В этот раз – навсегда - Грей Эбби. Страница 9

Джексон вытер руку о свои синие брючки и протянул ее Остину.

– Очень рад познакомиться с вами, сэр. Эмили – мой друг, и она говорит, что вы – лучший папа на свете. У меня нет папы, но у меня есть Папа Джек, и он лучший дед во всем мире. Мне нравятся эти сапоги.

– Я тоже рад познакомиться, сынок. Так твоя мама Трейси Уокер, правда? Я был знаком с ней много лет назад. – Остин присел на корточки так, чтобы смотреть Джексону в лицо. – Я не знал, что у нее есть такой замечательный сын.

– Да. Скажите, где вы достали такие классные сапоги? Я сегодня еду к Папе Джеку и скажу ему, что хочу такие же сапоги и джинсы, как у вас. Только не говорите маме, она всегда сердится, если я что-то прошу у Папы Джека. А он говорит, что она слишком много беспокоится из-за денег.

– Хорошо, не скажу, – серьезно прошептал в ответ Остин. – Эмили, я думаю, нам пора идти. Бабушка будет беспокоиться, почему мы задержались, и ты знаешь, что никто не расчесывал без тебя твоего пони на этой неделе. – Он взял дочь за руку.

– А может Джексон поехать вместе со мной к бабушке? А, пап? Я ему говорила, что он может поехать и поиграть с Мейбелл. Спорим, он тоже сумеет расчесывать ее? – спросила Эмили.

– Может быть, в другой раз, – ответил Остин и повернулся к Джексону: – Ты должен спросить свою маму, захочет ли она привезти тебя в Том-Бин, чтобы повидать Мейбелл. Это пони, – пояснил он.

– Bay! Это будет потрясно! – воскликнул Джексон. – Подождите минутку. Я должен сказать Папе Джеку, где искать такие сапоги, как у вас, – прошептал он.

– Попробуйте магазины «На Диком Западе», сынок. – Остин погладил его по голове. – Пока, Трейси. – Он кивнул в ее сторону, когда они с Эмили проходили мимо.

Она давно знала этот его взгляд. Он значил, что ничего еще не кончилось и им будет о чем поговорить позднее. Он ничего больше не скажет при людях, но вскоре закрытая дверь между их офисами распахнется, и все его шесть футов появятся на пороге со сдвинутыми бровями и сложенными на груди руками. Он потребует от нее ответов.

Что ж, он может спрашивать, пока ангелы не начнут продавать мороженое в аду. Он может сколько угодно стоять в своих туго натянутых джинсах, она не будет обращать внимания. Ни малейшего. Она решительно ничего не должна Остину Миллеру, и он ничего от нее не получит.

– Приятно было повидаться, Остин, – сладко улыбнулась Трейси. – У тебя прелестная дочь. У ее матери рыжие волосы?

Но он только бросил на нее еще один взгляд и пошел к двери, игнорируя ее замечание по поводу матери Эмили. Что ж, он не рассказал ей о дочери. А она ничего не сказала о своем сыне. Неудивительно, что она не хотела разговаривать с ним, думал Остин. Но в следующий вторник, когда закончатся лекции, они поговорят. Она не могла быть замужем, у нее девичья фамилия. Или она вернула ее после развода?

– Разве не потрясный получился праздник? И ты наконец познакомилась с Эмили. – Джексон был так возбужден, что едва мог усидеть на сиденье, когда они ехали к Папе Джеку.

– Праздник был прекрасный, а ты просто потрясный на сцене, – похвалила она его, используя любимое словечко, появившееся у него в последние дни. – Вот и большой мост, который тебе так понравился в прошлый раз, – напомнила она ему, когда они въехали на длиннющий мост через залив на озере Тексома. – Надо нам как-нибудь приехать сюда порыбачить.

– А мы можем взять с собой Эмили и ее папу? – невинно спросил он.

Трейси вздохнула:

– Посмотрим.

– Мне очень-очень понравился ее папа. У него потрясные сапоги. – Джексон внимательно смотрел на нее, чтобы увидеть ее реакцию.

– Да, действительно потрясающие, – ответила она.

– Знаешь, у многих ребят в нашем саду есть сапоги, и они тоже носят такие джинсы. Они должны быть длинными, чтобы собираться складками над голенищами, – добавил он, потом выглянул из окна и посмотрел вниз, на воду. – Эй, посмотри на этих рыбаков, там, на лодках. Интересно, у отца Эмили есть такая лодка?

