Привилегированное дитя - Грегори Филиппа. Страница 90

Он ждал меня, придерживая Принца на короткой узде и стоя в стороне от тропинки. На лице его светилась широкая улыбка.

— Джулия, я прошу у тебя прощения, — приветливо сказал он и протянул руку.

Меня охватило чувство облегчения, оттого что наша ссора забыта.

— О, Ричард! — других слов я не могла найти.

— Сказать по правде, я ревную, — откровенно признался он. — Но из меня вышел плохой Отелло. Я привык думать о тебе как о маленькой девочке и не заметил, что ты выросла в сильную и прелестную женщину! Я только надеюсь, что Джеймс окажется достоин тебя. Но обещаю тебе танцевать на твоей свадьбе от всей души. И обещаю, что ты никогда больше не услышишь от меня упреков!

Я выронила поводья и схватила его руку обеими руками.

— О, Ричард! — воскликнула я. — Я так благодарна тебе! Это я виновата перед тобой, из-за своего эгоизма не сказав тебе ничего раньше! Но это случилось так неожиданно…

— Расскажи мне все, — попросил он, и мы поскакали рядом. Я ехала с товарищем моих детских игр и лучшим другом моей юности и доверчиво рассказывала ему о своей любви и о том, какого хорошего человека я выбрала. Ричард, улыбаясь, расспрашивал меня о его семье и обещал любить их ради меня.

Мисти скакала неровно, то устремляясь вперед, то норовя задеть боком изгородь.

— Она немного застоялась, — объяснила я, выравнивая ее. — Слишком долго простояла там, наверху.

— О, пожалуйста, забудь про это! — умоляюще вскричал Ричард. — Я вел себя как дурак, причем как злой дурак. Давай поскачем домой через общинную землю хорошим галопом?

— Давай, — с удовольствием согласилась я. Мы повернули вправо и рысью промчались по задам деревни, мимо лачуг сквоттеров, по широкой песчаной дороге, расстилавшейся перед нами, как река. Си Мист выставила ушки вперед.

— Скачка? — предложила я Ричарду, видя, как уверенно чувствует он себя верхом на Принце. Ричард согласно кивнул, мы подровняли лошадей, и они громко зафыркали, прекрасно поняв, что им предстоит.

— Раз, два, три, марш! — выкрикнула я, и ветер отнес мои слова в сторону, а лошади рванули вперед.

Принц вырвался первым, но Си Мист ровно держала шаг, и я была вровень с Ричардом, мы глядели друг на друга поверх развевающихся грив, летящего из-под копыт песка, нагибаясь от ветра. Копыта оглушительно стучали, и Принц стал выходить вперед, а меня окатило фонтаном песка и щебня. Мисти это понравилось не больше моего, и она инстинктивно замедлила бег, так что при подъеме на холм Ричард оказался первым.

Но подъем оказался труден для старой лошади, и галоп Принца стал все более замедляться, в то время как Си Мист легко преодолевала крутизну холма и глубокий песок. Мы обошли Ричарда, я сидела пригнувшись и изо всех сил вцепляясь в гриву Мисти. Но на вершине мы обе расслабились: она замедлила бег, а я расправила плечи.

На забрызганном грязью лице Ричарда глаза ярко сияли удовольствием.

— Это было великолепно! Если бы не холм, я бы точно выиграл!

— Это отличная старая лошадка, — и я наклонилась потрепать Принца по шее. — В молодости он был, должно быть, первоклассной скаковой лошадью!

— Ты скакала отлично, — великодушно признал Ричард. — Не зря в деревне говорят, что ты прирожденный наездник.

— Это у нас в крови, — ответила я. — Мы с тобой оба Лейси.

Ричард радостно улыбнулся.

— Мы с тобой оба Лейси, — повторил он со спокойным удовлетворением. — Ты и я.

— У меня в глазах песок, — я заморгала и стала протирать глаза. — Я запачкалась?

— Изрядно, — с братской заботливостью подтвердил Ричард. — Да и волосы растрепались.

— Подержи, пожалуйста, мои поводья, — попросила я и, сняв перчатки, стала закалывать шпильки. Потом мы долго сидели в молчании, не слезая с лошадей, стараясь отдышаться и дать Принцу и Си Мист отдых.

