Запечатанная (СИ) - Фейтли Карина. Страница 33

— Почему? — все же не смогла не спросить я.

— Он сказал, что от меня никакой пользы, — захлебываясь слезами, причитала Лизка. — И вообще, он сказал, что ему ты нравишься…

Вот это со стороны Вовки был уже перебор. Я аж на ноги вскочила, возмутившись. Зачем делать Лизке еще больнее, чем есть. Неужели не мог просто расстаться, без этой нелепой лжи. Я нисколько не сомневалась в том, что он ее обманул. О какой симпатии может идти речь, если мы с ним едва парой фраз перекинулись за все время нашего знакомства. Да он и не стремился со мной поговорить. Никогда. Разве что в тот день, когда я его с девушкой другой увидела. Или в тот день, когда застукала его около нашего подъезда, когда никого дома не было, а потом дверь входная оказалась открытой. Вот ведь какой наглец. Сам за спиной Лизки с другими девчонками гуляет, а свалил все на меня. Возможно, для того, чтобы я, если расскажу Лизке все, что знаю, оказалась в невыгодной позиции, чтобы подруга мне не верила?! Но сказать то, что я удивилась словам Лизки, это не сказать ничего.

— Лиза, у меня ничего с твоим Вовкой нет, — попыталась защититься я. — У меня вообще другой. Помнишь, ты меня о нем спрашивала. Его зовут Арсений. Мой новый шеф. И у нас все серьезно.

Что ж, пришлось все же рассказать подруге об Арсении. Не хотела добавлять ей печальных новостей, но другого выбора сейчас я не видела.

Лизка на мгновение застыла, уставившись на меня полными слез глазами. До нее медленно доходил смысл сказанного, а в глазах разгорался огонек любопытства. А потом, видно, дошло и все сопутствующее моему заявлению, уголки ее губ вновь опустились вниз:

— Ты съедешь от меня? — обиженно прошептала подруга. Я только кивнула головой.

— Но я не брошу тебя одну, Лиз, не плачь. Я помогу. Устроим тебя на работу, у меня есть кое-какие сбережения, проживем.

И мы обнялись. А потом Лизка смахнула остатки слез, приказывая и хищно улыбаясь:

— Я в порядке. Рассказывай, давай.

Знала, что любопытство все же победит. Ну, не могла Лизка долго расстраиваться и страдать. И я рассказала ей все, что можно было про Арсения.

— Ты никуда не уйдешь, Маринетт! Я не позволю! Ты — моя. Ведь я люблю тебя…

— Люблю тебя…

— Люблю…

Я вздрогнула, просыпаясь. Я никак не могла ухватить то, что мне снилось. Сон уплывал. Кто мне снился? Кто это говорил? Словно эхом в голове отдавалась последняя фраза. Я в замешательстве ходила по квартире, силясь отойти ото сна. Сон меня взволновал. Голос принадлежал явно не Арсену. А вот кому? На меня вновь напали сомнения. Почему голос говорит о любви? Что я чувствую при этом? Я не могла ответить на эти вопросы. Одно было очевидно, меня это беспокоит, причем очень сильно. Когда Арсений рядом, я уверенна в том, что все будет хорошо, но когда его нет, я вновь начинаю сомневаться и переживать. Он же не может находиться все время рядом. С этим надо что-то делать!

Я набрала номер Константина, предварительно выйдя на кухню и прикрыв за собой дверь, чтобы меня не слышала подруга.

— Привет, — раздалось в трубке. — Ты чего же не говорила, что у тебя шуры-муры с главным?

Сразу же напрямую спросил друг, который никогда не ходил вокруг да около. Я ожидала подобного вопроса, но все равно смутилась. Наверное, даже сквозь провода чувствовалось, как мои щеки залила краска.

— Я сама не знала, — попыталась оправдаться я. Точно не зная, что я имею в виду. Не знала, что Арсений главный, или то, что у нас с ним возможны отношения?

— Ладно, Маришка, тебе тут кое-кто передает привет, — я чувствовала, как Костя улыбается на том конце.

— Неужели Кати? — притворно удивилась я, а Костя обиженно подтвердил.

— Неужели я так предсказуем? Не то, что некоторые. От тебя, Маришка, я, честное слово, не ожидал.

— Я сама не ожидала, — улыбнулась я. — Костя, помоги мне, — я тоже не стала оттягивать свои вопросы, сразу же переходя к делу. — Я не могу вспомнить кусок из той, прошлой жизни, когда я… запечатала себя… Всплывают какие-то отрывки, слова, фразы… Но все такое размытое. Я схожу с ума от неопределенности. Там осталось что-то важное, что я просто обязана знать. Есть ли какой-либо способ мне все вспомнить побыстрее?

