Английский шпион (СИ) - Васильев Ярослав. Страница 2

Месяц назад на рассвете три десятка солдат мёрзли на дороге. Её наспех забросали обломками и парой деревьев так, чтобы с трудом мог пробраться всадник. Возок с открытым верхом беспрепятственно прошёл почти до самого завала. А вот дальше… Если бы началась перебранка с возницей, никто ничего бы не заподозрил. Вместо этого кучер, едва завидев вдалеке солдат короля, попробовал развернуть лошадь и скрыться. Выстрелил из пистолета в солдата, который случайно оказался рядом, заметил странное поведение кучера и закричал, поднимая тревогу. Но командовавший дозором сержант не растерялся, солдат тоже вымуштровал хорошо. Ответной пальбой кучера застрелили. Пассажира схватили, его узнал местный житель, сопровождавший солдат как проводник. Под видом то доброго католика, то пастора-гугенота пассажир коляски ездил по всей будущей «Гугенотской Республике» и соседним провинциям. А когда его доставили в лагерь, оказалось, что фальшивый священник — сам лорд Монтегю, лучший шпион англичан. Собирал сведения о французской армии. Успей он передать их своему господину, через два дня под Нантом королевским войскам пришлось бы куда тяжелее. Монтегю отправился в Бастилию, его бумаги внимательно прочитаны. Зачем в подкладку камзола был спрятан ещё один тонкий лист? Ладно бы секретное шифрованное донесение. Черновик, заляпанный чернилами и написанный обычной латынью. «Alien animus tenebrae actum atque tractatum abyssum invocat actio in factum»… и такдалее. Полная белиберда, мешанина слов и обрывков предложений. А ещё, зачем всего лишь шпионить за войсками герцог Бекингем отправил своего лучшего агента? И какая тайна за этим скрывается, если по дороге в тюрьму лорд Монтегю предпочёл выпить спрятанный в нашейном крестике яд?

— Тяжело вам будет, госпожа, — хмыкнул капитан, угадав мысли хозяйки. Он мог себе позволить вольность: не первый год при Робертин, не раз помогал ей, а то и спасал. — Такой загадки у вас ещё не было.

— Так сообразим. На что нам голова дана?

— Да больно хитро загадано.

До города засветло не доехали, потому ночевать остановились в расположении королевских войск. Командовавший отрядом герцог дю Мэн встретил посланницу кардинала учтиво, отдал ей свою палатку. Мрачно при этом пошутил, что ему всё равно спать не придётся. В конных обозах в течение последних двух дней пало сорок лошадей. Язвы на губах, истечение из носа, короткое сопящее дыхание… На войне нет мелочей. Как бы решительно не были настроены солдаты короля, без обозов и свежей пищи болезнь примется и за них. Именно так провалилась прошлая осада Ла-Рошели, и повторять ошибку в этом году нельзя. Болезнь же запросто может быть делом рук кого-то из гугенотов.

Робертин на это только кивала. Герцога она знала неплохо, и сейчас обратила внимание на то, как он осунулся в дни наступления. Герой ещё прошлой кампании против еретиков-протестантов, теперь он спрашивал долги с многих «старых знакомых»: их след тянулся ещё с неудачной осады Монтобана. Дю Мэн допрашивал пойманных ночью и днём, в погребах, в тени палаток, разложив жаровню и дыбу в придорожном лесочке… где придётся.

Утром небольшой отряд добрался до Ла-Рошели. Подъезжая, Робертин подумала, что нет ничего прелестнее городов на рассвете. Вчерашняя пыль улеглась, прибитая ночным дождиком, но сейчас небо чисто над крышами, в окнах аккуратных домов пригорода благоухают розы, и качают своими пушистыми головками астры. И даже стоявшие вдоль дороги виселицы и конское ржанье просыпающихся солдатских обозов не нарушало простодушной прелести. Пушки молчали, Ла-Рошель сдалась без осады — и это самое хорошее. Работая на Его Высокопреосвященство, Робертин приходилось исполнять разные приказы, в том числе убивать своими руками. Наверное, потому она и не любила смерть. Точнее считала, что если не удалось выиграть тайный поединок одним лишь умом, без завершающего удара ножом в спину — победа становится неполной.

