Там, у края неба (СИ) - Корнилова Веда. Страница 47

Увиденного оказалось вполне достаточно для того, чтоб остальные мужчины бросились к туннелю и, толкая друг друга, стали спускаться вниз. На нас двоих сейчас никто из них не обращал внимания, и Патрик почти приказал мне:

— Уходим!

Подхватив с земли брошенный факел (который к тому времени прогорел более чем наполовину), мы с Патриком бросились прочь, но не успели сделать и десяти шагов, как камни на дороге перед нами разлетелись в разные стороны, и из-под земли показалось длинное гладкое щупальце отвратительного грязно-зеленого цвета, которое потянулось к нам. Я от неожиданности только что не шарахнулась в сторону, но Патрик оказался более сообразительным — он ткнул щупальце горящим факелом. Послышалось громкое шипение, затем нам в нос ударила отвратительная вонь, после чего щупальце сразу же убралось под землю.

Мы прошли еще совсем немного, когда перед нами появился мужчина — такое впечатление, что он возник ниоткуда, на пустом месте. Внешне самый обычный человек, ничем не примечательный, только от него исходило все то-же, чуть заметное, мертвенно-голубоватое сияние. А еще на нас явно потянуло холодком…

— Куда вы идете?.. — прошелестел голос, и только сейчас я обратила внимание на то, что в этом тихом голосе не было слышно никаких эмоций. — Вернитесь. Вы можете стать богатыми людьми…

Вместо ответа Патрик ткнул факелом в мужчину, но огонь прошел сквозь пустоту — человек словно растаял в воздухе, и снова появился, только чуть в отдалении, а земля перед нами вновь стала вспучиваться, и оттуда опять взметнулось в воздух грязно-зеленое щупальце.

— Вернитесь… — снова раздался безжизненный голос, и Патрику сызнова пришлось прокладывать путь горящим факелом, только вот очередная бесплотная человеческая фигура опять-таки появилась неподалеку от нас, а рядом вновь стала бугриться земля…

Все этот прекратилось лишь тогда, когда мы спустились с холма, на вершине которого находились развалины старой усадьбы. К этому времени факел почти затух, так что нам оставалось брести почти в полной темноте. Впрочем, я согласна идти вперед едва ли не самыми крохотными шажками, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда, тем более что с вершины холма до нас уже стали доноситься крики людей. Не знаю, что там творится, но, судя по голосам, ничего хорошего не происходит. Постепенно крики стали стихать, и, не выдержав, я оглянулась, но все, что увидела — только голубовато-холодное свечение на вершине холма, а еще чуть видной голубоватой дымкой была отмечена дорога, по которой мы с Патриком спускались с холма. По счастью, эта дымка обрывалась у основания холма — как видно, дальше ей хода не было. Не знаю, кто, или вернее сказать, что именно преследовало нас, но если бы мы задержались на холме, или хотя б немного промедлили, то, без сомнений, остались бы там навсегда. Когда же через несколько минут стихли крики, и вновь наступила тишина, то я опять оглянулась, но более не увидела ничего — голубоватый свет пропал, как будто его никогда не было, и в ночной темноте не было видно ничего.

Не знаю, сколько времени мы брели в темноте, с опаской делая каждый шаг, но вскоре я поняла, что устала до невозможности.

— Патрик, давай передохнем… — почти прошептала я. Хотя мы и отошли на небольшое расстояние от холма, но говорить громко каждый из нас опасался.

— Здравая мысль… — шагнув в сторону, Патрик уселся на сухую траву, которой тут хватало. — Если честно, то меня уже ноги не держат.

— Не тебя одного… — я села рядом, прижавшись к мужу. Говорить не хотелось, зато успокаивало ощущение теплого человеческого тела рядом с собой. Помолчав немного, все же спросила:

— Как думаешь, эти… Они нас здесь не достанут?

— Главное, нас на холме нет. Помнишь, служанка в гостинице нам говорила, что возле развалин оставаться нельзя, да и на самом холме задерживаться не стоит? Вот мы с него и ушли. Как только немного рассветет, сразу же пойдем отсюда.

Время текло невероятно медленно, и мне казалось, что это была самая длинная и страшная ночь в моей жизни. Тут уж не до сна — страшно лишний раз даже глаза закрыть, и даже разговаривать не хочется, а в голове только одно — побыстрей бы рассвет!