Она не отвечала. Джексон выбрал кассету Клинта Блэка из коробки на заднем сиденье и вставил ее в плейер. Он пел вместе с ним какое-то время, но когда они доехали до Ардмора, взял с заднего сиденья свою любимую подушку, прислонил к дверце и через несколько минут уже спал.

Трейси выехала на автостраду и повернула на север. Джексон может проспать почти два часа и потом будет полон сил, когда они приедут. Он не видел Папу Джека целый месяц, дольше, чем когда-либо прежде.

Эти двое могут вообще исключить ее из своей компании на весь уик-энд, но она не будет возражать. Ей нужно время, чтобы подумать, как вести себя с Остином в сложившейся ситуации.

У него есть дочь, у нее – сын. И теперь их дети в одном классе, но об этом беспокоиться нечего, потому что они с Джексоном уедут, как только закончится год. Ей все равно, если даже придется снова преподавать английский в школе в каком-нибудь маленьком городишке, только бы подальше отсюда.

Трейси выбрала другую пленку и вставила ее в плейер, убавив звук так, чтобы не разбудить Джексона. Она напевала, отстукивая ритм на руле, и думала об Остине.

Он сделал свой выбор пять лет восемь месяцев назад. Он просто оставил ее и завел себе ребенка. Трейси думала, что же Представляет собой девушка, на которой он женился? Сколько лет ей было? Почему она рассталась с ним? Что это за мать, которая может оставить своего ребенка?

Она не собиралась задавать Остину все эти вопросы. Трейси проехала еще две мили к северу, к дому отца, свернула на круговой подъезд и с облегчением вздохнула. Молли открыла дверь даже раньше, чем она заглушила мотор, и была на крыльце прежде, чем Джексон открыл сонные глазенки и понял, где они находятся.

– Заходите в дом, – улыбнулась Молли. – Я знаю, вы оба совершенно без сил. Ужин готов и ждет вас на столе. Твой отец уже целый час не отходит от окна.

Трейси обняла ее и впервые поняла, что у Молли седых волос стало больше, чем черных. Она двигалась уже не так проворно, как раньше, а на лице появилось много новых морщинок. Трейси подумала о морщинах на лице доктора Бен-сона и заинтересовалась, у кого же их больше.

– Папа! Папа Джек, где ты? – Джексон вырвался из объятий Молли и помчался к входным дверям огромного двухэтажного кирпичного дома.

– Здесь, сынок. – Джек Уокер вышел на крыльцо. – Почему так долго? Неужели твоя мать стала хуже водить? – Он поймал прыгнувшего ему в руки Джексона и крепко обнял.

– Нет, Папа Джек, она все еще «Ад на колесах». Ох! Прости, мама. – Он захлопнул ладошкой рот. – Я знаю, мне нельзя так говорить. А ужин готов? Я такой голодный. Ой, пахнет курицей. Молли, а ты сделала оладьи и подливку? У мамы не получается такая вкусная подливка.

– Джексон, ты задаешь столько вопросов, что ни один нормальный человек не сможет ответить и за сто лет, – сказала Трейси. – Я принесу сумки после ужина.

– Привезла стирку? – спросила Молли.

– Нет, Молли, больше я не привожу домой грязное белье, чтобы ты постирала. – Она обняла домоправительницу за плечи, и они вместе вошли в дом.

Несколько лет назад, когда ему было два года, Джексон не мог понять, почему Молли готовит еду, но не ест вместе с ними. Он так расстраивался, что однажды вечером Джек настоял, чтобы она тоже села за стол, и так с тех пор и повелось. Молли работала на Джека Уокера дольше, чем Трейси могла припомнить, и она всегда была ей как мать. А последние пять лет после рождения Джексона были для Молли лучшими в жизни. Она не вышла замуж, у нее никогда не было детей, но она любила мальчика, как собственного внука.

Столовый зал был парадным. Сейчас с массивного обеденного стола вишневого дерева сняли боковые крылья, так что теперь за ним могли сидеть лишь восемь человек, но если вернуть их на место, то за столом с легкостью размещались и двадцать гостей. Когда жива была мать Трейси, этот стол видел множество торжественных приемов. Любой праздник был тогда поводом для вечеринки, а для Джека – возможностью похвастаться своей прекрасной супругой, но сейчас самыми торжественными были дни, когда Джексон и Трейси приезжали на уик-энд.