Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага (СИ) - Нехищная Алена. Страница 29

— Я позабочусь о тебе, когда… когда все закончится. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я расскажу тебе все о твоей прошлой жизни, ты все будешь знать. Главное, чтобы сохранить ум, не сопротивляйся воздействию Венца, вообще не сопротивляйся, и все будет хорошо. Если ты будешь сопротивляться, он выжжет твой разум, и тогда я ничего не смогу сделать. Главное — сохранить разум! А Дар… Существуют артефакты, способные частично заменить… Я обо всем позабочусь…

— Зачем? — спросила я. Какая-то невероятная горечь заполняла душу с каждым ее словом. Прощай, Яра Рысев, ведьма, маг, экзорцист, будущий архимаг и открыватель тайны порталов. Здравствуй, слабая, зависимая от чужой милости, тупоумная дурочка, не знающая собственного имени.

История повторяется. Это уже было. Все это уже было. Как предчувствие. Как рок. У меня уже отнимали Дар и будущее, но тогда хоть память оставалась…

Неизбежность. Судьба. Как тут в нее не верить…

— Зачем?

— Что — зачем? — не поняла Леонарда.

— Зачем вам это нужно? Ну, Коронация?

Я уже решила про себя, что сопротивляться Венцу буду. До последнего. Надеюсь, это возможно — досопротивляться до того, чтобы Венец сжег мозг досмерти? Я умру Яраной Рысев.

— Я же тебе уже сказала — это нужно для спасения людей.

— Каким образом? Я ничего не понимаю. Что происходит? Кто убил Майти? Что изменит потеря мною памяти? — я старалась говорить спокойным, недрожащим голосом.

— Это… эхм… Это слишком долго придется объяснять, Яра, а у нас, к сожалению, очень мало времени.

— У меня мало времени. Я имею право знать перед смер… я имею право знать, ради чего приношу такую жертву.

— Я тебе все расскажу. Потом.

— Потом это уже буду не я. Я хочу знать сейчас. Почему я, Яра Рысев, должна потерять себя. Обьясните.

— Прости меня… — тихо сказала Леонарда.

Я ожидала, что она начнет рассказывать, но она отвернулась и пошла к своему креслу за столом. Я ждала. Молчание затягивалось. У менталиста, возящегося с ауроскопом, что-то не получалось, и он чуть слышно ругался себе под нос. Остальные сидели статуями. Пахло озоном. Моему, гремящему в ушах кавалерийским эскадроном сердцу смертельно не хватало воздуха.

Похоже, никто ничего мне объяснять не собирался.

— Магистр Леонарда, если вы сейчас же мне все не объясните, я отказываюсь! Я откажусь от Коронации!

Демонолог Торван Гипатаха издал какой-то невнятный звук. Я посмотрела на него и увидела, что он смеется, прижимая к губам кулак.

— Прости, Яра — тихо, но твердо сказала куратор Леонарда — Твое согласие или отказ… не имеют значения.

Я не могла оторвать взгляд от демонолога. Он уже не смеялся, а просто улыбался. Этот смех… я вдруг ощутила такую невозможную, разрывающую меня изнутри ненависть, я никогда в жизни так не ненавидела, как в этот момент — их всех, всех здесь собравшихся, но этого, породисто-красивого, смеющегося… если бы не было цепей и щитов, мощнейших, тщательнейше сплетенных щитов, призванных отделять опасного преступника от судей… Я бы вцепилась в него так, что меня никто не смог бы отодрать, я бы била и кусала и драла упитанные щеки голыми руками, вырывая куски мяса! Выгрызла б глаза, сдавила б шею так, что кровь бы потекла из-под пальцев!

Под моим взглядом демонолог перестал улыбаться. Прокашлялся, принимая серьезное выражение лица:

— Многоуважаемая адептка Рысев! Как бы пафосно это не звучало, но сейчас от вас зависит, ни много, ни мало — дальнейшая судьба нашего мира! Только представьте — судьба целого мира! Разве это не величайшая честь, когда либо выпадавшая на долю смертного?! Подумайте — ваши одногрупники, коллеги-экзорцисты — они спасают от зла отдельных людей, в самом лучшем случае спасут какую-нибудь захудалую деревеньку, а вам выпала судьба спасти от зла весь мир!

