Выбор пути (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 34

А может бесы обманули, и это никакая не колдовская книга?! Может настоящая книга где-то спрятана, а эта так, для отвода глаз?!

Нет, не может быть. Я же наложил на них заклятие! Они не могут соврать! Значит, это настоящая колдовская книга.

— Ты ее с начала открой, хозяин — послышался голос домового — Ты ее с заду открываешь, а там ничего нету!

Тьфу! Позорище! Книжка-то оказывается лежит «вверх ногами», да еще и «задом» ко мне! Но сделаю вид, что так и задумано. Переворачиваю книгу, открываю… есть! Есть записи! И кстати — это не бумага, а… кожа, что ли? Точно — тонкая кожа. Только не говорите мне, что человеческая… брр… Нет, скорее всего обычная телячья кожа, которая называется «пергамент». И на ней… я не знаю, что на ней. Рунное письмо? Не знаю этих значков.

Листаю дальше. Пергамент… пергамент… бумага! Ага… это уже ближе к нашим дням. Бумага странноватая — полупрозрачная… может и не бумага? Папирус какой-нибудь? Нет, скорее всего просто такая бумага — рисовая, например. А почему бы и нет? Китайцы-то приезжали на Русь, привозили свои товары. Значит и бумагу могли привезти.

Хмм… а может все интереснее? Может сам колдун туда ездил? В Китай? А почему бы и нет! Вот откуда у него и железяки, те что в углу стоят, будто кучка швабр. Красивые штуки, точно! И сделаны на востоке. Интересно, зачем он сюда их притащил?

Впрочем — может, коллекционировал? Ну а что… вполне его понимаю. Мне тоже нравятся всякие там железки вроде сабель, шашек и прочих ножей. С удовольствием бы коллекционировал, будь у меня деньги и свой дом. Когда живешь по служебным либо съемным квартирам, и зарабатываешь только на прожитье — тебе не до коллекционирования, это точно.

Дальше записи пошли уже почти читаемые — старославянский, или чуть ближе, но слова можно было разобрать. И еще дальше — вполне себе нормальный язык, с ятями, но легко читаемый. Почерк того, кто писал, был практически каллиграфическим — на загляденье. Умели в старину учить чистописанию!

«<em>Три доли чеснока, две доли оболонь-травы, одна доля кости слона, три доли нюхательного табака, две доли земли со старой могилы, три капли росы с подсолнуха… </em>»

«<em>Рамара карума боскара асд. Афар макур асама кагал. Индигу омоко касс аран.</em>»

И это чтобы вылечить облысение. Вот кто, когда решил, что такая хрень помогает от облысения?! Как они вообще дошли до такого? И самое главное — <em>на ком</em> они проверяют все новое?

Вопрос, между прочим, не праздный. К примеру: создал колдун какой-то состав. Ну хотя бы тот, что выше, с чесноком и укропчиком. Для вкусу, так сказать. Добавил кетчупа, земли с могилы, фалангу мизинца повешенного и крылышко летучей мыши. И дальше что? Дальше он всю эту адскую смесь греет на огоньке (так все снадобья готовят, практически без исключения), а когда греет — бормочет над ней какую-нибудь бессмысленную белиберду вроде сейчас прочитанной. И получается… нечто! Какой-то состав! Какое-то снадобье. И что потом с этим снадобьем делать? Как испытать? То ли оно лысину убирает, то ли понос насылает или золотуху, то ли третий глаз открывает! Или все глаза закрывает.

Насчет третьего глаза конечно погорячился, но смысл понятен — КАК эти чертовы колдуны проводили клинические испытания?! Ведь тут рецептов несколько сотен! Мелким, убористым почерком — несколько сотен! Я даже и сосчитать не могу — сколько тут рецептов — настолько их много. Описание ингредиентов, способов приготовления снадобья, и выделено — то, для чего снадобье предназначено.

Задумавшись, я забыл про своих спутников. Отошел от ступора только тогда, когда услышал позади себя перебранку, а потом и откровенную ругань. Ничего интересного для себя из этой ругани не вынес — информации ноль. Ругательства у них жалкие — любой армейский сержант матерится гораздо виртуознее. А то, насколько бесы круче домовых, или наоборот — это мне было совершенно не интересно.

— Молчать! — скомандовал я, и повернувшись, показал кулак разбушевавшейся нечисти — Никаких разборок в этом доме! Мне слушать ваши дрязги нет никакой радости! И вообще — в лаборатории никакого шума и болтовни! Понятно?

