Таинственный человек дождя - Рэ Жан. Страница 68

Исследователи достали из груды снаряжения водолазные костюмы независимого типа; это были скафандры, в которые воздух поступал из баллонов, помещавшихся на спине ныряльщика. Перед тем как надеть их, они облачились в теплую одежду — подержанные фланелевые панталоны и толстые свитеры с высоким воротником.

— Мы стали похожи на апашей, классических уличных хулиганов! — рассмеялся Квентин.

— Не забывайте, что вода в гленне очень холодная, тем более в нижних слоях, которые не прогреваются солнцем. А для защиты ног от холода нам придется использовать толстые носки, которые обычно натягивают под лыжные ботинки.

Облачаясь в резиновый комбинезон и ботинки со свинцовыми подошвами и надевая на спину баллоны со сжатым воздухом, Фалькон в последний раз проверял оборудование, не обращая внимания на подпрыгивавшего от нетерпения Квентина. Последней деталью костюма ныряльщиков были шлемы со стеклянными иллюминаторами. Перед тем как надеть их, Фалькон дал последние советы:

— Находясь под водой, не отходите от меня дальше, чем на четыре-пять шагов, чтобы не повредить соединяющий нас телефонный шнур. Дышите глубоко и медленно. Не забывайте, что воздух, подающийся вам, находится под давлением и поступает к вам, находясь в равновесии с окружающей вас водой. Поднимаясь на поверхность, делайте это медленно, с остановками, иначе рискуете пострадать от кессонной болезни.

Они спустились на дно с помощью дополнительного свинцового груза на веревке, с помощью которой груз можно было поднять на поверхность для следующего погружения.

— Все в порядке?

Квентин вздрогнул, когда в его голове прозвучал голос Фалькона.

— Могло быть и лучше. Я чувствую сильную боль в ушах.

— У вас закупорена евстахиева труба. Постарайтесь сглотнуть слюну, чтобы открыть проход для воздуха. Боль должна пройти. Если с первого раза улучшение не наступит, повторите процедуру.

— Спасибо, я чувствую себя лучше… Смотрите! Это же ступеньки!

Солнечные лучи проникали до самого дна через толщу спокойной воды. Царившее на глубине зеленоватое освещение позволяло отчетливо видеть окружавший ныряльщиков мир тишины. Перед их шлемами промчались темные тени — это были небольшие рыбешки, напуганные вторжением чужаков.

Квентин чувствовал себя необычно легким, освобожденным от веса тела и водолазного снаряжения. Даже свинцовые подошвы, как показалось ему, потеряли свой вес. Но его движения были медленными и неловкими, словно у больного, долго пролежавшего в постели. Он понимал, что все дело в его рефлексах, с трудом приспосабливающихся к необычным условиям незнакомой среды.

Он снова обратился к Фалькону:

— Профессор, посмотрите! Здесь лестница!

Тем не менее ступеньки не были похожи на творение рук человека. Они больше всего походили на естественные уступы, которые часто встречаются в миоценовых базальтах или в больших глыбах по соседству с вулканами.

Фалькон сообщил об этом своему спутнику, но все же с удовольствием воспользовался ступеньками, независимо от их происхождения позволявшими с удобством спускаться по ним все глубже и глубже.

Водолазы, тяжелые и неловкие, медленно погружались все ниже и ниже по уходящей в неизвестность лестнице. Фалькон осторожно проверял ступеньки перед собой металлическим стержнем, захваченным им с лодки в качестве трости.

Становилось все темнее и темнее. Квентину показалось, что баллоны у него на спине заметно потяжелели. Он почувствовал, что давление воды все сильнее наваливалось на его плечи. Его обнаженные запястья сжимались, словно захваченные в тиски.

— Старайтесь дышать медленнее, — услышал он голос Фалькона.

Они очутились в узкой щели, напоминавшей лестничную клетку, вырезанную в уходящей вниз отвесной скале.

— Скажите, доктор, эту лестницу можно считать природным образованием?

