Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов. Страница 84

В новой моей бане, цивилизованно топившейся «по–белому», с приходу на полу стояли пустые плетеные корзины, туда я забрасывал требующие стирки вещи. Перед посещением парной я закинул в них исподнее бельё и уже порядком замусоленный кафтан. Сопровождающие меня дворяне, раздевшись, тоже побросали в корзины своё исподнее.

Бабы с Заднепровья стиравшие свои пожитки на речках Ильинке и Городянке, с недавних пор, из–за моих плотин, сместились с ранее насиженных мест ближе к устью рек почти у самого Днепра. По причине отсутствия металла стирка производилась, наверное, ещё по технологиям неолита. В копанные в землю деревянные бочки заливали воду, закидывали бельё, посыпали его печным щёлоком. Затем прямо из разожжённых по близости костров, доставали деревяшками нагревшиеся камни и бросали их в бочки. Распаренное горячее бельё доставали из бочек деревянными крючками и несли его к речным мосткам. Там его отбивали, прополаскивали и складывали в корзины. В холодную погоду заболеть и простыть во время этих постирушек, было проще простого, достаточно было поработать в мокрой одежде на сквозняке. Своим же прачкам я изрядно облегчил жизнь, выдав им чугунные котлы, которые можно было безбоязненно ставить на огонь и кипятить в них бельё. Затем оно, в «автоматическом режиме», отбивалось и прополаскивалось прямо у водяных колёс под напором падающих вниз потоков воды.

Когда банные процедуры были в самом разгаре, я вышел в предбанник, немного охладиться и хлебнуть кваса. Раскрасневшись, замотавшись в полотенце, я выбежал из парной, оставив своих дворян продолжать шумно париться. Тут, к моему удивлению, у корзин с грязной одеждой была обнаружена стройная, весьма симпатичная девушка, которую я видел впервые. При моём неожиданном появлении она вначале растерялась, а потом, быстро сообразив кого перед собой видит, склонилась в поясном поклоне.

– Кто ты такая, красна–девица? – быстро собрав мозги в кучу, шутливо спросил я

Девушка зарделась, но всё же ответила.

– Инея меня звать. И я не девица, а вдова. – При этих её словах я сразу обратил внимание на чёрные ленточные вплетения в головном уборе. А Инея меж тем продолжала себя презентовать. – Заключила ряд с твоим ключником и у тебя, княжич, в служанках со вчерашнего дня.

Тут из парной шумной толпой вывалились мои распаренные как раки дворяне, заставив Инею по–быстрому ретироваться вместе с корзинами.

Мне требовалось срочно как–то разрешить один деликатный, я бы даже сказал интимный вопрос, вставший в последнее время ребром – в прямом и переносном смысле! В тереме все симпатичные на мой взыскательный вкус челядинки были уже заняты и поделены – или официально находились замужем, или сожительствовали с кем–то.

Выйдя из бани, я отозвал к себе Люта.

– Лют, скажи ка мне, кто это был? – невинно осведомился я у своего "конюшего", когда мы вышли во двор.

– Не знаю, княжич! – растерянно ответил он.

– Разузнай всё и мне сообщи – кто такая, чем дышит, с кем живёт. Поговори с моим ключником, он должен о ней знать.

– Сделаю! Думаю, до обеда управлюсь.

Время до обеда пролетело быстро. И вот я уже уплетал за обе щеки исходящий паром печной суп, а Лют докладывал о выполненном им поручении.

– Инея, двадцать лет, вдова кожемяки. Муж ея три седмицы назад преставился. Он был должником боярина Вошкина. Долг отдать не успел, а потому его кожевенная мастерская вместе со всем хозяйством перешла к боярину. Инея с детьми (у неё две дочери) подалась на вольные хлеба. Позавчера сама пришла к твоему ключнику и составила с ним ряд. Теперь она состоит среди твоих, княжич, челядинок. Вроде всё сказал!? – бодро отрапортовал Лют.

– Её детям сколько лет?

– Одна четырёх лет от роду, вторая – годовалая.

– Инея сейчас, я так понимаю, ни с кем не сожительствует? – уточнил на всякий случай.

– Да как можно! – округлил глаза "конюший". – Траур держит!

– Спасибо, Лют! Я пойду вздремлю, а ты, будь добр, позови Инею прибраться у меня.