Его голос был звучен, мрачен, торжественен и прогремел на весь огромный зал, но почему-то в этом глубоком, хорошо поставленном басе мне отчетливо послышалась издевка. Не мне одной, возможно — я уловила быстрый, неприязненный Леонардин взгляд, кинутый на демонолога.

Они требуют, чтобы я отдала ради них Дар, память, жизнь — и смеются надо мной! Это так смешно — когда приговоренный к смерти просит сказать, ради чего его приговорили!

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

— От какого зла? Назовите мне имя зла! Быть может, оно зло только для вас?! — почти закричала я.

— Адептка Рысев, вы же маг! Даже мне стыдно смотреть на вашу истерику! Даже если вы считаете нас врагами, тем более вы должны смотреть на нас гордо и насмешливо! Вы так унижаетесь, что мне стыдно, право!

— Заткнись! — крикнула ему Леонарда.

— Вы хотите меня убить, а мне должно быть стыдно?! — голос сорвался. Действительно, доказывать что-то этим — только унижаться. Буду молчать.

— Адептка, вас никто не собирается убивать — сказал менталист. Леонарда оттолкнула его от меня:

— Яра, ты мне доверяешь?

Молчу.

— Поверь, я понимаю, какую ты приносишь жертву и сколько я тебе буду должна… Я позабочусь о тебе после этой… хм… процедуры. Просто не сопротивляйся Венцу. Для своего же блага. Будешь сопротивляться — пеняй на себя.

И она пошла к своему креслу.

«И ничто больше не заставит меня отречься от Дара. Клянусь!» Я не отрекусь. Я лучше сдохну.

Была легенда об одном маге, который смог сохранить Дар после Коронации. Но до этого он много лет прозорливо тренировался с воздействием Венца на очень короткое время и дотренировался до полной неуязвимости…

Сволочи Древние, в отчании думала я. Вместо того, чтобы оставить нам артефакты, с помощью которых они перемещались между мирами…

Что мне делать, что, что…

Ничего не могу. Просто сидеть и ждать, пока менталист закончит возится с ауроскопом. Меня подташнивало от ужаса. Не хватало воздуха. «Маг всегда выше обстоятельств. Безвыходных положений не бывает» — сколько сотен раз я слышала в стенах Академии эти слова! И от Леонарды тоже. «Наше главное отличие — там, где для всех стены, для мага — простор.» Закована, ограждена… Да мне бы хоть маленкую лазейку. Каждый имеет право на шанс. Мне бы хоть один, самый маленький шанс… Окружающие щиты глушат мою магию, даже ментально никого позвать не могу…

Призраки! В Академии все пропитано памятью, а в том состоянии на грани безумия, как у меня сейчас, я вижу их всех, даже тончайших. Чтобы говорить с призраками, не надо магии, достаточно шепота, они слышат. Только мало кто из магов умеет разговаривать с привидениями. Да и не особо стремятся уметь… Людей редко интересует жизнь призраков сама по себе — вне их человеческого прошлого, вне их вмешательства в дела смертных. В ней нет страстей и чувств привычных, любовных драм, денежных неурядиц, смертельных болячек и несбывшихся мечт. Только тени, пляска теней на стене. Кропотливое собирание, как мозаики, осколков памяти прошлого. Тысячекратное перетасовывание мыслей, слов, которые были при жизни. Они так разговаривают — не изобретая новых фраз, просто находя сказанные когда-то, при жизни. Думают, перетасовывая в новом порядке старые мысли.

И вот эти две смутные, едва ощущаемые тени… смогут ли они вообще хоть кого-то достать настолько, что он пошел бы за ними?

Безнадежно… Меня подташнивало от ужаса. Все безнадежно…

— Все, настроил, — менталист, бережно взяв обруч, шагнул ко мне.

— Вы не имеете права. Это противозаконно, — сказала я. Голос прозвучал ломко, жалко. Вспыхнул свет!

— Лешья мать, какая тут темень!

Все магистры повскакивали. На противоположном конце зала в квадрате света из открытой двери возвышалась глыбообразная фигура Главного Смотрителя Бестиария.

— Карский! Что вы тут делаете?! Извольте покинуть зал и закрыть дверь! Здесь идет важное совещание! — почти завизжал демонолог.

— Какое совещание? Меня призраки позвали… — спокойно сказал Фрол, гулко шагая по длинному залу к нам. — А что с Ярой? Почему она прикована?

Лицо демонолога страшно перекосилось, руки задрожали, казалось, он сейчас вцепится смотрителю в горло.