Дракон должен умереть. Книга II (СИ) - Лейпек Дин. Страница 43

— А почему у него тюрбан на голове?

— Он несколько лет провел в Кресской империи, когда Эревард был там послом. Привык, наверное.

Королева ничего не ответила и только кивнула. Провела пальцами по губам.

И исчезла.

Но Кеттерли даже не вздрогнул.

Привык.

В такие времена, как эти, со многим приходилось мириться.

Играть умно

Бертрама никто не любил. С этого можно было бы начать душераздирающую историю об отвергнутом всеми сироте, который пробил свой путь наверх от уличного воришки до первого секретаря лорда дознания, но так и остался одиноким и непонятым — однако правда звучала значительно тривиальнее. Бертраму совершенно не нужно было, чтобы его любили. Он вообще не признавал подобное чувство — кроме тех случаев, когда его симптомы у других можно было использовать для дела, то есть — для получения сведений. Именно последние представляли главную ценность в жизни Бертрама, его любовь и божество. Он хотел знать — и не странные абстрактные истины, а сиюминутную правду, которая единственно и влияла на запечатленную в вечности историю.

После казни его начальника, лорда Эреварда, Бертрам оказался в опасном положении. На свое счастье он был в это время не в столице, а в Стетхолле по особому поручению лорда — и так там и остался. У Бертрама было с собой два десятка самых лучших людей — этого должно было хватить, чтобы король не смог подобраться к нему незаметно. Что король подобраться захочет, Бертрам не сомневался — особенно с учетом поручения, которое дал ему Эревард.

Он обосновался в Стетхолле, намереваясь продолжить дело лорда — раз уж оно было настолько важным, что стоило тому головы — когда пришло известие, что король умер. Такого поворота Бертрам не ожидал и поначалу пребывал в некоторой растерянности. В Риверейне теперь правил Уорсингтон — но Бертрам не доверял первому лорду и не знал, в какой степени тот поддерживал все начинания короля. В теории, на трон должна была взойти принцесса — а теперь уже королева — Джоан, да Бертрам и сам предпочел бы такой вариант развития событий. В нужных — то есть его — руках она могла бы вывести страну из того бардака, который развел ее братец. При условии, конечно, что фамильное сходство не будет слишком уж сильным.

Кроме того, у Бертрама было поручение Эреварда, которое следовало исполнить. А для этого нужна была королева.

Однако поиски были тщетными. Он проследил Джоан до самого Гика, но дальше след терялся — зато попутно Бертрам узнал весьма любопытную историю ареста лорда Теннесси. Последнего обвиняли в убийстве Джоан — во что, впрочем, Бертрам не верил, тем более что и доказательств у Уорсингтона не наблюдалось. Куда интереснее было бы выяснить, что связывало принцессу и Теннесси. Бертрам хорошо помнил поездку в Тенгейл семилетней давности — поездку, которая многое объясняла, но еще больше вопросов вызывала. Были и другие слухи, позже, насчет возможной свадьбы... но Бертраму не хватало сведений, надежных фактов, подтверждавших его домыслы.

Почему принцесса три года жила в горах? Какую роль в этом играл Теннесси? Куда оба делись после смерти старого короля? Почему Теннесси обвиняли в убийстве, которое никто не мог доказать?

Бертрам хотел было послать Гаррета Уилшоу (как самого обаятельного и толкового) в Риверейн — и тут пришли вести из замка Лексли.

Королева Джоан объявилась сама.

Бертрам собрал своих людей — и немедленно покинул Стетхолл.

***

Он не поехал в замок — остановился на постоялом дворе в нескольких милях от него и отправил Уилшоу выяснить все обстоятельно. Гаррет вернулся неделю спустя с подробным отчетом — о размере собранной армии, о настроениях среди лордов и солдат...