— Понятно, хозяин! — хором, как послушные первоклашки.

То-то же! Чего-чего, но армия научит управлять стадом полудурков, которым только бы шуметь, хавозничать, жрать и дрыхнуть! — как говорил капитан Муравлев, поучая нас, молодых лейтенантов, как командовать своими подразделениями. Вот и научила. Школа жизни, однако! Кривобокая, с прохудившейся крышей — но школа!

Я долистал книгу до последней записи. Дальше уже шли чистые листы, видимо предполагалось, что заполнять их будет такой кадр как я — типа продолжатель дела великого колдуна. Только мне вот в одно место не уперлось делать всякие там эксперименты. Монал я ваши заклинания, монал я вашу лабораторию уважаемый покойный колдун — на мне ваша династия экспериментаторов и завершится. Только вот надо все-таки выяснить — а как этот покойный злыдень проводил свои антигуманные эксперименты? Чую, мне ответ не понравится, ох, чую!

— Народ! — веско произнес я — без лишнего словоблудия, только по делу: расскажите-ка мне, как ваш бывший хозяин испытывал новые снадобья. Он ведь испытывал их на людях, так? Где брал своих… хмм… жертв?

— А везде! — безмятежно ответил Прошка — Поймает какого-нибудь злодея, и давай его снадобьем поить! Или поливать! А потом и смотрит — что с этим придурком случится. То ли облезет, то ли обрастет, то ли у него рога прорежутся, то ли уши отпадут. А как еще определишь, работает снадобье, или нет?

— А где он брал злодеев? И как он вообще определял — злодей это, или нет? Или брал первого попавшегося?

— Нет — усмехнулся Минька — Он нарочно бывалыча пойдет куда-нибудь в город, да походит по кабакам. Денег покажет, а злодеи-то за ним и побегут! А он их — рраз! И повяжет! И когда — там испытывал, на месте, когда сюда привозил — всякое бывало. Не видел еще, там, в дровянике, крышка погреба? Он в том погребе злодеев-то и держал. А как не нужны становились — он их и в лес. Ну, конечно — крови подспустит, сердце когда вырежет, или глаза достанет (меня аж едва не замутило), чего добру-то пропадать? Но остальное в лес, к Матрениному болоту. Там кикимора живет, так он ее угощал свежим мясцом. А еще на старое кладбище относил — тамошнему Хозяину. Тот ему за то позволял и землицы наковырять с могил, и еще кое-что давал… Так-то хозяин кладбища не любит, когда колдуны бродят по его дому. Он им пакости всякие строит, может и порчу наслать — снять будет трудно. Они, могильные, старым колдовством владеют, какое уже и забыли, их колдовство трудно перебить!

— То есть только на злодеях тренировался? — не поверил я — Только лишь?

— Ну… нет, не только — сознался Прошка, явно вспомнив о том, что бывает с теми бесами, которые мне врут — хозяин еще хамов не любил. Особенно каких-нибудь богатеев. Наорет на него барин, наговорит всякого, а хозяин его — рраз! И в полон возьмет. И давай на нем тренироваться! А потом и добьет, чтобы не мучился. Хозяин-то добрый был… иногда. Отнялись ноги, отсохли от снадобья — как человек будет таким жить? Или руки-ноги отнялись. Тяжко ему! Хозяин возьмет и голову ему отрубит. Мечом — видел, какие мечи в углу стоят? Или топором. Или штуками всякими китайскими — не знаю, как их назвать. Ох, как ловко отрубал! Любо-дорого посмотреть! Он учился мечами-то рубить, когда мы с ним были в Китае. И не только мечами учился рубить. Он там долго сидел, в Китае том, учился у тамошних колдунов. Ну и мечом учился махать. И на кулачках драться.

— А еще кого он использовал в качестве подопытных объектов? — продолжал настаивать я. Образ бывшего хозяина дома у меня вырисовывался совсем уже не радужным. Нет, не в смысле ЛГБТ — тьфу! Испортили радугу, подлецы… нет! Я в смысле — совсем не розовый такой образ.

Да что меня все на цветные сравнения тянет?! Проще говоря — откровенным злодеем вроде бы назвать его и нельзя, но хорошим человеком — определенно не назовешь. Мстительный, злобный — и это притом, что существом он был невероятно сильным, опасным во всех отношениях, и физически, и магически. Как там ведьма про него говорила? Подковы ломал? То-то он злодеев как детей валил. Тем более, что он ведь мог и словом заколдовать — как я того торгаша с базара.