Стрелок-2 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 17

— Гениально! — не удержался от восхищенного возгласа изобретатель.

— И все это — всего лишь за двадцать пять рублей в месяц, — горестно вздохнул Дмитрий.

Увы, пришедшие в возбуждение господа предпочли не расслышать намек, а возможно просто не сочли подобное жалованье неподобающим для гения, и продолжили бурное обсуждение. Тем временем, отошедший в сторону Будищев продолжил осмотр. В угловом шкафу за стеклом стояла винтовка, немедля привлекшая его внимание. Судя по всему, перезаряжалась она с помощью скобы Генри, как английские винтовки системы Пибоди. Дмитрий хорошо знал эту систему, поскольку именно с таким оружием воевал на Балканах, захватив его в качестве трофея. Но все же, несмотря на сходство, были и довольно существенные отличия.

— Вы, как я погляжу, не только митральезы и пушки конструируете? — поинтересовался он у хозяина кабинета.

— Пустое, — отмахнулся Владимир Степанович. — Подавал этот образец для участия в конкурсе, но, несмотря ни на что, приняли все равно Бердана с усовершенствованиями Горлова и Гуниуса.

— Бывает, — хмыкнул унтер и, вернувшись к Барановским, спросил: — Кстати, а что за двигатель был у вашего «Наутилуса»?

— Пневматический, — тут же ответил фабрикант, бросив быстрый взгляд на кузена.

— Какой?! — округлил глаза Будищев, и на лице его отразилась сложная гамма чувств — от изумления до неприкрытого скепсиса.

— Пневматический, — повторили ему и принялись, перебивая друг друга, объяснять принцип действия и достоинства пневматических механизмов.

— Это, значит, когда подводная лодка будет подходить к противнику, её будут выдавать тысячи воздушных пузырьков?

Такого довода Барановские, бывшие все как один энтузиастами пневматики, не ожидали и крепко призадумались. С одной стороны пренебрежение к пневматике показалось им ересью, а с другой крыть было нечем. Выручило всех появление Паулины Антоновны.

— Господа, не угодно ли вам сделать перерыв и отобедать? — спросила она, заглянув в кабинет.

Владимир Степанович с готовностью поддержал столь своевременное предложение.

— Действительно, пойдёмте — поедим, а после вернемся к обсуждению нашего проекта.

— С удовольствием! — отозвался Пётр Викторович.

За большим овальным столом Будищеву отвели почетное место между Степаном Ивановичем и его сыном — Владимиром. Остальные, включая детей, группировались вокруг них. Паулина Антоновна, как радушная хозяйка, потчевала собравшихся изделиями своей кухни — в том смысле, что она нахваливала, а Глаша разносила блюда, приготовленные кухаркой. Последняя, впрочем, свое дело знала, и обед вышел на славу.

Все это время Дмитрий держался непринуждённо, ел, что давали, не забывая нахваливать, выслушивал тосты в честь спасителя хозяина дома с похвальной скромностью. От горячительных напитков не отказывался, но и не напрашивался. Некоторое затруднение вызвал выбор столовых приборов, но он справился. Во всяком случае, вилкой в щи и ложкой в рыбу не тыкал. Вообще, было видно, что ножом и вилкой молодой человек пользоваться умеет, хотя и не имел в последнее время практики.

Разговор за обедом шел о литературе, театре, а также прошедшей войне, но, памятуя о сидевших рядом с ними детях, взрослые старались не затрагивать совсем уж серьезных тем. Правда, как только речь зашла о войне, Володя встрепенулся, и со всем своим гимназическим пылом принялся расспрашивать о сражениях, в которых довелось участвовать Будищеву. Мать даже хотела сделать ему замечание, но Дмитрий, нимало не смущаясь, рассказал пару забавных случаев, приключившихся с ним на Балканах, заставив всех собравшихся смеяться.

Вообще, в его изложении прошедшая война была делом исключительно веселым и нисколько не опасным. И лишь иногда выражение лица его неуловимо изменялось, глаза становились строгими и безжалостными, как будто он в кого-то целился. Но проходило несколько секунд, и отставной унтер снова принимался шутить. Отчего Володенька с Машенькой хохотали во все горло, взрослые сдержано посмеивались, а Глаша, подававшая им перемены блюд с такой грацией, как будто прислуживала при дворе, хихикала, прикрыв рот кружевным платком.

— Ну, хватит! — решительно прекратила балаган Паулина Антоновна и обратилась к сыну: — За то, что ты не давал нашему гостю ни минуты покоя, тебе друг мой, придется отплатить ему той же любезностью. Изволь принести мандолину и что-нибудь сыграть.

— Хорошо, матушка, — с глубоким вздохом ответил гимназист и поплелся в детскую за инструментом.

— Глашенька, чай с десертом подашь нам в гостиную! — приказала хозяйка горничной и все дружно устремились на выход.

На десерт у Барановских были самые настоящие эклеры, а свежезаваренный кяхтинский [24] чай на вкус оказался просто восхитительным. Все это было под аккомпанемент мандолины, причем Будищев внимал игре мальчика с таким восхищением, будто перед ним играл сам Паганини. Володя даже несколько раз сбился с такта, но Дмитрий продолжал слушать со всем вниманием и даже похлопал совсем смутившемуся музыканту.

— Браво! Я думаю, молодой человек вполне заслужил пару пирожных.

Возражений не последовало, и мальчик, отложив свой инструмент, немедля напихал себе полный рот сладостей.

— А вы умеете играть? — неожиданно спросила Машенька, уже покончившая со своей долей.

— А как же, — невозмутимо тот отвечал ей и взялся за инструмент, сразу обратив на себя ещё большее внимание собравшихся.

— Просим-просим, — не без удивления в голосе отозвался Владимир Степанович и даже подвинул свое кресло поближе.

— «Шаги по кладбищу»! — Объявил название своего произведения самопровозглашенный музыкант.

И пока присутствующие переваривали столь странное для пьесы наименование, он начал размеренно стукать по деке пальцем, изображая неторопливую походку. Общее недоумение на лицах Барановских послужило наградой исполнителю, но вдруг он, резко захватив ногтями двух пальцев струну, довольно верно изобразил скрип отдираемой доски. И тут же исполнитель застучал по деке быстрее, как будто только что вальяжно шедший человек бросился наутёк. Ошарашенные зрители какое-то время молчали, а потом разразились просто гомерическим хохотом. Причем, на этот раз рассмеялась даже обычно невозмутимая горничная.

— Это невероятно! — вытирая выступившие от смеха слезы, проговорил Владимир Степанович. — Может, вы ещё и поете?

— У меня ужасный голос, — попробовал было отказаться Дмитрий, но его не послушали и дружно попросили исполнить что-нибудь ещё.

Делать было нечего, но молодой человек не собирался сдаваться. Петь и играть на музыкальных инструментах он действительно не умел и вообще не имел слуха. Однако в своей прошлой жизни он видел и слышал немало концертных номеров, где умение петь было совсем не главным. Перевернув мандолину, он принялся отстукивать себе ритм и запел неожиданно гнусавым голосом:

Зрители некогда прежде не слышавшие дуэт «Иваси» [25], до появления которого было ещё более ста лет, приняли новый номер весьма благожелательно. Разве что у Глаши улыбка начала медленно сползать с лица, уступая место сначала растерянности, а затем возмущению.

— Вот, паразит! — охнула красная от возмущения горничная.

Тут Дмитрий от гнусавого дисканта перешел к не менее противному басу: