Пограничный легион - Грэй Зейн. Страница 20

— Мне трудно свыкнуться с этим облачением. Я не смогу выйти отсюда в таком виде.

— Но это надо, надо! Вы очень робки. Но, мне кажется, вот это поможет вам.

И он протянул ей кусок черного фетра, вероятно, отрезанного им от какого-нибудь сомбреро. Примерив этот кусок к ее лбу, он вынул из кармана нож и срезал нужное количество материала. Затем вырезал отверстия для глаз и с двух концов приделал короткие ремешки для укрепления.

— Наденьте-ка это… Совсем стяните на лицо, " до высоты глаз. Так. Теперь посмотрите-ка на меня.

Жанна повернулась к зеркалу и увидела вместо себя какого-то замаскированного незнакомца. Она не была больше Жанной Рэндел. Ее личность совершенно стушевалась.

— Ни один человек, знавший когда-нибудь меня, теперь не узнает, — пробормотала Жанна, и эта успокоительная мысль относилась, конечно, только к ее Джиму.

— Этого я даже и не учитывал! — ответил Келс. — Но вы правы… Жанна, если только мое предчувствие оправдается, то спустя немного времени вы сделаетесь притчей во языцех решительно во всех приисковых городах и лагерях.

Неожиданно Келс вплотную подошел к ней сзади и обнял ее. Все тело Жанны разом напряглось.

— Жанна, поцелуй меня, — нежно прошептал Келс с какой-то особой теплотой в голосе.

— Нет! — резко крикнула Жанна.

Затем наступило молчание. Она почувствовала, как руки Келса напряглись и крепко сжали ее. Грудь его порывисто вздымалась.

— В таком случае я заставлю тебя! — сказал он.

Насколько иначе прозвучал теперь его голос: словно в комнате говорил другой человек. Резко дернув ее к себе, он освободил одну руку и, схватив за подбородок, попытался поднять к себе ее лицо.

Но Жанна сопротивлялась дико и страстно. Она сочла себя бесповоротно погибшей, но это только подзадорило ее гнев и силы. С опущенной на грудь головой, упершись в Келса обеими руками, она металась с ним от одной стены к другой. Полетел стол, разлетелись стулья, и наконец они повалились на кровать. Внезапно крепкая хватка разжалась. Жанна отскочила, растрепанная и запыхавшаяся. С ее стороны это было упорной и отчаянной борьбой. Она оказалась сильнее. Келс же был все еще больным человеком. Медленно поднявшись, он положил руку на грудь. Его лицо разом осунулось; все перекошенное от страсти оно взмокло и посерело от боли. В яростной схватке Жанна причинила ему боль, возможно, снова вскрылась его рана.

— Укололи вы меня чем-нибудь? Мне так больно…

— Нет, у меня ничего не было… Я только… отталкивала вас! — воскликнула Жанна задыхаясь.

— Опять ранен… Проклятье… И какой же я все-таки трус… и скотина вдобавок. Не мужчина, а черт знает что! …Ты маленькая девочка! И я не смогу держать тебя.

Его боль и стыд страшно подействовали на Жанну. Она жалела его, но предчувствовала, что за этим в нем поднимается мрачная злоба оскорбленного мужчины. И оказалась права: неожиданно Келс изменился в лице. Его поза, выражавшая вначале полное отчаяние и самоунижение, уступила место оскорбленному достоинству. Взяв с кровати брошенный Жанной пояс Денди Дейла, Келс вынул из кобуры револьвер, посмотрел, заряжен ли он, и затем швырнул его к ногам Жанны.

— На, возьми! Сделай свою работу на этот раз чище, — сказал он.

Властность, прозвучавшая в его голосе, казалось, покорила Жанну, и она подняла револьвер с полу.

— Что… что вы хотите сказать? — спросила она, запинаясь.

— Стреляйте! Освободите меня от моей муки, от этого унижения… Я сыт по горло. Я буду только рад, если вы убьете меня.

— Келс! — дрожащим голосом воскликнула Жанна.

— Сделайте это теперь же. Сейчас, пока у меня нет сил, чтобы заставить вас… Поднимите револьвер… Убейте меня!

Он говорил с угрожающей, властной серьезностью, и под его гипнотическим влиянием Жанна была почти готова выполнить его требование.

— Вы с ума сошли, — сказала она. — Я не хочу убивать вас… Я прошу от вас только… только того, чтобы вы прилично обращались со мной.

