Оазис (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 14

Кабинет директора не отличался особым антуражем. Все, как у большинства чиновников средней руки. Комната пять на шесть, оббитая светлыми деревянными панелями и тщательно залакированными; большой стол, покрытый темным сукном; лампа с абажуром, массивные стулья для совещаний; гардины с тяжелыми темными портьерами, откинутыми сейчас в сторону, чтобы солнце освещало. Электричество здесь экономили.

А еще меня привлек сейф, спрятанный за высоким открытым шкафом с документами. Жуткая громадина, которую и вдесятером не сдвинуть. Как его вообще сюда запихали? До возведения стен?

Меня завели, силком усадили на стул, поставленный посредине кабинета, чтобы я смотрел только на директора. Охрана удалилась, а мужчина с брюшком прошел за свой рабочий стол и тоже присел. Что-то отчаянно запищало. Седалище у этого борова впечатляет. Вот стул и запаниковал, что развалится.

— Можешь меня звать мистер Галантини, — директор загремел выдвижным ящиком и выудил оттуда аккуратную резную коробочку с сигарами. Хм, шикует мистер! Сигары не каждому по карману в наше время. Табак везут из арабского сектора, там он самый лучший. А сигары крутят в Фениксе. Ведь город расположен в устье реки Аризоны, впадающей в Южный океан, и предприниматели, не мудрствуя лукаво, развернули производство табачных изделий на месте. — Ну, или просто — сэр. Я не обижусь.

Надо же, какой демократичный у нас директор! Меня все-таки насторожила фамилия. Такой же итальянец, как и Борджио. Я был прекрасно осведомлен о тесных связях выходцев из итальянского конгломерата в американском секторе. Кто мешает дружить тому же Галантини с мафиози? Да никто, если эти связи тщательно скрываются.

— Итак, — пыхнув дымом, Галантини посмотрел на меня и положил руки на стол, — о тебе шериф Хартинг рассказал много интересного. Да и в сопроводительной записке есть вещи, которые меня очень обрадовали. Знаешь, почему?

— Дайте, угадаю, сэр, — я решил проверить свою догадку. — Меня обвиняют в незаконных проникновениях в «заповедники» и продаже артефактов коллекционерам в обход законных процедур. И вы хотите использовать меня в вылазках в аномальную зону, как специалиста по розыску этих самых ценных вещей. Так?

— Твоя кличка в определенных кругах — Черный Археолог, — кивнул Галантини. — Просто удивительно, что ты попался в нашем секторе. Я не собираюсь гноить тебя на каторге рядом с ублюдками типа Щеголя Дэна или Пса Лонги. Он, кстати, тоже здесь сидит. Надеюсь, загрызут друг друга. Кстати. ты знаком с Лонги?

— Нет. Какой интерес ко мне, сэр?

— Мне нужна твоя лояльность. Если мы поладим, я постараюсь скостить тебе срок и максимально обезопасить нахождение на каторге. Кроме мертвых земель, разумеется. Но и в этом случае можно кое-что сделать.

— Что-то я плохо соображаю, — мне хотелось вытянуть из директора максимум информации, потому что предложение Галантини как нельзя лучше вписывалось в мою стратегию. — О каких гарантиях безопасности может идти речь? Работа в аномалиях вполне себе вариант загнуться раньше срока.

— Не старайся казаться глупее, Алекс, — сквозь клубы дыма на меня смотрел расчетливый и циничный делец. — Я поселю тебя в секции «А», в которой живут добровольцы, выезжающие в «заповедники». Думаю, не откажешься от моего предложения работать на правительство. Хорошее питание, ежедневный душ, прогулки, выдача оружия во время работы.

Ого! Вот эта тема мне подходит! Я сделал оживленное лицо, давая возможность Галантини давить на меня сильнее. Директор продолжал, воодушевленный:

— Сформировано две боевых группы по пятнадцать человек. Каждая группа работает в зоне один раз в неделю. Выезд на автобусе или на грузовике под прикрытием армейского БТРа. Также в сопровождение придан монах Ордена. Магическое прикрытие обеспечивается соглашение Ордена с правительством. Все имеют выгоду. Ты-то свою понял?

— Я понимаю только одну истину: в мертвых землях можно умереть даже с таким прикрытием, — я пошевелил браслетами. — Какова моя функция?