Город походил на растревоженный муравейник. Во все стороны сновали предпочитавшие чёрный цвет в одежде гугеноты, среди них яркими пятнами мелькали разноцветные камзолы королевских солдат и католиков. Капитан Сатурнин поймал за плечо одного такого солдата и потребовал:

— Где комендант? Веди.

Солдат пытался было спорить и при этом вывернуться, сбежать, но хватка у Сатурнина была железная. Перехватив суровый взгляд благородной дамы, солдатик окончательно сник и понуро повёл отряд к дому, который занимал комендант города.

Комендант встретил незнакомую женщину холодно. Не будь она дворянкой, вообще бы не пригласил в кабинет. Но даже разрешив войти, лишь встал, но не вышел из-за стола. Даже не предложил присесть. Робертин молча вручила свои документы. С удовольствием посмотрела, как меняется выражение лица: с высокомерного на растерянное, даже чуть испуганное. Комендант на всякий случай раза три перечитал бумаги, чуть ли не облизал печати короля и Первого министра. Убедившись, что документы подлинные, поклонился:

— Готов оказать содействие, госпожа.

Робертин, не спрашивая, пододвинула кресло и села.

— Меня интересует всё, связанное с поимкой лорда Монтегю. Вы знаете, кто это?

— Да-да госпожа, сейчас.

Комендант подошёл к стоявшему в углу буфету — вместо посуды там теперь была свалка бумаг и всякого хлама. Достал небольшой испачканный альбом. Отдал маркизе. Девушка открыла и пролистала. Вперемешку рисунки церквей и монастырей, крепостных башен и улиц, католических монахов и простых мирян, девушек, мужчин, стариков.

Комендант в это время торопливо рассказывал.

— На следующий день солдаты место, где Монтегю поймали, ещё раз обшарили. Сами понимаете.

Сатурнин кивнул. Добыча. Вдруг что-то ценное выпало?

— В канаве один из солдат и нашёл альбом. Смотрит — сплошь непонятная мазня свинцовым карандашом, потому отдал сержанту. Тот сообразил передать книжицу мне.

А ты увидел повод напомнить о себе в выгодном свете и передал доверенному лицу Его Высокопреосвященства — мысленно закончила за него Робертин.

Тем временем комендант позвонил в колокольчик на столе. Вошёл адьютант.

— Проводишь посланца Первого министра, покажешь, где можно ночевать. Вы ведь к нам надолго?

— Мосмотрим.

Местом для проживания Робертин выбрала один из домов, принадлежавших раньше зачинщикам мятежа. Их казнили, имущество отошло в казну, но пока не продано новым хозяевам. Едва умывшись и пообедав с дороги, девушка принялась рассматривать находку уже внимательно. Вперемешку рисунки церквей и монастырей, крепостных башен и улиц, католических монахов и простых мирян, девушек, мужчин, стариков. Очень много, похоже, Монтегю с ним не расставался. Рисовал везде, где только мог. Зачем?

— Странный альбом…

— Почему, госпожа? — поинтересовался капитан, тоже рассматривавший рисунки.

— Загадочный. На первых рисунках попадаются и девушки, и молодые парни. А дальше только несколько мужчин. В разных местах и в разных одеждах. Зачем они переодевались, а Монтегю их рисовал?

Сатурнин пролистал альбом, внимательно всматриваясь.

— Половину страны исколесили.

Робертин задумчиво перелистнула несколько страниц:

— Будто девку рисовал, которая ему особо полюбилась. Только не замечала я за Монтегю содомского греха.

— Если позволите, госпожа… Монтегю очень хороший художник. Или тот, кто рисовал. Тут не одно лицо, везде разные люди.

Робертин озадаченно спросила:

— Вы хотите сказать, что тут везде нарисованы разные мужчины?

— Да. Это схожие лица, а не одно. Вот эти, — Сатурнин пролистал альбом и ткнул в несколько рисунков, — трое разных мужчин.

— С таким поразительным сходством? Что ж, они близнецы, что ли?

— Мочки ушей разные. Морщинки на лбу разные. И характер лиц различный. Я немного учился в Италии, было время, когда хотел бросить шпагу и заняться рисованием.

— Вот как. А давайте-ка наведаемся завтра в обитель Сен-Мишель. Я её узнала, она на одном из рисунков. И как раз недалеко. Сегодня отправьте кого-нибудь уведомить настоятеля. Попробуем, не откладывая, распутать хотя бы начало клубка.