Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага (СИ) - Нехищная Алена. Страница 49

Короче, накануне очередной войны с нами герцог поехал на Юг, и договорился с правителями каждой из стран Южной Триады о продаже огромного количества боевых артефактов — за огромную цену, естественно. Наши маги были в тревоге и против. Но артефакты уплыли кораблями и корабли привезли обратно сундуки золота, а Южная Триада начала войну. Междоусобную. До сих пор так и воюет, периодически пополняя казну королевства огромными заказами на поставку новых партий магического оружия…

А герцог, став главой Совета, первым делом ужесточил все законы о продаже артефактов, эмиграции магов и основании независимых магических школ. Многим это не понравилось. Слышала о случае, когда один вспыльчивый чародей попытался пришибить тирана и деспота в открытую, голыми руками. Герцог его спалил заживо. Разразился большой скандал.

— Не знаю, Черный, что нам с тобой делать. Позволят мне уехать домой или я им нужна, как свидетель? Или наоборот — свидетель им вообще не нужен, в живых, в смысле? Коль даже жизнь высокородных влиятельных магов оказалась столь дешева, то чего тогда стоит моя?

Ближайшее будущее пряталось в ядовитом тумане интриг и злодейств. Счастливое позавчера отгорожено от меня кровью. Стою на крохотном пятачке настоящего, пытаясь не сорваться в пропасть истерики и безнадеги. Кольнет чьим-то взглядом в спину, оборачиваюсь:

— Майитана?

Никого, и ощущение ее присутствия тут же исчезает. Почудилось, конечно. Во-первых, это не место ее смерти, во-вторых, здесь нет ее тела, в третьих — ее принесли в жертву. В жертву богине — это «чистая» смерть. Душа уходит быстро, цельно, ровной дорогой…

Но опять взгляд в спину… Иногда так трудно отличить игру воображания от реальной магической чуйки.

Академия холодная, пустая, за окном сгущаются сумерки, идет снег, и ни одного живого существа ни в общаге, ни во дворе. Только демон-воплощенец сидит на моем плече да по комнате бродит призрак мертвой подруги… Позавчера никогда бы не подумала, что позавчеа, я, оказывается, счастливый человек…

Убрав свою часть комнаты, надолго замерла перед Майтиным стеклянным шкафом с ровными рядами флаконов. Там, в глубине, стоит маленькая, красной эмалью покрытая фарфоровая шкатулка с надписью на крышке «Вечная любовь». Внутри на бордовой бархатной подушечке флакон — хрустальное сердце с позолоченной крышкой.

Ее гордость…

Все годы обучения в Академии она искала эту формулу. Идеальной любви, от которой нет противоядия. Которой не дано противиться ни единому живому существу, даже магам. Она хотела испытать ее в день собственной свадьбы. Шесть капель ему, шесть ей — в флаконе ровно двенадцать. И серебряная иголочка рядом — капля крови его, капля крови ее…

Она показывала мне портрет жениха — красивый светловолосый мальчик, друг детства, как она говорила. Старший сын богатого фабриканта, наследник приличного состояния. Не маг. Регулярно посылал ей открытки с ужасно неуклюжими стихами собственного авторства.

«Он смешной. И немножко глупый. Но это неважно… Я выйду замуж за самого лучшего мужчину на свете! За самого красивого… самого умного… без единого недостатка… А он возьмет в жены идеальную женщину. Все, что я делаю, будет безупречно. Даже по-сравнению с богиней красоты я буду красивее…

И мы никогда не протрезвеем. Навечно…»

Майти была настоящая женщина. Она верила, что счастье только в любви…

Планировала открыть собственное брачное агенство и осчастливить все человечество. Богатым продавать идеальную любовь за большие деньги, а нищим просто дарить. Чтобы все браки в мире были только по любви… Все-все придумала об этом агенстве. Нарисовала, каким оно будет — маленький замок на берегу озера, а на крыше журавлинные гнезда, ибо журавль — символ верности…

Она спасала людей от серости бытия, выливая свои зелья в колодцы, зимою — бродила по тавернам и украдкою капала кратковременные приворотки в стаканы…

