Ее чудовище (СИ) - Огинская Купава. Страница 21

Госпожа Лиз с сомнением посмотрела на меня. Раньше, чем она успела что-нибудь сказать, я решительно протянула к ней здоровую руку.

— Наложить мазь я смогу и сама. И перебинтовать себя как-нибудь сумею.

О том, что останусь наедине с Высшим, пребывающим в весьма мрачном настроении, я не думала — важнее было избавить стражника от недоброго внимания Барона и не позволить личной десятке Бэйса обеднеть сразу на капрала и сержанта одновременно.

И вот они ушли, а я осталась. И Барон остался.

Все еще мокрый, все еще злой… даже будто бы еще злее.

— Я слушаю, — сообщил он, когда я сумела удачно разместить ступку на кушетке и зачерпнуть немного смеси лопаточкой.

— Я просто хотела проведать знакомую, — пробормотала я, отгоняя воспоминания о развороченной грудной клетке господина Ариша, о мертвых глазах его жены и зверином оскале их дочери. — Я переживала за нее. У нее дочь… муж вечно на заработках. А сейчас такое неспокойное время. Мне необходимо было убедиться, что все хорошо, и предупредить о проклятии. Но я опоздала. – Мир вновь утратил четкость, глазам стало тепло от навернувшихся слез. Я быстро-быстро заморгала. — Улиса не хотела меня отпускать, она ни в чем не виновата.

— Виновата только ты, — согласился Барон. В два шага он оказался рядом, отнял у меня ступку и щедро вывалил большую часть ее содержимого на мою руку, — но отвечать за это будет ведьма. Я предупреждал.

— Предупреждали, — глухо согласилась я. — Ворвались в мою жизнь, перевернули все с ног на голову…

— Результат твоего необдуманного желания всем помогать, — ничуть не обидевшись, отозвался он, увлеченно размазывая сероватую кашицу по моей ране. — Этот неприятный… хм-м-м… опыт мог бы уберечь тебя от проблем. Но ты не желаешь учиться на своих ошибках.

— Но я же не к незнакомцу на улице подошла, я отправилась к хорошо знакомым людям.

— И теперь сидишь в лазарете городской стражи, залечивая раны, полученные от этих «хорошо знакомых людей». — По губам его скользнула неприятная улыбка. — Думаешь, быть съеденной заживо — достойная смерть?

Я пристыженно молчала, понуро опустив голову.

Надолго, правда, меня не хватило:

— По-вашему, мне стоит сидеть в магазине и игнорировать то, что мои знакомые, друзья, просто жители города умирают из-за проклятия, о котором никто никогда не слышал? — тихо спросила я.

Ответ был в общем-то ожидаемым.

— Люди постоянно умирают. Уже родившись, вы обречены на смерть.

— Знаете, многие ведь от старости умирают, в своих постелях. С чувством, что прожили жизнь не зря, или с сожалениями о том, чего так и не совершили…

— И что в этом хорошего?

Ему, как существу неизвестного происхождения, сложно было понять простые человеческие радости.

— А что хорошего в смерти от проклятия? Пусть… — я осеклась, не уверенная, что стоит об этом говорить. Высший выжидающе молчал, приподняв бровь. И лицо у него было такое… такое… рождающее в душе желание заехать по нему сковородкой. — Конечно, вам будет сложно, но вы просто представьте, что бы вы чувствовали, если бы утром на кухне вместо завтрака вас ждала восставшая мать или жена. Дочь, в конце концов. Что бы вы чувствовали, поняв, что завтрак-то сейчас — как раз вы, а не привычная яичница и чашка кофе с бутербродом?

— Хм-м-м…

Не проникся, поняла я. Но у меня был еще один наглядный пример.

— Хорошо, а если бы вечером вы заглянули ко мне на огонек, собираясь немного перекусить моей жизненной силой, а вместо этого я бы решила перекусить вами?

Вот теперь он помрачнел, но все равно упрямо не желал полностью осознавать всю катастрофичность сложившейся ситуации.

— Ты не проклята, — сказал он, но в голосе его чувствовалась неуверенность.

— Нет, — поспешно согласилась я. — Улиса тоже. И если вы правы, то нам уже ничего не грозит. Но если бы я подхватила эту дрянь? Если бы вы не прибыли в мой дом, не встретились с капитаном и знать бы не знали…

— Хорошо, я понял, — перебил меня он.

