Враги друг друга не предают (СИ) - Титова Светлана. Страница 11

Гривасом оказался зверек размером и формами напоминающий наших бобров, со шкуркой землистого цвета. С такой же характерной зубастой мордой и мягким шелковистым коротким мехом. Отличием был хвост и грива, давшая имя зверьку. Вместо объяснимого кожаного весла, у гриваса развевался длинный густой серебристый пучок. Один на затылке и чуть больший путался между задних лап. Если не считать зловония, зверек казался вполне симпатичным.

Пальцами, перепачканными кровью с кусочками желтоватого нутряного жира, стягивала шкурку с тушки как чулок, аккуратно подпарывая мездру лезвием, стараясь не порвать. По неопытности повредила пахучую железу и едва успела задержать дыхание, уткнувшись носом в шерсть полушубка и пытаясь не дышать совсем.

Секрет зловония открылся быстро, оказывается, у гриваса на лапах располагались железы, выделениями которых зверьки одной стаи натирали свой мех и так различали чужих и своих. Как объяснила Суларь, сереброволосые зверушки жили внутри приморских скал неподалеку в пещерах, питаясь шарфрутом, похожей на камбалу рыбой. Когда гривас старел, запах становился едким, и родичи изгоняли несчастного. Другие гривасы его не принимали, а рыба шарахалась, обрекая бедолагу на голодную смерть. Ослабленные зверьки становились добычей хищных морских ящеров. Или выползали на берег, где вскоре умирали.

По словам старушки, море — осталось единственным кормильцем и щедро снабжало людей. Гривасы ценились как источник питательного мяса, шкурок и шерсти, из которой вязали одежду и веревки. Из разных видов водорослей готовили муку, сладости, гарнир к рыбе, краски для шерсти и лекарства. Мидии, морские ежи и кальмары считались местным деликатесом.

Но самым ценным зверем был плезиозавр или по любому поводу упоминаемый аборигенами шурх. Бронированную шкуру морского ящера не брали ни стрелы, ни мечи. Когти, зубы и кровь шли на лекарственные снадобья, а из кости умельцы резали все: от фигурок до рукоятей мечей.

К слову, бабушка обмолвилась, что металлы, из которых куют клинки и предметы обихода, с большим трудом добываются в вечной мерзлоте под метровыми залежами снега в Драконьих горах. Горный хребет не преодолеть ни пешему, ни верховому. Лишь в одном месте его пересекает опасный пеший путь в Трехснежье. Цепь гор спускается к морю и тянется на многие километры по его дну. Из месторождений в этих горах рядом с Канопусом добывают горючий камень, самоцветы и кремний для огнива.

Горючим камнем местные называли особенную разновидность угля. Небольшой брусок, очень удобный в дальних переходах, долго горел зеленовато-оранжевым пламенем и давал тепла раз в десять больше земного аналога.

С тушками мы разделались быстро в три руки, Суларь растянула сушиться на специальных рамках шкурки, я убрала мясо в ледник, когда местный аналог солнца — Сагур разогнал предрассветную туманную мглу, остановившись на полпути к зениту. Отмывшись и пообедав, я села к столу дошивать вещи, рядом пристроилась оправившаяся Дин, с интересом перебирающая разноцветные чешуйки, коготки морских хищников, пеструю гальку. Ими малышка решила украсить свои обновки. Суларь улеглась отдыхать на топчан, но я чувствовала на себе ее цепкий взгляд и опускала голову ниже, страшась начать тяжелый разговор.

Глава 13

— Сказывай ужо, — рявкнула старушка, не выдержав затянувшейся паузы. — Любимка капитанова штоль?

Дин вздрогнула, выронив яркие пластинки и камешки, которые нанизывала на толстую жилу. Кинув виноватый взгляд в сторону топчана, где в ожидании моих откровений раздраженно сопела пожилая женщина, я помялась и промямлила:

— Я не любовница капитану. Мародеры Гур и Эрик продали меня ему на корабль. А я сбежала, прихватив Дин.

Странные всхлипы, прерываемые кашлем, схожим на карканье, прилетели со стороны теплого места за печкой. Я удивленно вскинула брови. Рядом завозилась малышка, пытаясь скрутить из обрезков игрушку.

— Эво кто кормит нонче шарфрута. Достал Рогатый Бьерн энтих зверюков.