Подумалось, что шкатулку нужно отнести на кафедру зельеварения. Так, на всякий случай. Чтоб не использовал кто по незнанию. И, быть может, там действительно какая-то необычайная формула, которая прославит Майт хоть после смерти…

Интересно, ее деду с бабкой уже сообщили? Они приедут сюда забирать ее тело? Надеюсь этого не увидеть. Я была с ними знакома — каждый раз они лично привозили Майти в Академию, часто навещали, расставаясь, старушка плакала, шептала молитвы, старик мрачно молчал, отворачивался, чтоб ненароком слез не увидели… Майтина мать умерла рано, отец… наследный маг погулял как-то с купеческой дочкой да и забыл, женился на ведьме. Майт знала его имя, но никогда не произносила, никогда и встретиться не собиралась…

И вещи ж ее они забирать будут! А там дневник, в который она записывала свои опыты с приворотками, там хранимые ею любовные записки, трактаты о любовной магии, альбомы с репродукциями Амансо и еще каких-то художников, любивших обнаженную натуру… Бабка с дедкой были люди строгих нравов, Майти тщательно скрывала свое необычное увлечение. Думаю, она бы не захотела, чтобы это все попало в их руки. Для них это распутство и страшный грех.

Следующие несколько часов ушли на рытье в Майтиных вещах. Надеюсь, ни одной компрометирующей бумажки не упустила, заодно уложила все так, чтобы было удобнее забирать. На столе образовалась груда бумаг, конверты, открытки и две толстые потрепанные тетради, одна в розовом сафьяновом, другая в красном кожаном переплете. Не знаю, что со всем этим добром теперь делать. Хранить и тем более читать непорядочно, а сжечь — жалко.

«У любви миллионы вкусов. Живут много лет по-соседству, полузнакомы, равнодушны или, быть может, ненавидят. Или считают никчемой. И не подозревают, что у любви к этому неприятному человеку редкий, экзотический вкус первой осенней снежинки например и нереальности сна. Или зябкости и легкости весенних рассветов, смешанных с коньячной горчинкой…

А если бы люди знали, какой вкусной может быть любовь к каждому, абсолютно каждому встреченному человеку — смогли бы они ненавидеть?»

Вся Майт в этом витиеватом неразборчивом почерке. Живая… И как ее, живую, сжечь?

Голова вдруг закружилась. Нахлынуло. Свинцовый привкус Бездны на языке. Ее холодная равнодушная сила.

Так вот она какова, сущность Смерти! Темной магии! Ее истинная цена! Холодная опустошенность там, где раньше была радость и смысл жить!

«Полгода до диплома!»

«Еще пять минут подожди…»

Они должны были жить сейчас!

Меня накрыло волной дикого, до крика, отвращения. Не хочу! Не хочу!!! Лучше пусть слабый маг, пусть очень слабый маг, чем такая сила!

Черный выл от одиночества, вцепился в меня, как в спасение, а это из-за меня ведь он боялся одиночества — себя он боялся, остаться наедине с кошмарной жутью собственной души!

Не хочу такую силу!

Сверяясь с подранным учебником, черчу на полу пентаграмму. Рассчитано на человека, не на кота. Никогда и нигде нам не рассказывали, как изгнать демона из животного. Животных в подобных случаях просто убивают…

Я подумала смутно о том, что, вообще-то, хоть и темная, а сила демона все ж может пригодиться для выживания, ибо опасные времена настали… но отвращение было сильней любых доводов разума.

Увы, кот, глупое животное, не осознал всей гибельности пути Тьмы и оказал отчаянное сопротивление. Долго играл в неваляшку — в том смысле, что стоило его уронить в центр пентаграммы — немедленно запрыгивал на меня обратно. Я привязала его ремнем к стулу, стул ездил по всей комнате, летели огрызки ремня, котенок выл, мое сознание туманилось, я забывала заклинания, кусала собственные руки, в голову лезла всякая муть…

Черный вылез из ремня!

— Изыди! — заверещала я, простирая руки к карнизу.

Демон изошел на толстый справочник по травам и взял его в заложники, зыркая на меня черными провалами и выразительно, как ножом по горлу, проводя когтями по глянцевой обложке. Угроза была серьезна! Библиотекарь не простит! Это в дополнение к изорванной демонологии-то! А стоят магические книги уй как недешево, уй!