— Не совсем обычная, — усмехнулся Галантини. — Особенно после рассказа шерифа, какой ты спектакль вместе с братом Симоном устроил в заброшенном поселке. Хотел бы я посмотреть на это! Ну, хорошо. Соображаешь, Волкофф, что специалиста по артефактам не поставят копаться в шахтах, бурить скважины, чтобы попасть в подземные штольни. Мне нужен человек, который мгновенно определит, какие вещи древних будут иметь наибольшую ликвидность, несмотря на их кажущуюся непригодность. А еще…

Галантини положил сигару на край жестяной пепельницы и резко наклонился вперед, уставившись на меня неподвижными зрачками, в которых сверкали искорки то ли безумия, то ли расчетливого бизнесмена.

— Как тебе предложение работать лично на меня, Алекс? Помимо всей этой мишуры с передачей важных артефактов нашим толстосумам? Я способен оценить масштабы прибыли от поднятия находок на поверхность, и хочу, чтобы десять процентов от общей маржи шло в мой карман. Ты оцениваешь вещицу по своим критериям, я получаю ее в свои руки. Дальнейшая судьба находки не должна тебя волновать.

— А если вашу деятельность раскроют? — я задумался. — Как вы объясните недостачу десяти процентов?

— Да о них и никто знать не будет, — отмахнулся директор. — В группе, где ты будешь работать, есть люди, подвязанные на меня. Не все, а только лояльные. Схема выстроена давно, тебе нужно лишь придать ей оживление и оптимизировать потоки.

В принципе, такой подход к делу меня устраивал. Только бы Галантини не оказался связан с Борджио. Тогда мне крышка. Я не смогу вырваться из Гранд-Могилы. Меня просто сгноят, заставляя за кусок хлеба доставать ценности. И хрен ли тогда подписываться? Побег из «заповедника» не снимается с повестки дня.

— Если мы будем дружить и прикрывать друг друга…, — директор снова засунул сигару в рот, запыхтел, причмокивая толстыми лоснящимися губами, и добавил: — То через пять лет ты выйдешь на свободу. Это я тебе обещаю, Алекс.

Ладони брата Симона, гладящие мои виски, оказались прохладными, что весьма благотворно сказалось на моем самочувствии. Голова перестала болеть, багровый синяк под глазом, который уже начал желтеть, по моим ощущениям, стал меньше. Впав в невероятную расслабленность от медитативных манипуляций, я наслаждался покоем, пока монах Ордена, с которым у меня возникла дружеская связь после ночной драки с морфами, пытался поставить в моем мозгу блок от «несанкционированных действий против сотрудников тюрьмы и военных». Проще говоря, дали установку на запрет стрелять в людей, охраняющих меня во время работы в «заповеднике».

— Скажи, брат Симон, а если я всерьез настроен на лояльность к местной власти — так ли нужно копаться в моей башке? — задал я вопрос монаху, когда меня прогнали через душ, переодели в светло-серую хлопчатобумажную робу с яркими белыми полосами и завели в небольшую каморку для прохождения самой важной процедуры.

— Прихоть сия не моя, Алекс, — улыбка едва показалась на губах монаха и тут же исчезла. — Начальство страхуется от проблем. Кто знает, какие бесы сидят в твоей голове? Сегодня ты лоялен, а завтра сдвинешь предохранитель на оружии и откроешь стрельбу по служивым людям. И ради чего? Двух дней свободы?

— Почему двух? — мне стало любопытно.

— А больше двух суток беглецы в мертвых землях не выживают.

— С чего мне туда бежать прятаться? — я усмехнулся. — В секторах полно место, где можно спрятаться. Если знать, конечно. А в аномальных зонах, я слышал, люди умудрялись месяцами жить.

— Тебе виднее, Алекс, — загадочно хмыкнул монах.

— Не, я все понимаю, — не унимаюсь я. — Но боюсь одного: с моим здоровьем ничего не случится после установки блока? И как он будет действовать, если я встречусь с морфом?

— Абсолютно безопасно, — пальцы брата Симона снова обхватили мои виски. — Блок — всего лишь тонкая перемычка между твоими желаниями и рефлекторными действиями. Мы отсекаем ненужные и вредные мысли, внушаем вам правильные установки. Вот и все… А в тварей можешь стрелять без всяких колебаний. Рука не дрогнет, надеюсь.