— Вряд ли. Но я не понимаю, каким образом эти ступеньки удалось вырубить в такой прочной породе? Ладно, сейчас это не имеет значения, нам нужно спуститься ниже…

Щель в скале погрузилась в густую тень. Им показалось, что тусклый диск солнца у них над головой резко переместился и зеленые лучи заметались в толще воды. Фалькон включил небольшой прожектор, закрепленный на его шлеме. Бросив взгляд на манометр, он увидел, что стрелка приблизилась вплотную к опасной черте. Продолжение спуска становилось смертельно опасным.

— Стоп! — скомандовал он.

Лестница продолжала спускаться в таинственную темноту, но они уже достигли предела глубины для их снаряжения.

— Как вы себя чувствуете, Квентин? — спросил Фалькон. Квентину показалось, что голос профессора долетел к нему издалека, словно преодолев ватную стену. Разобрать слова, заглушаемые громким шипением, удавалось с трудом.

— Я чувствую сильный жар, — пожаловался Квентин.

Фалькон посмотрел на термометр. Он показывал температуру воды около шести градусов выше нуля, и стрелка продолжала медленно ползти к точке замерзания. Профессор знал, что температура воды в гленнах может быть очень низкой, но его встревожило ощущение сильного тепла, испытываемое Квентином.

— Возможно, это связано с повышенным давлением, — пробормотал он. — Внешнее давление заставляет сердце работать с повышенной частотой. Наверно, нам придется прекратить спуск…

Не успел он принять решение, как почувствовал сильнейший толчок, едва не сбивший его с ног. Стрелка манометра резко сместилась и теперь показывала давление в одну атмосферу.

Из глубины вырвался громадный воздушный пузырь, охвативший водолазов полупрозрачной молочно-белой сферой. Обычный вес мгновенно вернулся как к баллонам у них за спиной, так и к свинцовым подошвам у водолазных сапог. Они снова почувствовали себя каторжниками с чугунными ядрами на ногах.

— Ничего не понимаю! — воскликнул Фалькон. — Это какая-то чертовщина, но я уверен, что давление снаружи уменьшилось, и нам теперь ничто не угрожает!

Они продолжили спуск по лестнице, передвигаясь с большим трудом, так как вес их снаряжения не компенсировался гидростатическим давлением. Воздушный шар, послушно сопровождавший их, принял странную форму: он казался больше около Фалькона и немного меньше около Квентина. Темнота вокруг них продолжала сгущаться. Периодически они ощущали толчки, когда мимо них проносились поднимавшиеся из бездны громадные воздушные пузыри.

— Вам не кажется, что внизу сидит некто, развлекающийся пусканием мыльных пузырей?

Фалькон не улыбнулся в ответ на шутку Квентина, так как сам только что подумал об этом.

Непрерывно поднимавшиеся пузыри, такие же большие, как и тот, что захватил ныряльщиков, иногда касались первого пузыря, и каждое такое касание приводило к замене прежнего пузыря новым.

Фалькон подумал, что вода гленна должна была буквально кипеть на поверхности, тогда как они спускались вниз, словно помещенные в непрерывно подстраивающуюся снизу цепочку воздушных пузырей.

— Скоро мы все узнаем, — успокоил он не столько Квентина, сколько самого себя. — Я вижу последнюю ступеньку лестницы.

Воздушный пузырь, защищавший ныряльщиков, внезапно врезался в скопище таких же пузырей, слился с ними в один громадный шар и покинул Фалькона и Квентина в воздушной полости, окруженной грозными черными стенами.

«Если эта сфера лопнет, мы мгновенно погибнем, — подумал Фалькон. — Чудовищное давление на этой глубине расплющит нас и размажет по дну, словно овсянку по тарелке».

— Похоже, что мы прибыли к месту назначения, — оценил ситуацию Квентин.

— Странно, но поток воздушных пузырей прекратился, — заметил профессор.

Он щелкнул выключателем, и прожектор на его шлеме бросил на окружавшую их водяную стену конус яркого света.

— Великие боги! — воскликнул Квентин. — Скорее, профессор, пните меня ногой или постучите по моей голове своей тросточкой, чтобы я понял, что это не сон и не бред!

Пнуть коллегу ногой? Фалькон с трудом мог оторвать ногу от твердого дна. Но удар палки заставил зазвенеть шлем Квентина, словно колокол.

— Ну, как! Вы очнулись?