Венгерские народные сказки - Гидаш Анатоль. Страница 13

А в доме ждали, ждали ее и никак дождаться не могли. Тогда отец послал в погреб жену.

— Мать, пойди посмотри, куда девка запропастилась?! Что это она там возится так долго в погребе? Может, вино у ней вытекло и она не смеет подняться наверх?

Спустилась хозяйка в погреб и увидела: сидит дочка на приступочке, плачет.

— Да что с тобой сталось, доченька, что ты так горько плачешь?

— А как же, матушка, не плакать, когда мне вся моя будущая жизнь представилась.

И она рассказала матери обо всем, что ей представилось. А та как услыхала о полушубочке, да о внучонке, да о том, как он в погреб проберется, да возле бревна прыгать станет, да как его этим бревном убьет… Как услыхала старая, так и села рядом с дочкой и тоже заплакала.

А хозяин сидит с гостями в горнице и никак вина не дождется. Рассердился, разгневался, даже браниться стал:

— Эх, раззявы, видно, все вино повылили. Пойду-ка сам погляжу, куда они там запропастились.

Спустился он в погреб и видит: сидят обе, старая и молодая, слезы льют в три ручья, а бочки целы, вином полны.

Никак не мог хозяин в толк взять, что это с бабами сталось.

— Будет вам ревмя-то реветь! Говорите, что с вами приключилось!

А они сквозь слезы:

— Ой, отец, да как же нам не плакать, не рыдать, коли такая печальная дума нам в голову запала.

И поведали они ему обо всем. И так они растравили его душу, что он присел на приступочку рядышком и в один голос с ними заплакал.

Ждал, ждал жених, дождаться не мог. Поднялся и пошел за хозяевами в погреб. Пришел, глядит — все трое плачут-заливаются один другого пуще. Смотрит жених и никак не поймет, чего же они так горько плачут. Спросил их, они ему все рассказали. Тут жених как покатится со смеху, даже бочки, и те ходуном заходили.

— Ну, — сказал жених, — таких чудаков я еще не видывал. Пусть уж лучше судьба решит, жениться мне или не жениться. Я сейчас же отправлюсь в путь и буду странствовать до тех пор, покуда не встречу еще трех таких же чудаков, как вы. Не встречу — так не обессудьте! А ежели встречу, то вернусь и возьму в жены вашу дочь. Уж как судьба укажет!

И пустился в путь. А невесту да родителей ее оставил в погребе. Дескать, пусть уж наплачутся вволю.

Только парень прошел семью семь стран, как увидел там человека, занятого странным делом: перед ним на земле грудой лежали орехи, и он пытался эти орехи забросить вилами на чердак.

Парень подошел к человеку поближе и спросил:

— Хозяин, что это вы надумали с орехами делать?

— Да я тут покоя не знаю, — ответил ему человек. — Вот уже полгода тружусь, все кидаю и кидаю эти орехи и никак не заброшу на чердак. Хоть я и бедный человек, но готов сто форинтов дать тому, кто эти орехи перебросает на чердак.

— Ладно, я это сделаю, — сказал парень.

Он взял меру и за полчаса перетаскал на чердак все орехи. Получил тут же сто форинтов и пошел дальше.

«Да, — подумал про себя парень, — одного чудака я уже встретил».

Шел, шел, и опять повстречался ему человек. Смотрел, смотрел на него парень и никак не мог уразуметь, что тот делает. В руках незнакомец держал корыто и с ним то вбегал в домик, то выбегал обратно. А в домике — чудно даже — не было окон, а вместо двери зияла дыра.

Подошел парень, поздоровался и спросил:

— Добрый день, земляк! Над чем это ты трудишься?

— Да вот, парень, весной уже год будет, как я построил этот дом и не знаю, отчего это в нем так темно. Гляжу, в других домах светло, а хозяева никакого труда к этому не прикладывают. Я же как построил свой дом, так с тех пор корытом все таскаю и таскаю свет в него. Вот и сейчас, сам видишь, маюсь. Сто форинтов готов дать тому, кто сделает мой дом светлым.

— Ну, это дело по моим силам, — сказал парень. Он взял топор, прорубил два окна, дверь, и в доме сразу стало светло.

