Мы, монстры. Книга 2: Иные (СИ) - Вернер Тим. Страница 89
Лаэф небрежно взмахнул рукой, и за его спиной взмыл черный дракон — сначала показалось, что это — сам Лаэф расправил крылья ночных кошмаров.
Но не таков брат — не идет в бой сам.
Сорэн поняла, почему пришел без змей: все силы копил на это средоточие тьмы.
Упала на колено, ударила ладонями в белокаменный пол — но не склонилась перед ним, призвала всю мощь свою, весь струящийся свет, живущий здесь, в ее сердце, в ее покоях, в ее дыхании.
Дракон, прошедший низко, над самой головой, развернулся, бросился вновь. Но громыхнуло в замке — и вырвалась наружу так долго сдерживаемая сила — и в чистом белом сиянии чудовище растворилось, как растворяются ночные кошмары в рассветных лучах светила, названного ее детищем.
Сорэн поднялась.
И еще шаг. И совсем близко.
Лаэф мягко шагнул в сторону, будто хотел обойти ее, и вновь она двинулась вместе с ним, повторяя его.
Танцуя.
— Не ожидала, — ответила наконец и улыбнулась, — что ты так глуп.
Чтобы ударить мечом — она видела, что меч наделен силой, и наверняка он мнит его своим козырем, но забыл: он слеп, а она видит, и чтобы ударить мечом, ему нужен еще один шаг.
Как сделать, если движешься по кругу?
Он улыбнулся в ответ, совсем не по-своему. Открыто.
И ударил.
Она не учла — ударил не с шагом, вместо него.
Она слишком сосредоточилась на мече, а он взмахнул свободной рукой — и две черных иглы сорвались с длинных пальцев, впились в плечи: обездвижил руки.
Сорэн вскрикнула, отступила. И продолжая танец, он шагнул следом.
Все еще улыбался.
Странно, открыто улыбался.
***
Лаэф разжал пальцы — и меч упал к ногам, как падали тени с туманами. Меч будет потом. Сначала он сделает больнее.
У него в запасе всегда есть несколько фокусов.
Он все еще полон сил, а она своими пассами не будет мешать: убив дракона, она истратила почти всё. Сестра никогда не умела беречь силы. Он обратит ее в белый камень, которым окружила себя. Она уже давно — камень. Ему немного осталось: просто показать ей это.
Выбросил обе руки, плетя из воздуха темное заклинание, нашептывая. Пара слов, пара жестов, на последнем — Сорэн закричала. Полыхнуло перед глазами, и арка, та самая арка, под которой они только что танцевали, с грохотом обрушилась вниз.
У него была доля мгновения, чтобы броситься прочь. Глупо предполагать, что столь тяжелое средоточие света, рухнув ему на голову, не убьет. Но он не успел даже подумать о том, чтобы бежать.
У него была доля мгновения — и он успел схватить меч.
Полыхнуло перед глазами — он вдруг увидел ее. Увидел! Белая мраморная статуя. Прекрасное, застывшее в веках изваяние, в котором нет и больше не может быть никогда ни силы, ни жизни, ни тепла.
Он ударил. Но кажется, не попал, в сердце.
Наверное, виной тому был первый рухнувший на плечи камень.
***
Что-то громыхнуло сверху. Содрогнулась Гьярнорру.
Ух’эр почувствовал: ушли оба. И Лаэф, и Сорэн.
Всё складывалось как нельзя удачно.
А Гьярнорру вздрогнула еще раз, сильнее — будто хотела избавиться от них, забыть, вышвырнуть. И у нее получилось — в небо взметнулся столб огня, дыма и пара, расшвыривая белые обломки вокруг.
Ух’эр так засмотрелся туда, что не сразу заметил: Эйра что-то шепчет. А когда обратил внимание, ему почудилось в ее выдохе “люблю”. Впрочем, что ей еще говорить? Она же любовь. Маленькое, глупое дитя, которое наверняка уже видит сон, вечный сон, и в этом сне он — кто-то другой, склонился над ней не дыханием ее напиться — помочь.
— Эйра, — прошептал он, вновь приближаясь к ее губам, чтобы проще было поймать еще один выдох. Пусть знает, с кем говорит. Пусть знает, кто рядом и зачем.
— Ух'эр.
Она звала его имя. Его! Это ему говорила свое медовое "люблю".
Он все-таки коснулся полных, уже сухих губ, своими. Если предсмертный вздох сладок, каким же сладким должен быть предсмертный поцелуй?
Но поцелуй будто придал ей сил, и прежде, чем он успел оторваться, тонкие ручки схватились за его плечи, а он не сбросил — слишком приятным был вкус.
А потом — как паутинка по горлу.
Когда успела из юбок своих вытащить шелковую нить?
И резкое движение — и больно. И темно. И последняя мысль, почти восхищенная: вот мелкая дрянь!
Отвлекла его поцелуем. Заставила ненадолго почувствовать себя живым.
Достаточно живым, чтоб убить.
***
Страшно не было.
Ведь проваливался он в свой мир, родной и привычный. Там его площадка для игр.
Но провалившись, узрел: его мир рушится. С грохотом, скрежетом, лязгом, и дрожит под ногами черная земля, стонет. Плиты уходят из-под ног, крошатся, вот-вот провалятся, только проваливаться – некуда. Слишком больно – он чувствует каждый последний миг, каждый вздох своего мира.
Мира-которого-нет.
Вот тут было впору испугаться — не быть ему в этом мире, не быть больше этому миру, не существовать, не видеть, не дышать. Ни ему, ни сестрам и братьям.
Тут бы испугаться, но Ух'эр не успел.
Его не стало.
***
Так закончилась Последняя битва богов.
Глава 36. Сорэн
На подлете к замку Мирт ушел вверх, и Нивен, чертыхнувшись, снова вжался в его спину. Руки будто сами по себе сжимали поводья, да и тело он чувствовал плохо. А вот голова — опять закружилась.
"Глупо будет упасть сейчас, — отстраненно подумал он. — Над замком".
С другой стороны — разве было время, когда он делал хоть что-нибудь умное?
Зависнув на миг над острыми, будто игрушечными, башенками, жаба пошла на снижение. То ли почувствовала, что с Нивеном что-то неладно, то ли просто решила покрасоваться перед теми, кто внизу: не нырнула по привычке головой вниз — летела медленно, нарезая круги.
Нивен собрался с силами и осторожно выглянул из-за чешуйчатой спины.
На посадочной площадке башни было с десяток человек. Его не встречали радостными криками, но и не целились из оружия. Посматривали в небо — и хватит.
Нивен был не против. Тем более люди на площадке вдруг стали двоиться перед глазами, расплываться. Нивен зажмурился, несколько раз моргнул.
“Еще немного, — сказал себе. — Еще немного — потом падай, сколько влезет”.