Прямо под нами вырастали из земли стены новой усадьбы, слева виднелась золотистая коробочка Дауэр-Хауса. Чуть подальше в долине раскинулся Экр, хотя отсюда были видны только церковный шпиль да верхушки деревьев. Между деревней и общинной землей были разбросаны жалкие лачуги сквоттеров, убежища, построенные людьми-изгоями, всегда живущими на грани голода, вечно больными, вечно подозреваемыми в воровстве и браконьерстве.

В тяжелые годы Экр стал известен как поместье, в котором нет сквайра, случайные бродяги стали селиться в уголке общинной земли, и теперь там была маленькая деревушка — крохотное подобие Экра.

Позади этих домиков раскинулся яркий городок телег и фургонов, издали довольно живописный. Это был цыганский табор, каждый год проводящий у нас осень и зиму. По преданию, Вайдекр когда-то принадлежал огромному цыганскому табору. Теперь никто не мог бы ни подтвердить это, ни опровергнуть, ибо мало находилось желающих спорить с цыганами, готовыми драться до смерти, если задета их гордость, или с цыганками, способными наслать на вас порчу.

Цыгане даже утверждали, что жили тут табором еще со времен римских легионеров. Вайдекр спокойно принял их, как естественный ход вещей, такой же неизбежный, как овечья болезнь летом или снегопад зимой. Раньше, бывало, женщины в Экре жаловались, что у них пропадает с веревок белье, а с грядок — спелая морковь или репка. Но на появление или исчезновение цыган никто повлиять не мог.

Каждую зиму они устанавливали свои фургоны на одном и том же месте небольшим кругом с горящим целый день костром посередине. Старые люди говорили, что если цыгане раскинут табор ранней осенью, то надо ждать холодной зимы, потому что они умеют предчувствовать изменение погоды, так же как умеют предчувствовать его звери. В эту зиму цыгане появились у нас довольно поздно.

Мы повернули лошадей и поскакали через заросший парк в спокойном, дружеском молчании старых товарищей. Лошади шли почти бесшумно, утопая копытами в мягкой земле. Вдруг Си Мист подняла голову, испуганно всхрапнув, и мы увидели, как из леса выскочил кролик и поскакал по тропе впереди нас. В воздухе послышался звон бубенчика, и над деревьями промелькнул ястреб. Сложив крылья, чтобы погасить скорость, он настиг несчастного зверюшку, и вот уже растопыренные лапы со страшными когтями вонзились в шею кролика. Тот закричал каким-то детским криком и упал мертвым. Ястреб, окончательно сложив крылья, уселся на его тушке и оглянулся вокруг. Увидев нас, он замер в удивлении, бесстрашно уставившись на нас своими неподвижными золотистыми, как бархатцы, глазами.

— Это птица мистера Мэгсона? — шепотом спросил меня Ричард.

Я молча кивнула. В подлеске раздался негромкий хруст ветвей, и оттуда выбежала черная собака. Весь совершенно черный, без единого пятнышка, пойнтер бежал, прижав нос к земле, пока не увидел ястреба с его жертвой. Великолепно выдрессированный, он тут же растянулся на земле, вытянув передние лапы и высоко подняв голову. Он был похож на льва, каким его изображают на картинках в детских книжках.

Из лесу донесся звук тяжелых шагов, и перед нами возник сам Ральф, держащийся для опоры за ветви. Он кивнул нам обоим, но не сказал ни слова, и мы тоже догадались не раскрывать рта. Все так же молча он подошел к ястребу, на ходу расстегивая маленькую сумку у себя на поясе. Затянутой в огромную охотничью перчатку рукой он достал оттуда кусок кровоточащего мяса и протянул его птице. Та повернула голову и полубегом, полулетом подобралась к хозяину и вспрыгнула к нему на кулак. Наклонив небольшую головку, она стала, не торопясь, разрывать мясо на длинные полоски и есть. Ральф снял с пояса легкий, но прочный шнурок из сыромятной кожи и, связав ястребу ноги, оставил второй конец у себя в ладони. Затем он кивнул собаке, и та, осторожно ухватив зубами кролика, отнесла его хозяину. Ральф сунул его в ягдташ и, потрепав собаку по голове, дал ей тоже кусок мяса. И только после этого он повернулся к нам и улыбнулся. Ястреб, балансируя, сидел спокойно на его кулаке, и кремово-серые перья на его грудке радужно блистали в свете солнца.

— Добрый день, мисс Джулия, добрый день, мастер Ричард, — поздоровался Ральф.