— Это я и делал, пока мог. На этот раз я только хотел пошутить, когда обнял вас. Но едва только я прикоснусь к вам, как забываю обо всем и не могу больше сдерживаться. Теперь мне все ясно… Жанна Рэндел, моя жизнь или ваша душа!

И он поднялся, мрачный, взволнованный и жуткий.

Дрожащей рукой Жанна отбросила револьвер в сторону.

— Это ваше окончательное решение? — хрипло спросил он.

— Я не могу убить вас!

— Вы боитесь остальных бандитов. Гульдена? Эта и есть причина, почему вы не можете убить меня? Вам страшно остаться здесь одной?

— Я не думала сейчас ни о ком.

— Тогда… тогда — моя жизнь или вы!

Подойдя к ней, он угрожающе взял ее за плечи. Вся дрожа, Жанна протянула к нему руки. После первой дикой борьбы наступила реакция: она ослабела.

— Если вы так безжалостны, то… тогда… пусть погибну я, — прошептала она. — Я не могу убить вас… Могли бы вы на моем месте взять сейчас револьвер и убить меня?

— Нет, потому что я люблю вас.

— Вы не любите меня! Уничтожить человеческую душу — преступление куда более страшное, чем телесное убийство.

Внезапно Жанну охватил мощный порыв безотчетного стремления женщины увлечь мужчину, изменить, покорить его. Быстрыми шагами она подошла к Келсу вплотную и протянула к нему руки. Одна из них была в крови от резкого удара об стену во время их борьбы. Обе кисти, красные и распухшие, были сплошь покрыты ссадинами.

— Вот, смотрите, что вы сделали. Вы были зверем и принудили меня бороться, подобно зверю. Мои руки превратились в цепкие лапы, тело — в сплошной узел мускулов. Вы не смогли ни удержать, ни поцеловать меня. Но допустим, что придет время и я не вырвусь от вас… когда-нибудь… То от меня останется одна пустая оболочка, то есть холодная, надломленная, бесчувственная вещь, а не женщина. Все, чем я только являюсь — девушкой, женщиной, к которой стремится ваша любовь, — все это глубоко замкнется во мне, полное омерзения, ненависти и смертельной тоски… Ваши поцелуи, ваши объятия будут принадлежать существу, вами же обесчещенному. Вся теплота, вся сладость, дрожь, страсть, жизнь, взаимная нежность, все, все, что только является душой женщины и делает ее очаровательной, все это будет обезображено!

Жанна все ближе и ближе придвигалась к Келсу. Волнуясь чудесной хитростью женщины, чувствуя, что вся ее жизнь поставлена сейчас на карту и необходимо найти средство к спасению, Жанна интуитивно создала из себя полный контраст тому свирепому, дикому и неукротимому существу, которое только что в борьбе оттолкнуло Келса.

— Дайте мне возможность показать вам настоящее чувство, — прошептала она и наклонилась к нему, жаркая, нежная, взволнованная, ужасная в своем женском очаровании. — Одну маленькую возможность… И… если возможно, почувствуете, какой может быть женщина, когда… когда она… сама любит. Я покажу вам это, чтобы спасти себя.

Протянув зачарованному Келсу обе руки, Жанна скользнула в его объятия и на одно мгновение крепко прижалась к его груди. Ее нежное тело мягко покоилось в его руках. Затем, подняв свое бледное лицо в честном порыве отдаленно доказать этому человеку все величие, красоту, нежность и душу любви, она прижала свои теплые, трепещущие губы к его устам.

Затем, вырвавшись, остановилась, испуганная и дрожащая, но он стоял не трогаясь, как будто в его жизни случилось нечто невероятное. Злобное выражение его лица смягчилось. Он выглядел совершенно иным человеком.

— Боже мой! — сказал он тихо. И, точно очнувшись от сна, резко отдернул завесу и исчез.

Жанна бросилась на кровать и остаток своих сил потратила на поток облегченных слез. Она выиграла! Теперь ей нечего бояться Келса. В этот короткий момент она возвысила его в собственных глазах. Но чего это ей стоило!

Глава X

На следующий день Келс позвал Жанну в соседнюю хижину. Она убедилась, что надежды ее оправдались, не столько по глубокой грусти и осунувшемуся виду Келса, сколько по интуитивному чувству: ее привлекательность подняла и облагородила его.