Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 47

– Ну и как тебе теперь нравиться пасечником быть, лучше, чем борти ставить?

– Конечно! Я теперь в лес хожу токмо на ловлю зверя, больше дел могу по хозяйству сделать!

– Осенью, когда мёд соберёте, велю всем вам – мужикам и сыновьям, кто постарше, проехаться по княжьим бортническим деревенькам. Будете с тамошними бортниками делиться своим пасечным опытом, да по одному улью оставите им, как образец для подражания, повторения. Большого труда смастерить улей нету, особенно, когда перед глазами уже готовый есть. Никифор – я указал на главного княжеского бортника, – выделит возничих вам в помощь, выдаст пару сотен ульев, да приплатит вам деньгами за ваши труды. Так ведь, Никифор?

– Сделаю, Владимир Изяславич, – бортник поклонился. – Хороша у тебя придумка, знающих людей по весям пустить! А я, по повелению твоего отца голову ломал, хотел ужо бортников сбирать, да сюда их, для показа привозить. А по–твоему много лучше выходит, никого не надо сейчас никуда везть, да от дел отрывать! А по зиме мы всё сладим, на пару десятков мужиков саней я найду, да запущу их по всему княжеству!

– Вот и договорились! Поэтому, ты Ермил, да другие твои соседи–пасечники всё примечайте, а зимой будете опыт свой передавать, рассказывать и, если надо, показывать, как вы научились по–новому с пчёлами обращаться.

– Слушаюсь, княжич! – с задумчивой миной лица поклонился староста. Ему пока было не совсем понятно, что от этого поручения ждать – добра или худа.

Глава 4

Глава 4

Лето 1233 г.

В двадцатых числах июня месяца я вновь объявился в Гнёздове. Строительные и производственные площадки были залеплены засохшей глиной. Люди собранные здесь кто добровольно, кто принудительно, жили по–звериному, в сырых землянках, утопающих во время дождя в воде, или в лучшем случае, в построенных на скорую руку срубах, крытых дёрном.

Тем не менее, работа под присмотром княжеского тиуна активно велась.

– Пётр, надо бы людей из землянок в срубы переселить, а то, как бы люди не захворали от сырости.

– Ничёх! – Пётр, лишь махнул рукой, – до осени как–нить перебьются. Сейчас у нас каждый день на счету, нельзя время зазря терять, а кто из этих останется, – он указал на разбросанные в беспорядке землянки, – осенью, до первого снега успеют обустроиться.

– Ага, – подтвердил командир дислоцированной в Гнёздове дружины, десятник Аржанин. – В землянках живуть не только твои, княжич, челядинники, но и множество «охочих» людишек. Пускай дурней еще, где ищут, чтобы их задарма обустраивали, да жильё ладное справляли! Всё равно они зимой кто куда разбредутся, глину копать немочно будет!

Я кивнул головой, соглашаясь с подобной аргументацией.

– Хвались успехами, Пётр, – я вновь обратился к тиуну.

С его слов вырисовывалась следующая картина. Десяток формовщиков сумели заложить около 20 000 кирпичей–сырцов.

– И самое главное, княжич, вчерась вынули из печи изготовленные по измысленный тобой брусковой формы плинф… эээ … кирпичи, как ты их прозвал, – говорил тиун, а сам прямо весь от радости светился, – так вот, вынули их, попорченных кирпичей как обычно и бывает, каждый 5–6–й, зато остальные кирпичи все на загляденье, спытали их на крепкость, так они куда как лучше плинф оказались. А самое главное, как ты княжич и говорил, кирпичей в печи можно в два раза больше поместить и обжечь, чем плинф.

В выстроенной гончарами печи, в одном её ряду, можно было разместить до 500 штук кирпичей, число рядов было – 20. Здесь уж постарался я, придав тонким, легко поддающимся деформациям плинфы вид современных мне брусковых кирпичей. Такие кирпичи можно было укладывать на рёбра высотою, как уже было сказано, до 20 рядов, а плинфы, из–за несовершенства их формы, нельзя было поднимать выше десяти. Таким образом, в печи можно было одновременно обжигать до 10 тыс. штук кирпичей (в отличие от 5 тыс. штук плинф). Учитывая, что цикл работы печи был примерно 2,5 недели, то за сезон одну печь можно было использовать 8 – 10 раз, и она могла дать до 100 тыс. кирпичей. При этом примерно каждый 5 – 6–й кирпич уходил в брак.

