Вторая жена. Часть 3 (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 34

— Я сам проберусь в город, а после, если там все хорошо, вернусь за тобой, — продолжил он. Тахира кивнула и принц порадовался от одной лишь мысли, что был услышан.

— Как скажешь! — сказала девушка и подхватила коня под уздцы, направилась в сторону оазиса, чувствуя, как сам ветер толкает её в спину, будто торопит уйти прочь от страшного места гибели множества людей, среди которых были и те, кого Тахира могла знать слишком близко.

Акрам сделал знак своим людям и поспешил за женой, глядя на её невероятно ровную спину и длинные волосы, развивающиеся на ветру. Думая о том, что впервые увидел Тахиру такой слабой и от этой мысли ему стало и страшно, и печально.

Дилия лежала на подушках, услаждая свой слух умелой игрой евнуха, сидевшего у фонтана и перебиравшего струны под высокий голос певца, затянувшего какую-то грустную мелодию о любви.

Наверное, раньше, до того как наложница принца узнала радостную весть о том, что в её чреве растёт наследник Роккара, она бы прогнала взашей таких музыкантов, но сейчас едва ли обращала внимание на тоску в голосе исполнителя. Поедая виноград, Дилия лишь улыбалась и думала о том, что не доставит радости повелительнице Ширин, приславшей ей подобный дар, и дослушает до конца унылую песню, как и положено ласковой и послушной наложнице, будущей матери принца. Старая хазнедар, сидевшая чуть поодаль, следила за внучкой настороженно, то и дело ожидая подвоха или взрыва негодования с её стороны, а потому сильно удивлялась, когда наложница проявила несвойственную ей мудрость, наконец- то послушав старую бабку.

Окружение Дилии составляли теперь только угодные наложнице служанки и несколько таких же, как и она сама рабынь гарема. Их услужливость нравилась Дилии, а лесть, сочившаяся с губ прекрасных девушек, радовала сердце и душу той, что мечтала стать повелительницей Роккара.

— Вы родите сильного и прекрасного мальчика! — шептали подружки.

— Ваш сын займёт трон следом за Борханом! — шептали рабыни, кланяясь, и Дилия цвела от подобных фраз, становилась краше и шире в талии: наследный принц наконец-то, соизволил начать расти и теперь свои ладони наложница Акрама клала на выступающий животик приличных размеров, указывающий на то, что в теле девушки зародилась жизнь.

«Теперь всё будет для меня иначе!» — мечтала она, а старая бабка хазнедар качала головой и

не переставала твердить глупой наложнице, чтобы держала ухо востро.

— Пока ты не родишь, тебя не тронут, — твердила Ирада, — но после... Если будешь продолжать вести себя в том же духе, без должного уважения к повелительнице Ширин, пожалеешь. Я даже я, обладающая властью в серале, ничего не смогу сделать!

Дилия слушала молча и мрачно. Слова хазнедар злили её и вызывали раздражение, хотя в самой глубине души она понимала правоту суждений более мудрой чем она сама, женщины. Ирада знала Ширин и догадывалась о том, что повелительница Роккара затаила злобу на наложницу сына, только вот сама хазнедар никак не могла повлиять на Дилию, возомнившую себя слишком важной персоной во Дворце.

— Ты всего лишь сосуд для вынашивания принца, — сказала Ирада внучке. — Такой если разобьётся, его не жаль, ценности особой не имеет. И останутся после тебя осколки.

... Музыка наконец-то, затихла. Певец поклонился будущей матери наследника и удалился, пятясь спиной к выходу вместе с музыкантом, тащившим инструмент. Когда они скрылись из виду, Дилия села и подозвала своих рабынь, хлопнув в ладоши.

— Я желаю пойти в покои повелительницы Ширин! — заявила она, поднимаясь с ложа.

Служанки склонились, принимая слова наложницы, а Дилия обернулась к хазнедар и смерила её взглядом.

— Я ведь должно поблагодарить госпожу сераля за подарок и оказанную мне честь! — и посмотрела прямо в глаза Ирады.

«Иди!» — ответила одним взглядом старая хазнедар, надеясь на то что внучка, наконец, прислушалась к её словам и предостережениям.