— Вряд ли, — я вздохнула и попыталась сползти с кушетки.

— Куда?

— Чистые тряпки для перевязки там, — я кивнула на низкий стальной столик у стены.

Барон велел мне оставаться на месте и сам отправился за полосами ткани, оставленными для меня госпожой Лиз. Бинты она, судя по всему, любила мало. Недавно вошедшие в оборот, они еще вызывали у многих целителей и лекарей подозрения своим ненадежным, полупрозрачным и крайне хрупким видом.

Наблюдала за Высшим я со странным чувством: он вроде бы был добрым, так как помогал мне, пусть и на свой резковатый манер; но с другой стороны, если быть объективной, он совершенно точно добрым не был…

— Вы же можете это остановить? — спросила я, когда Барон вернулся. — Найти первого проклятого. И того, кто его проклял.

— Нет, — неохотно ответил он.

Я не верила.

— Как это? Меня же вы очень легко находите. Везде.

— Тобой я питался, — сухо напомнил Барон, рассеянно крутя в руках ткань — он не имел понятия, с чего стоит начинать. — Это позволяет идти по твоему следу. Нахожу я не тебя, а жизнь, что в тебе заключена. Разумеется, моя помощь ускорила бы поиски стражи, но…

— Так почему бы не помочь? — перебила я Барона. Его неутешительное «но» не сулило ничего хорошего, и я отказывалась это слышать.

— Я не помогаю людям.

— Потому что мы все равно умрем и нет смысла тратить на нас время и силы? — я была абсолютно серьезна. В моем голосе не было и тени насмешки, только злой интерес.

Я ждала, что Барон скажет «да», и я смогу смело, окончательно и бесповоротно портить свое о нем мнение. Которое, по какой-то совершенно ненормальной причине, было очень положительным.

Барон вздохнул.

— Потому что ничем хорошим это не закончится.

— Что?

— Драконы, дорогая, действительно существовали и, подозреваю, все еще существуют. — Он усмехнулся. — А я никогда не хотел становиться главным злодеем ваших глупых людских легенд.

О древних богах, драконах и о том, как первые прокляли вторых, я слушала, затаив дыхание. За драконов было обидно, если честно. Пытались крылатые спасти мир, а их за это наказали.

Потом уже стало обидно за Барона, который хотел помочь, а в конце еще и крайним оказался.

— Никто же не знал, что пробужденный дракон озвереет, — попыталась возмутиться я. — Почему обвинили вас? Вы же хотели как лучше. Да без вашей помощи никто никогда не сумел бы вернуть дракона к жизни!

Высший невесело усмехнулся:

— В этом-то все дело. Я помог пробудить дракона. После, в попытке его укротить, уничтожил целый город и людей, что мне верили.

Я притихла. Мазь на руке засыхала, Барон так и стоял, комкая в пальцах полосу ткани, над дверью мерно тикали часы, такие же серые, как и все здесь.

Сложно было принять на веру его слова. Ну в самом деле, разве ж могли существовать драконы? И если могли, то как удалось кому-то их проклясть настолько качественно, что все они превратились в камень? Даже если проклинали боги…

Но я почему-то верила. Никто не может врать с таким выражением лица.

— Вы поэтому не хотите помогать? Потому что с одним проклятием у вас уже как-то вышла накладка?

— Мне больше нет дела до жизни людей, — ответил он. — Предлагаю закончить разговор на этом. Пора вернуть тебя в магазин.

— Улиса…

Я осеклась и потупилась, не в силах выдерживать его тяжелый взгляд. Напряженные мгновения тишины принесли с собой неожиданное облегчение:

— На этот раз я ее не трону, но лишь по одной причине: тебе нужна помощь с перевязкой.

— Спасибо! — Я соскочила с кушетки и, не заботясь о своем совершенно не героическом ранении, двумя руками вцепилась в его ладонь — крепкую и теплую. Сжала со всей силой, какая во мне только была, и энергично потрясла. — Спасибо большое!

Потом, когда первый приступ слепой благодарности схлынул, я ойкала и жалобно баюкала руку, тихо радуясь, что наброситься на него и расцеловать мне не хватило духу. Барон и так выглядел удивленным.