– Как ты и приказывал княжич, – меж тем продолжал хвастаться Пётр, – все полученные кирпичи пойдут на закладку девяти новых кирпичеобжигательных печей, позже ещё две печи заложим для обжига черепицы. Только вот дорогобужская глина закончилась, надоть ее побольше к нам завесть. Ещё тысячу кирпичей сделали из этой огнестойкой глины.

Тиун, продолжил что–то восторженно бормотать о новых формах кирпича, повёл меня показывать своё печное хозяйство. Меж тем, я в уме прикидывал, сколько удастся изготовить кирпичей до конца сезона.

Если строить новые печи капитально, с минимальным использованием сырца, то на одну печь уйдёт около 3 тыс. штук кирпича. Следовательно, из полученной партии 10 тыс. кирпичей можно построить три печи. Из них, обязательно, одну печь надо построить для пережога соды, да и печь для пережога известняка тоже потребуется. По подсчётам выходило, что на металлургические печи кирпича не хватит, а значит нужно срочно закупать ещё плинфу и складывать из неё новые печи.

– Пётр, – обратился я к тиуну, Тебе надо будет плинфы ещё закупить и закладывать больше печей.

– Как прикажешь княжич, – склонил голову тиун.

Ночевал в выстроенном для меня срубе–пятистенке, более–менее приличный терем строить было просто некому. Точнее говоря, мастера были как свои, так и наёмные, но отвлекать их я ради личного комфорта было бы последним делом.

В комнате стояла духота, знойная летняя ночь не даёт заснуть. Прямо раздетый вышел на улицу, чуть поодаль от выхода сидели на завалинке и тихо переговаривались два дежурных гридня. Меня они не замечали.

Немного постоял, рассматривая ярко горящие в небе звёзды. Из всех созвездий я знал только ковшики медведиц, которых вскоре благополучно отыскал на небосводе. Но начавшие противно пищать комары, загнали меня обратно в дом.

Утром следующего дня прошёлся по гнёздовскому химическому производству. Тут вроде бы всё окончательно устаканилось, производственные сбои возникали всё реже, мастера освоили новые рецептуры, поэтому, пора было его несколько обновить и расширить. Гнёздовской детворе и прочим желающим подзаработать кроме терпентина (живицы) предложил собирать и сдавать моим служащим ягоды (фруктовый уксус) и «чернильные орешки» (их можно было найти в окрестных дубравах). Орешки представляют собой наросты на листьях дуба, в них содержится танин – дубильное вещество. Эти чернильные орешки просто вывариваются, полученный раствор выпаривается в порошковый танин, содержащий таниновую кислоту – незаменимую вещь для кожевенного и мехового производства. Также «чернильные орешки» можно использовать для производства чернил.

Опорожнил склады готовой продукции. Уже выработанные материалы и вещества сплавил за серебряные слитки проплывающим мимо немцам. Назначил ответственного за выработку дубильной кислоты и отплыл в Смоленск.

После совместной утренней трапезы мы с Изяславом Мстиславичем тихо–мирно, как отец с сыном, беседовали, обсуждали мои коммерческие и производственные дела. Я отчитывался, что сделал, за какую сумму продал, сколько денег надо вложить в развитие. И тут в горницу шумно ввалился десятник Бронислав с известием о том, что в наш стольный град на ладье приплыли Ростислав Мстиславич – уд. кн. Дорогобужский вместе со старшим сыном Глебом. Хоть у него и был свой собственный двор на берегу Чуриловки, но, тем не менее, направлялся он в гости к смоленскому князю и по совместительству своему двоюродному брату.

– Идём, сын, к крыльцу! – промолвил Изяслав Мстиславич, вставая из–за стола. – Встретим наших родичей, как подобает. – И уже обращаясь к прислуге громко скомандовал. – Живо на стол накрывайте! Гости в тереме!

Во двор Ростислав Мстиславич с сыном въехали на конях, но заметив у крыльца Изяслава Мстиславича тут же спешились. Охрана дорогобужских князей осталась за воротами. Братья обнялись как–то по–медвежьи – сильно, но неуклюже, а потом троекратно расцеловались. Следом и мне пришлось облобызаться с родственничками.