Любовь не продаётся (СИ) - Доронина Слава. Страница 18

— У тебя кровь, — услышал я слабый голос девушки, и у меня отлегло от сердца.

Не замечал и не видел ничего вокруг. Она смотрела мне в лицо расфокусированным взглядом, и я понял, что она близка к тому, чтобы отключиться. Из плеча ее хлестала кровь и по-хорошему ей нужна была врачебная помощь.

— Женя, смотри на меня, не закрывай глаз, — попросил я, видя, как она их закатывала.

Я очень злился на нее, что она ввязалась в эту потасовку. Кто ее просил? Позвонила — хорошо! Вызвала охрану и убежала бы в здание. Кто ее просил лезть на амбразуру? Никогда и ничем такая самодеятельность хорошим не кончается. По себе знаю. А теперь и для нее уроком будет на всю оставшуюся жизнь. Кровь на моей рубашке проступала не так ярко как Жениной и я вконец обеспокоенный ее состоянием и тем насколько этот недоумок глубоко ее задел поднес девушку к машине. Резко потянул дверь на себя, откинул сидение и положил ее, шаря под водительским сидением в поисках аптечки.

Женя силилась из последних сил, чтобы остаться в сознании, мотала головой из стороны в сторону, что-то бормотала. Но в какой-то момент обмякла и склонила ее набок. А я подумал, что лучше бы меня так сильно задело. Но не девушку. Она-то уж точно ни в чем не была виновата.

Тогда я не на шутку перепугался, и, решив, что пока до скорой дойдет суть да дело она потеряет столько крови, что никогда себе не прощу, если не пристегну ее сейчас ремнем безопасности, не наложу жгут и сам не отвезу в больницу. Меня нисколько не заботила моя рана. По сравнению с тем пятном, что частично пропитало Женину рубашку в алый цвет, моя явно была царапиной.

— И чем ты только думала! — продолжал сетовать я, расстегивая рубашку и осматривая плечо из которого тоненькой струйкой сочилась кровь.

Сердце снова сжалось, когда я взглянул в бледное, красивое и такое наивное лицо. Никак в голове не укладывалось, что она была такая же продажная и дешевая как и все те девицы, что проходили через кастинг нашего с Арчи конкурса. Без маски и броского макияжа она совсем выглядела детенышем. Кожа ровного сливочного оттенка, губы пухлые, ресницы свои и естественные, длинные, выразительные, и слегка подрагивавшие.

Достал из аптечки бинт и стянул им ее плечо и руку, завязал наспех, пристегнул девушку, снял с себя рубашку и прикрыл ее тело, сел на водительское место. Один из охранников маякнул рукой, чтобы я притормозил, но мне было совершенно не до него. Рана Жени оказалась глубокой, следовало продезинфицировать ее и наложить шов. Сам я не справлюсь. Не было под рукой сподручных средств, кроме нашатырного спирта. И я был не уверен, что ее нужно было приводить в сознание. И придет ли она в себя от паров этого невыносимого запаха?

Я гнал по дороге по памяти до больницы на запредельной скорости изредка посматривая на девушку. В голове никак не укладывалось, зачем она во все это ввязалась. Почему не ушла? И с кем остался дома ее ребенок? Кому следовало звонить и сообщать, что она попала в беду? А главное что мне теперь было со всем этим делать? Для начала сдать ее врачам, чтобы те осмотрели и остановили кровь, зашили или не знаю, что делалось в подобных случаях. А там видно будет. Одно я знал точно, что не хотел оставлять ее в беде. Кем бы ни была на самом деле. Скольких бы детей не воспитывала. Смотря в это лицо, по телу разливалось тепло, и я забывал о своей настоящей жизни, будто мир сосредоточился в радиусе этой девушки, а остальное теперь имело второстепенное значение.

Сложно было объяснить внезапно обрушившуюся гамму чувств, но до этого момента я будто и не жил вовсе. Чувствовал все в пол оборота. А теперь жизнь и эта ночь озарялась яркими вспышками фейерверков, и я не видел ничего вокруг кроме этого прекрасного и бледного лица.

Помутнение рассудка не иначе. Может быть, какая инфекция попала мне в кровь, и теперь я был заражен, а мне тоже срочно требовалась вакцина и врачебная помощь? Какое-то противоядие от этой химеры, что проникала глубоко под кожу, уничтожая былые устои и нарушая привычный мир своим появлением?