Как только небо стало немного светлеть, и стало различимо то, что находится вокруг — вот тогда мы с Патриком пошли прочь от этого места. Я же, вновь и вновь вспоминая события ночи, дала себе слово, что больше на этот холм ногой не ступлю! Сделаю все, чтоб даже рядом не оказаться! Думаю, и Патрик придерживается такого же мнения. Теперь я понимаю, отчего люди не ходят этой дорогой, и дурная слава этого места вполне заслужена.

Когда мы дошли до того места, где вечером расположились на отдых, то солнце уже заливало землю своими теплыми лучами. Бессонная ночь давала о себе знать, и перед тем, как идти дальше, надо было хоть немного передохнуть, так что мы решили поспать, и иначе нам просто не выдержать — оба были измотаны донельзя. Уснули сразу же, только вот мне снилась всякая чушь — я шла длинными извилистыми коридорами средь колышущихся теней, и знала, что за одним из поворотов притаилась опасность, и после того, как я туда сверну, мой путь на земле будет закончен. Я даже ощущала, как в меня вот-вот вонзятся чьи-то острые зубы, и из их железной хватки мне уже не вырваться, как ни старайся… Жуть! Сон, как круговерть, повторялся снова и снова, будто передо мной без остановки играли одну и ту же сцену, или же я без остановки читала неприятную страницу в книге.

Не знаю, как мне удалось вырваться из этого круговорота, но когда я открыла глаза и поняла, что ночные страхи остались позади, а вокруг самый обычный теплый день — вот тогда я испытала ни с чем несравнимую радость. Патрик все еще спал, только вот его сон никак не назовешь спокойным — муж стонал во сне и дергался, будто куда-то пытался бежать. Похоже, что его тоже терзают кошмары, и если они схожи с тем, что снилось мне, то эту дрянь лучше не видеть.

— Патрик… — я стала трясти мужа за плечо. — Патрик, просыпайся…

Надо сказать, что мне стоило немало сил разбудить дорогого супруга, который никак не хотел просыпаться, но когда это удалось, то бедняга еще долго не мог придти в себя, пытаясь успокоиться после беспокойного сна.

— Чего только не приснится… — выдохнул он. — Фу, мерзость какая! По счастью, это был только сон…

— Мне тоже снилась такая гадость, что вспоминать не хочется… — вздохнула я. — Главное, мы с тобой живы.

— Это верно… — Патрик потряс головой, прогоняя остатки сна. — Так лишний раз и подумаешь о том, как же хорошо жить на свете!

— Тут я не спорю! А вот сегодняшняя ночь… Как думаешь, что это было?

— Да тут хоть думай, хоть не думай… Похоже, семейка рудознатцев в свое время связалась с черным колдовством, получив умение искать богатства под землей, только вот радости им это не принесло. Могу только предположить, что они были, скажем так, привязаны к этому месту, и покинуть его никак не могли. Уверен, что те люди, которых мы там увидели — это и есть пропавшие рудознатцы, вернее, то, кем они стали. Как сказала мне та лесная ведьма — темное колдовство и черные обряды извращают сущность и меняют судьбы людей. Ну, что за непонятные щупальца мы с тобой видели помимо тех призрачных фигур — это я никак пояснить не могу, ясно лишь то, что они не желают отпускать тех, кто имел неосторожность придти на холм в темное время суток. Хотя неизвестно, что там бывает днем… Впрочем, не стоит забивать свою голову тем, что мы не можем понять — своих проблем хватает. Со всей определенностью можно сказать одно: людям на том холме находиться не стоит, ведь не просто же так при одном упоминании об этих развалинах, здешние жители выходят из себя.

— Эти четверо…

— Ты о здешних татях?.. — чуть усмехнулся Патрик. — Думаю, об этих людях мы больше никогда не услышим. Видимо, они знали (во всяком случае, тот бородач — без сомнений), как можно добраться до золота рудознатцев, и хотели, чтобы мы таскали им золото из-под земли, как мальчишки таскают печеные каштаны из огня, да только вид сокровищ лишил их как осторожности, так и способности трезво мыслить. Ну, золото еще и не таких ломало…