Лют с непониманием глянул на меня (редко когда я позволял себе устраивать послеобеденную сиесту), потом видать до него кое–что дошло, и он хитро оскалился, но вслух спрашивать или размышлять ни о чём не стал, поспешно удалившись.

Из–под чёрного платка выбивались густые, тёмно–русые пряди волос. Подол своей юбки Инея закатила до колен. Смачивая в ведре половую тряпку, она мыла пол, непринуждённо при этом виляя своим аппетитным задом. За работой девушка слегка раскраснелась, став ещё более привлекательной. От взыгравших гормонов я стоял как пьяный, меня слегка потряхивало. Не в силах больше себя сдерживать, я резким движением выпрямил и развернул её в свою сторону. Прижав испуганную девушку к стене, я впился долгим поцелуем в её уста.

Инея лишь удивлённо моргала расширившимися глазами, нисколько не сопротивляясь моей внезапной атаке. Мои руки свободно "гуляли" по её стройным бёдрам, а губы целовали шею, медленно спускаясь вниз.

– Ах, грех какой! Стыдно ..., – пыталась она что–то невнятно лепетать, когда я, наконец, добрался до её груди.

– Ты в этом греху не виновата, он на мне будет, – шёпотом успокаивал её, – недаром сказано "Не согрешишь – не раскаешься, не раскаешься – не спасёшься ...", – говорил я и аккуратно при этом, заваливал её на постель.

Мои приключения с Иней, вызвали у меня раздумья на предмет, чтобы ей такого–этакого подарить, и невзначай напомнили мне о прошлогоднем общении с итальянцем и всплывшем тогда моём намерении сделать духи. Купленных лимонов для начала какого–то серьёзного производства оказалось слишком мало, тратить их на эксперименты я тоже не стал – времени на это не было.

Совсем другое дело живица (трепентин), получаемая с помощью надрезов на стволах сосен, её имелось в округе бесплатно и с избытком. Горшками, куда стекала живица, был увешан весь Гнёздовский сосновый бор, с недавних пор находящейся под охраной от вырубки. При перегонки с водяным паром живица разделяется на дистиллят — живичный скипидар и остаток после его отгонки – канифоль, используемая, главным образом для производства сургуча, лаков, обувных кремов, при пайки и в других целях. На канифоль я и не думал посягать, для выделки духов мне нужны были только живичный скипидар, разведённая серная кислота, сода и разбавленная водой азотная кислота А вот селитру, для приготовления азотной кислоты, действительно было жалко тратить на парфюмерию!

– Красота требует жертв! – я горестно продекламировал вслух, под удивлённые взгляды суетящихся рядом лаборантов.

– Что, княжич? – недоумённо спросил Прибиш – пятнадцатилетний сын смоленского плотника, попавший в самый первый набор «дворянской школы», с недавних пор ставший главой всех моих химпроизводств.

– Я говорю, что азотной кислоты надо влить вдвое больше объёма живичного скипидара.

– А! Ясно!

Прибиш сноровисто проделал все требуемые манипуляции с маслом и кислотой, торжественно поместив сосуд с булькающим содержимым в деревянный бачок. Сам сосуд с реактивами был прикрыт специальной дырявой крышкой, из которой торчала трубка, служащая для отвода газов.

– Теперь отнесите всю эту бодягу под навес и залейте в бачок холодной воды! – Распорядился я, в очередной раз, прокручивая в голове когда–то прочитанную рецептуру духов из книг и статей типа серии "Сделай сам!".

– Под навес? Ядовитые газы? – с пониманием дела спросил молодой помощник главы химпрома.

– Они самые!

– Очень сильно ядовитые? – обеспокоился Прибиш.

– Не особенно, сразу копыта не отбросишь, – усмехнулся я, – но лучше ими не дышать!

Двое помощников Прибиша аккуратно подняли деревянный бачок, придерживая одной рукой сосуд с растворимой смесью, и понесли в указанное им место.

– Владимир Изяславич, долго ли выдерживать? – снова привлёк к себе моё внимание Прибиш.

– Пару дней! Смесь надо периодически встряхивать, но при этом, как только начнут выделяться коричневатые газы – сразу прекращайте и опускайте сосуд назад в холодную воду.