Бросил машину прямо у ворот — твердолобый охранник отказался поднимать шлагбаум без пропуска, а мне некогда было объяснять и показывать, что у меня на пассажирском сидении лежала раненая девушка, которой требовалась срочная медицинская помощь. С Женей на руках я размашистыми и уверенными шагами направлялся в приемное отделение. Лет семь тому назад отец меня сюда привозил, а я все ещё не забыл дорогу.

Женя никак не реагировала ни на прикосновения, ни на мой голос. И я уже накрутил себя, что ножом этот подонок задел жизненно важный орган. Но не было времени заниматься самодеятельностью. Я не был врачом и кроме как одной единственный молитвы других не знал. Да и слов той в стрессовой ситуации навряд ли бы сейчас вспомнил.

Ногой толкнул дверь, охранник, сидевший на стуле, заприметил нас и помог придержать ее, пока мы не оказалась внутри.

— Врача! Ножевое ранение, — крикнул я запыхавшимся голосом.

И женщина в белом халате появилась едва ли не в ту же секунду, рукой показала следовать за ней. Минуя небольшой коридор, мы оказались внутри кабинета с кушеткой.

— Что случилось?

— Ножевое ранение, она потеряла много крови. Я как мог, наложил жгут и повязку.

— Хорошо, — женщина сконфужено посмотрела на меня.

Я стоял рядом с кушеткой и продолжал держать Женю на руках.

— Молодой человек мне нужно осмотреть девушку.

— Ах да, — я положил Женю на кушетку.

— Выйдите. Я проведу осмотр, бригада врачей уже спускается. С вами позже поговорит доктор. В полицию сообщили?

— Что? Да, — соврал я, чтобы не терять драгоценного времени на пустые вопросы, — уже дал показания.

Бросив на Женю растерянный взгляд я вышел из смотровой и присел на стул, что стоял возле стены. Никак я не рассчитывал на такое завершение этой ночи.

11 глава. Артем

Адреналин слегка поулегся внутри, и кровь больше не стыла в венах от злости на девушку, что полезла на амбразуру. Лишь яростный гнев плескался где-то на задворках души на тех недоумков, которым бы проломил череп, да сидеть потом не охота.

Теперь же я успокоился и мог спокойно посмотреть на всю эту ситуацию будто бы со стороны. Два дня прошло, как я вернулся в родной город, а чувство такое, что успел за это время прожить целую жизнь. Испытал всю гамму чувств. Иной раз столько и за месяц не наберётся.

Мимо меня прошли два человека в белых халатах, а спустя время Женю вывезли на каталке из приемного отделения.

Мне выдали ее вещи. Объяснили, что у нее сильная потеря крови и болевой шок какой-то там степени. Я слушал в пол уха, думая о том, как все-таки нелепо все вышло.

— Куда вы ее везете? — уточнил я, предполагая, что в операционную.

Опасения подтвердились. Один из врачей — женщина с добрыми большими глазами как у Жени заверила, что все будет хорошо, но я не испытал в том уверенности.

— Мы наложим шов, вероятно, были повреждены сухожилия. Потребуется переливание крови, — сказала она. — Вы… муж? — окинула меня оценивающим взглядом.

— Жених, — снова соврал я, нервно потирая ладони.

Когда Женя придет в себя мне необходимо к ней попасть и поговорить. А жених — весомый аргумент, не так ли? Так и подмывало хорошенечко ее встряхнуть, чтобы в голове у нее все встало на место, и она на остаток жизни запомнила, что связываться с отморозками и лезть на рожон — самое последнее дело.

Но и без того ей сейчас было несладко.

— Узнавайте в регистратуре о ее состоянии через пару часов, — ответила женщина и скрылась из виду.

А я устало опустился на стул, держа в руках маленький рюкзак девушки, перепачканный ее кровью. Я не в состоянии был двинуться с места, но следовало перевести дух и возвращаться в машину, позвонить Эндару. Узнать, что там с этими отморозками. Сам лично изувечил бы каждого.

Но Эндар позвонил первым. Я уже шел по дороге к машине. На улице становилось светло, яркая полоска обагрила горизонт в красный цвет, а я еще даже не ложился и не был уверен, что усну. По крайней мере, пока не узнаю, что с девушкой все хорошо, а ее жизни ничего не угрожало. Давно на сердце не было так тяжело и одновременно легко. Чувство было похожее на то, как будто я парил в воздухе с большим грузом за спиной, взмахивал крыльями, чтобы воспарить выше, но вот этот самый груз тянул к земле. И лететь получалось не так-то легко, но ощущение полета и свободы было все таким же неимоверно захватывающим.