Парень получил сто форинтов и пошел дальше.

«Да, — подумал он, — вот и второй чудак!»

Шел, шел парень и вдруг видит: какая-то женщина силком запихивает цыплят под наседку. Парень окликнул ее:

— Хозяюшка, ты что это делаешь?

— Да вот хочу цыплят посадить под наседку, — ответила женщина. — Боюсь, что они разбегутся по сторонам и коршун их схватит. А никак толку не добьюсь: посижу под, одно крыло, а они из-под другого вылезают. Посажу мод другое крыло, они из-под того вылезают. Сто форинтов готова дать тому, кто научит меня, что с ними делать!

Парень сказал:

— Ладно, я научу вас. Не тревожьтесь и не беспокойтесь, хозяюшка, и никогда силком цыплят под курицу не подсовывайте. Только наседка завидит коршуна, она сама спрячет цыплят под крылья.

Хозяйка обрадовалась доброму совету и сразу же отдала парню сто форинтов. Парень тоже обрадовался и пошел обратно.

Про себя же подумал:

«Ну вот я и нашел трех чудаков».

Он вернулся домой, тут же обручился с девушкой, и через две недели они сыграли свадьбу. А больше я о них ничего не слыхал, разве только то, что у них родился сын, купили они ему полушубочек, а бревном его не придавило. И по сей день они живут, ежели не померли.

ДВА ЖАДНЫХ МЕДВЕЖОНКА

По ту сторону стеклянных гор, за шелковым лугом, стоял нехоженный, невиданный густой лес. В этом нехоженном, невиданном густом лесу, в самой его чащобе, жила старая медведица. У этой старой медведицы было два сына. Когда медвежата выросли, они решили, что пойдут по свету счастья искать.

Поначалу пошли они к матери и, как то положено, распрощались с ней.

Обняла старая медведица сыновей. И наказала им никогда не расставаться друг с другом.

Обещали медвежата исполнить наказ матери и тронулись в путь-дорогу.

Сначала пошли они к опушке леса, а оттуда в поле. Шли они, шли. И день шли и другой шли. Наконец все припасы у них вышли. А по дороге достать было нечего.

Понурые, брели рядышком! медвежата.

— Эх, братик, до чего же мне есть хочется, — пожаловался младший.

— А мне и того пуще! — сокрушенно качал головой старшенький.

Так они всё шли да шли, покуда вдруг не набрели на большую круглую головку сыра. Хотели было поделить ее по справедливости, поровну, но не сумели. Жадность одолели медвежат, каждый боялся, что другому достанется большая половина.

Спорили они, ругались, рычали, как вдруг подошла к ним лиса.

— О чем вы спорите, молодые люди? — спросила лукавица.

Медвежата рассказали лисице о своей беде.

— Какая же это беда, — сказала лисица. — Это не беда! Давайте я вам поделю сыр поровну: мне что младший, что старший — все одно.

— Вот хорошо-то! — воскликнули с радостью медвежата. — Дели!

Лисичка взяла сыр и разломила его надвое. Но старая плутовка примерилась и расколола головку так, что один кусок, — это даже на глаз было видно, — был больше другого.

Медвежата враз закричали:

— Этот больше!

Лисица успокоила их:

— Тише, молодые люди! И эта беда — не беда. Малость терпенья. Сейчас я все улажу.

Она откусила добрый кусок от большей половинки и проглотила его.

Теперь большим стал меньший кусок.

— И так неровно! — забеспокоились медвежата.

Лисица посмотрела на них с укоризной.

— Ну, полно, полно, — сказала она. — Я сама знаю свое дело!

И она откусила от большей половины здоровенный кусок. Теперь больший кусок стал меньшим.

— И так неровно! — вскричали медвежата в тревоге.

— Да будет вам! — сказала лиса, с трудом ворочая языком, так как рот ее был забит вкуснейшим сыром. — Еще самая малость, и будет поровну.

Так и шла дележка. Медвежата только черными носами водили туда-сюда, туда-сюда, от большего к меньшему, от меньшего к большему куску.

Покуда лисица не наелась досыта, она все делила и делила.