На той стороне трубки раздавалось молчание.

— Я ничего не расскажу Арсению. Он не будет тебя за это ругать… — попыталась выдвинуть главный козырь я, чувствуя, что помогать мне Костя не спешит.

— Марина, ругать — это не то слово, которое сделает со мной главный, — он явно усмехался. — Он меня очень медленно собственными руками отправит на тот свет, предварительно четвертовав и оторвав все, что только можно оторвать, и что мне уже совершенно не понадобиться, потом дождется моего перерождения, найдет и все повторит. И так будет повторять до тех пор, пока я кое-что не пойму в этой жизни… И это я еще слова подбираю, чтобы тебе был смысл понятен, а звучало не грубо, чтобы пожалеть твои уши. А вот с моими ушами никто не церемонился. И ты знаешь, Марина, я можно сказать, только жить по — настоящему начал и понял все с первого раза, мне ни к чему этот долгий путь к пониманию. А кое-что мне очень даже пригодится, а ты просишь меня о таком. Вот, даже если я тебя потом прощу, то Кати тебе этого никогда не простит.

Надеюсь, мой друг шутит. Не о том, что Арсений с ним явно побеседовал. Вот в этом я нисколечко не сомневалась. Когда только тот успел поговорить с Константином? Но вот на счет того, что он не хочет мне помогать и чего-то испугался — я не верила. И Костя тут же подтвердил мои мысли.

— Но в то же время, если бы не ты, то и любовь бы я не встретил, — словно оправдывал свои дальнейшие действия мой друг, продолжая. — А потому я просто не могу тебе не отплатить за услугу…

И тут он сменил свой шутливый тон на совершенно деловой.

— Воспоминания, Марина, они есть. Они никуда не делись. Все, что было, уже никогда никуда не исчезает. А потому вопрос только в том, как их извлечь. То есть, само слово вспомнить — в корне не верно. Мы так говорим по привычке. Но на самом деле, вопрос только в том, чтобы убрать преграду, которая не дает тебе видеть свое прошлое, раз оно где-то есть. Ты можешь попробовать какие-либо расслабляющие техники, представляя преграду в виде явной, например, стены, и убирая ее. А можешь покопаться в себе, попытавшись понять, чего ты боишься, что опасного для тебя в этих воспоминаниях, постараться разрешить себе все принять, что бы там ни было скрыто. Никто, кроме тебя не держит их взаперти. А ты это делаешь из-за страха. Чего ты боишься, Марина?

Костя сделал небольшую паузу, давая мне все осознать. Мысли и предположения роились у меня в голове. Больше всего я боялась оказаться предателем. Боялась, что я была слабой неверной женщиной, боялась, что Арсению я такая была не нужна. Только он уже доказал своим упорством, что любит меня. Не один раз повторил, что хочет быть со мной, что ему все равно, что случилось тогда, и почему я таĸ поступила. Он верил в меня гораздо больше, чем я сама. Вот смогу ли я простить себя? Смогу ли смириться с прошлым? Я попытаюсь.

— А ещё помогают вспомнить похожие обстоятельства, сходные условия, люди из твоего прошлого, желательно прямо из того же временного промежутка. Вот сейчас в твоем окружении точно есть один такой. Я не могу тебе сказать, кто это, просто не имею на это право. Но если ты сама поймешь, то встреча с этим человеком тоже может спровоцировать реаĸцию памяти. Я даже думаю, что когда вы встретились, именно тогда воспоминания и начали прорываться сĸвозь твои сны…

У меня словно голова заĸружилась. Где-то рядом есть ĸто-то из прошлого. Того самого прошлого, где все и произошло. Есть Арсений, есть Костя, но друг имел в виду явно не спейшеров. Кто же еще? Ведь точно, я рассказывала об этом Константину, кошмары начали мучить меня в семнадцать лет. Как я уже вспомнила, именно в этом возрасте все и произошло в той жизни. Но я справилась с ними, я много занималась различными расслабляющими упражнениями, медитациями, принимала успокоительные, и это мне помогало, до поры до времени. И вот совершенно недавно, буĸвально пару месяцев назад, ещё до встречи с Константином и Арсением, ĸошмары вновь вернулись ко мне. Кто же появился тогда в моей жизни? На уме вертелось всего пара имен, но не хотелось произносить их вслух, поĸа я не проверю предположение.