Дилия шагнула вперёд. Рабыни за ней следом, сложив руки на груди. И только Ирада осталась смотреть вслед своёй внучке, думая о том, что побег принцессы Тахиры и отъезд принца Акрама за женой, мало помог Дилии в её попытке утвердиться на своём месте. Но он все же дал определённую почву для надежды, что все ещё, может быть, закончится хорошо.

— Ты бредишь! — Аббас мне не поверил. Решил было, что во время схватки со змеем я слишком сильно ударилась головой и теперь мне мерещится не пойми что. Я же не оставляла попыток убедить воина в своёй правоте.

— Сам подумай! — сказала тихо. — Если мне почудилось, то отчего мы с тобой остались живы? Почему змей не тронул нас, не сожрал или попросту не убил, пока находились в его власти? — а сама впилась взглядам в тёмные глаза менсувара своёго мужа.

— Думаю, Давлат дал ему такой приказ, — ответил спустя некоторое время мужчина. — Мне кажется, что ты нужна ему для какой-то страшной цели.

— Шаккар был здесь. Малах и есть мой муж и твой брат, махариб! — заявила я и встала на ноги, прошлась по песку, не в силах усидеть. Сейчас в спорах и в ожидании темноты, когда сможем продолжить свой путь, мы тратили драгоценное время. А ведь Исхан мог уйти далеко. Так далеко, что не поймать. Он, как никто другой, знал эту пустыню с её живыми островками оазисов. Нам стоило спешить, только вот Аббас пока не верил мне, и это начинало раздражать.

— Убивший Малаха сам становится змеем! — повторила я, уже обращаясь не к мужчине, а куда-то в пустоту пустыни, туда, где нещадно палило солнце и ветер играл позёмкой из песка, рассыпая ее по жёлтым холмам барханов. Почему Аббас не хочет мне поверить? Или просто боится это сделать? Если бы змей хотел, он убил нас обоих, но я не уверена, что именно спасло наши жизни: приказ Давлата или сущность Шаккара, сумевшая пробиться через змеиную шкуру, взявшая верх над чудовищным жестоким разумом.

Я ничего не знала и единственный, кто мог хоть немного приоткрыть завесу тайны в моём понимании был Исхан. Только где искать жреца в этой пустыне? Сейчас мы теряем время и кто знает, куда подался этот человек? Сколько вопросов и ни единого ответа!

Ветер тронул моё лицо, дёрнул волосы и дыхнул палящим зноем. Я смотрела на жёлтое и такое бескрайнее море песка, таившее в себе слишком много загадок и тайн, думала о Шаккаре, вспоминая его лицо и наши жаркие объятия, о которых я буду мечтать снова и снова. И не будь я Майрам, если мне не удастся вернуть любимому его прежний человеческий облик.

Змей лежал глубоко под песком, спрятавшись от жаркого дыхания пустыни и палящего солнца. Здесь, в тоннеле, который он прорубил в толще песка своим мощным телом, было тихо и уютно, если бы не одно «но», которое то и дело бередило мысли чудовища, заставляло вздрагивать от воспоминания, что переплелись в его плоской голове, не лишённой разума. И это были странные воспоминания. Змей не мог их понять. Некоторые радовали его, они были привычны и естественны, а другие заставляли насторожиться и волноваться.

Сегодня он плотно поел. Возвращаясь назад, напал на тех, кого должен был охранять и сам не знал, зачем это сделал, только вот не испытывал при этом ни капли сожаления. Нападая, он чувствовал, что так надо, что он защищает...только кого и зачем, так и не понял.

Хозяин наверняка разозлится, только Малаха это не беспокоило. Все равно, ему он сделать ничего не может, а то, что ослушался приказа, так просто получилось. Слишком аппетитными выглядели эти забавные люди, потрясавшие своим оружием, в жалкой попытке пробить броню змеиного тела.

Перед глазами змея предстала жуткая и короткая бойня, в которой он расправился с воинами хозяина. Одного попросту порвал на части, одному откусил голову, а третьего просто проглотил целиком и теперь переваривал, лёжа и отдыхая, зная то, что скоро его призовут снова.

Змея не волновало, что один из людей Давлата успел уйти. Он попросту не заметил его, а считать Малах не умел. Убил всех, кого заметил и опустился в пески, чтобы отдохнуть.

Именно там его стали тревожить странные непонятные видения: тёмная ночь и жаркое пламя. Человеческая самка, извивающаяся в кольце его рук.