, которые заставляли ее задыхаться от наслаждения. Сладкими летними цветами. Ее отчаянные извивающиеся движения и эти длинные, стройные ноги, охватывавшие его, потрясали его, словно громом.

— Уиллоу. Ах, Уиллоу. — Он едва мог говорить, потому что почти потерял голос от желания и обладания ею. Несмотря на ее хрупкость, страсть ее была такой же необузданной и всепоглощающей, как и его собственная.

Блейн стонал и надавливал все сильнее, входил все глубже, осыпая ее поцелуями, уносившими их обоих на край света.

Их тела сливались, словно созданные друг для друга. Соединившись с ним, Уиллоу осознавала только, что все остальное исчезло, — воздух, цвет, свет. Был только Блейн — с напряженным, блестящим от пота телом, глазами, потемневшими от желания, которое наполняло ее радостью. Она вдыхала его запах — пряностей и мускуса, словно вкушала вкус вина и обжигающего огня, он наполнял ее изумлением и утонченным напряжением, нарастающим в самой ее глубине.

Захваченные бурей, которую сами сотворили, они отдались неистовым поцелуям и бушующей страсти, не ведая здравого смысла и сомнений. Их физическая любовь была прекрасна, чиста и неистова, как ночь, которая царила за пределами хижины. Сцепившись, они неслись на гребне высокой, дикой волны, содрогаясь от радости и наслаждения. Вместе с головокружительным завершением пришло облегчение. Сплетенные в сладкий клубок, они стали одним целым, сжимая друг друга каждой каплей своих сил, познав за эту мимолетную вечность великолепие лучезарной радости.

Потом, истощенные и уставшие, они свернулись в объятиях друг друга — и наконец уснули.

Через несколько часов она увидела сон. Поначалу все было точно так же, кроме одного. В этот раз, когда Уиллоу приснился мрачный большой зал в логове Тролля и возвышающаяся в нем лестница, она заметила нечто, не увиденное в прошлый раз. Это была дверь в стене на середине лестницы — невидимая дверь, которая со скрипом отворилась, и в мерцающем свете возникла комната, где хранилось сокровище. Вздрогнув, она проснулась. Артемус!

Должно быть, он вдруг вспомнил эту дверь из своего давнего путешествия в логово Тролля и послал ей этот образ, чтобы указать направление поиска ожерелья.

Ее сердце забилось, когда она поняла, что Блейн не увидел этого сна. Лежа на тюфяке в его объятиях, положив голову ему на грудь, она знала, что этот сон явился только ей. То ли отец предназначил сон ей одной, то ли (если он увеличил энергию, чтобы направить его и сэру Дадли тоже) он в этот раз попал к настоящему сэру Дадли в замечательной золотистой накидке.

Не к Блейну.

Итак, тот не знал про потайную дверь. И теперь в предстоящем состязании у нее было преимущество — причем большое преимущество.

Обдумывая это, она приподнялась и посмотрела в красивое лицо своего спящего соперника. Уиллоу удивилась охватившему ее волнению. Долгие годы она полагала, что любит Адриана, и только Адриана, что во всем мире для нее больше нет мужчин. Теперь она знала, что чувства, которые она испытывала к Адриану, были лишь бледной иллюзией, отличавшейся от любви, как морской туман от бушующих волн.

Блейн из Кендрика был настоящий, из плоти и крови. Он спас ей жизнь, заставил смеяться и показал силу поцелуя. Он приводил ее в ярость и очаровывал. Она испытывала странную нежность к этому человеку, который заявлял, что ему никто не нужен.

Что с ней происходит? Она не может попасть под действие его чар. Ее разум и сердце должны быть сосредоточены на сокровище.

Но сейчас он спал, и она ничего не могла с собой поделать. Уиллоу протянула руку и нежно прикоснулась к его грубой щетинистой щеке. Его глаза тут же открылись.

Они наполнились теплом, когда он увидел ее, и, улыбаясь, Блейн потянулся и схватил ее за бархатные кудри.

— А, мой прекрасный чертенок!

Его низкий голос совсем не был сонным.

— Готова ко второму раунду рыцарского турнира? Прежде чем Уиллоу успела произнести хоть слово, он потянул ее вниз, на себя, и все началось сначала.

Глава 7

Когда рассвело, Уиллоу и Блейн выехали из хижины в свежую морозную красоту ясного погожего утра. Уиллоу оставила свою мальчишескую маскировку и разорванную куртку и надела синее шерстяное платье. Она решила распустить волосы по спине и заметила, как взгляд Блейна задерживается на ней, когда они перед отправлением ели свой спартанский завтрак. Прежде чем они встали из-за стола, он удивил ее своим предложением — ехать вместе и продлить перемирие, пока они не доберутся до логова Тролля.

Уиллоу долго и внимательно рассматривала лицо Блейна, прежде чем согласно кивнула. Она не торопилась с ним снова ссориться, но с тяжелым сердцем понимала, что это лишь вопрос времени. Чем ближе подъезжали они к ожерелью Ниссы, тем больше они должны были отдаляться друг от друга, потому что цели у них были разные при одинаковых намерениях, и никто не хотел признавать поражения.

Они были в пути уже несколько часов, и копыта коней скрипели на затвердевшем снегу. Каждый из них вспоминал свой сон всякий раз, когда они находили метки и знаки, которые уже видели. Они сравнивали с ними то, что помнили об этом пути, который был им показан во сне, и каждый думал, какую судьбу уготовил им этот день.