Старушка заходилась попеременно то смехом, то кашлем, хлопая себя поверх одеяла. Малышка схватила кружку с отваром и исчезла в направлении печки. Старушка довольно заворчала, принимая заботу, а я вспомнила, о чем хотела спросить:

— Куда отправился «Единорог»?

— Дык в Треснежье. Корабль сам ярл снарядил. Ярлова сулами понести не могет. Попрекает ярл-то и матушка ево, вот насмелилась на путь в тамошний храм Астреи просить божьей милости. Дары везет богатые.

— Дары? — я удивилась, полагая, что после такого жестокого наказания культ богини исчезнет из этого мира.

— Браслет-то с ящеркой она в дар собирается отдать, почему и послала за ем знакомца маво, — отдышавшись от смеха, обрисовала ситуацию Суларь. — Ток заздря она сокровища потратит. Не в ей беда-то. Ярл-то по младости гулялка был, из похода срамну болячку привез. Хворь-то вывели, а Астрея все одно наказала мертвым семенем.

Я задумалась, не заметив, как вернулась девочка и уселась рядом. Эта новость снимала один вопрос и ставила несколько новых. Мне срочно требовалась информация, и единственным ее источником была старушка.

— Как скоро в Трехснежье отправится следующее судно?

Суларь затихла, то ли обиделась, то ли задумалась, то ли заснула. Я уже было решила, что последнее утверждение могло оказаться верным, как она ответила:

— Это последнее. Море замерзнет. Сменит Верея облик три раза — вернется «Единорог», не раньше.

— Верея — это глаз Астреи, — ответила малышка, заметив мое растерянное лицо. — Самая большая звезда на небе.

Непослушные пальчики упорно воевали с лоскутками, стараясь придать им форму куклы.

— А другого пути в Трехснежье нет? — пытаясь скрыть подступившее отчаяние, произнесла я, переводя взгляд с девочки на старушку.

Дин так увлеклась, что не расслышала моего вопроса, Суларь не торопилась с ответами. Мне было стыдно, что я мешаю пожилой женщине отдыхать после тяжелой работы, но мне нужна была информация. Страшно становилось при мысли, что потеряю браслет снова и не смогу вернуться домой.

— Откуда ты, молодка? Мира нашего не знаешь, говоришь ужо больно чудно, — бабушка затихла, ожидая ответа.

Я отложила шитье, подошла к печке, вроде как проверить огонь и шепнула:

— Иномирянка я. В вашем мире год провела, в лабиринте.

Подкинув пару кусочков горючего камня, поставила варить бульон из гривасов. Мясо слегка попахивало, но я убедила себя, что это лишь моя предвзятость.

— Хтож тебе удружил-то так? — понизив голос, наконец, ожила Суларь. — Чем ты насолила-то?

— Три мага и один мерзкий эльф развлеклись за мой счет.

Про браслет решила молчать. Этот проклятый подарок мне уже стоил одной кисти руки. Я и так рисковала, признавшись, что из другого мира. Вряд ли старушка теперь смогла бы мне помочь выкрасть его. Но снабдить информацией о храме Астреи вполне в ее возможностях.

— Бабушка Суларь, расскажите про храм Астреи. Есть ли там жрицы и службы? — вернулась к столу, рассеянно глянув в окошко на девственно белое снежное покрывало.

— Дык чево сказывать-то, — широко зевнула Суларь, сладко потянувшись. — И жрицы, и службы. А ты никак в дорогу хлопочешь?

— Обещала Дин вернуть ее дяде, — кивнула старушке.

— Лекса станет его сулами, — убежденно подала голос девочка, пытаясь пришить своей кукле глаз из голубого камешка с дырой посредине.

От печки вновь послышались всхлипы и отрывистый смех.

— Ох, ох, насмешила, небога, — вытирая заслезившиеся глаза, произнесла пожилая женщина. — Так ужо и сулами…

— Обязательно возьмет, — кивнула малышка и с серьезностью добавила:- Только… Лексе надо много кушать и толстеть. Моя тетка говорила, что если я буду хорошо кушать, то стану красивая, как она. И меня сосватает сам ярл.

Услышав такое, не выдержала и прыснула, присоединившись к смеху Суларь. Девочка перевела удивленный взгляд с меня на старушку и через секунду зазвенела нежным колокольчиком чистого детского смеха.