— А что сама королева? — лениво поинтересовался Бертрам, разглядывая парня из-под полуопущенных век. Они сидели в гостиной постоялого двора, залитой весенним полуденным солнцем, которую Бертрам снял вместе с комнатой и использовал вместо рабочего кабинета. Уилшоу прибыл рано утром — но Бертрам часто работал по ночам, а вставал поздно. Вот и сейчас он сидел, развалившись, в большом кресле, облаченный в роскошный шелковый халат. За годы бумажной работы Бертрам сильно располнел — живот принял приятную округлую форму, идеально подходящую для того, чтобы складывать на нем руки.

— Про королеву мне ничего узнать не удалось, — пожал плечами Гаррет, небрежным движением отбрасывая со лба золотистую челку.

Бертрам поморщился.

— Гаррет, я не для того держу твою медовую головушку, чтобы ты приходил ко мне со словами «не удалось»! Посмотри мне в глаза и скажи, что ты за неделю не смог привлечь внимание девятнадцатилетней девицы!

— Это не девица, а королева, между прочим, — холодно заметил Гаррет, прищурив бледно-зеленые глаза. — И мне вполне хватило слухов, которые про нее ходят, чтобы не лезть, как идиот, куда не надо.

— Так, значит, слухи все-таки есть? Чего тогда заливаешь, что ничего узнать не удалось?

— Потому что они ничем не подтверждаются.

Бертрам довольно улыбнулся.

— Слухи, мой мальчик — они как туча воронья над полем. Не надо искать труп, чтобы знать, что он там есть.

***

Пару дней спустя Бертраму доложили, что армия королевы выступила в поход. Он лишь хмыкнул, но послал с армией несколько человек. Хотя и так прекрасно знал, во что выльется этот поход.

За неделю армия едва продвинулась, так и не добравшись до Стетхолла. Бертрам выждал еще пару дней — пока погода не стала налаживаться — и выехал в сопровождении всего своего отряда.

Пришло время познакомиться с королевой лично.

***

После разговора с Кеттерли Бертрам был готов к чему-то такому, и потому не удивился, когда, войдя ночью в свой шатер, увидел высокий силуэт, подсвеченный отблесками костра, неясными из-за плотной красной ткани. На этот раз Бертрам не растерялся и первым делом поклонился — так низко, как позволял его характер. Однако на колено опускаться не стал.

— Ваше величество, — поприветствовал он тень сухо и сдержано, стараясь убрать из голоса всякую насмешку. Нельзя сказать, что это удалось ему до конца.

— Уже лучше, — отозвался тихий голос. — Впредь советую меня называть именно так.

Бертрам слегка поморщился. Кеттерли был прав.

Его глаза привыкли к полумраку шатра, он смог разглядеть ее лицо — и невольно вздрогнул. Девушка, стоявшая перед ним, была чудовищно похожа на своего брата. Тот же цвет волос, тот же длинный нос, те же тонкие губы. Вот только лицо Джона постоянно играло сонмом непостоянных эмоций и неуверенных мыслей — а лицо Джоан было собранным и невозмутимым. Чем бы королева ни занималась в последние шесть лет, свои мысли она научилась оставлять при себе.

С одной стороны, это было хорошо. Еще одного психованного представителя династии королевство могло не пережить. С другой — плохо. Бертрам начал понимать, почему Гаррет даже не стал пробовать. Он, Бертрам, тоже бы не стал.

Но отступать было уже поздно.

Королева провела пальцами по губам, с любопытством рассматривая бывшего секретаря Эреварда и как будто чего-то ожидая.

— Разве вы не должны преклонить колено при первой встрече со своей королевой?

Бертрам усмехнулся.

— Нет, ваше величество. Это должны делать лорды, вследствие своего вассального титула, люди лордов и те, кто состоят на королевской службе. Они же используют обращение «мой король» или «моя королева».

Она слегка прищурилась.

— А вы разве не состоите не королевской службе, Бертрам?

— Пока нет.

— Пока?

— Если наймете меня, буду состоять. Я, в отличие от лордов, свободный человек. По наследству не перехожу.

Королева долго молчала.

— И зачем я вам понадобилась, господин Бертрам?

— О, нет, ваше величество, — снова усмехнулся Бертрам. — Это не вы мне понадобились, а я вам. И именно об этом я и хотел вам рассказать.