Бракованная (СИ) - Рымарь Диана. Страница 30

Замечаю, как Эва кусает губу, должно быть, ей неприятно слушать о моих романах с другими женщинами. Всё же продолжаю рассказ:

— Генрих увидел нас вместе на благотворительном приеме, устроенном моим отцом, и начал жуткий скандал. Снова обвинил меня в смерти сына и сказал, что я сделал это нарочно, чтобы заполучить его невесту, Милану, что это и есть повод. Шумиха получилась еще та, нас полоскали в газетах не одну неделю. С тех пор что только ни делал Ванштейн, чтобы попортить нам кровь…

Конечно же, я умалчиваю о многом в этой истории. Например, о том, что за четыре года, прошедших с того благотворительного вечера, я пережил два покушения. Именно поэтому в отцовском доме столько охраны… Ванштейн спит и видит меня в гробу, а пока не уложил в этот гроб, всячески травит мою жизнь. Самое смешное — сделать мы ничего не можем, разве что заказать его самого… Но ни я, ни отец на это не пошли.

Ванштейн тоже далеко не беден, плюс имеет огромное количество нужных знакомств, обезопасил себя со всех сторон. Нам с отцом так и не удалось доказать, что покушения — его рук дело, хотя мы в этом нисколько не сомневаемся. Однако Эве все эти знания ни к чему.

— Как это связано со мной? — вдруг спрашивает она.

— Всё просто… Ванштейн перекупил нанятого мной актера…

— Какого актера? — Эва прищуривает глаза.

— Я просто хотел проверить, останешься ли ты мне верна… — наконец признаюсь. — Алексей должен был ухаживать за тобой и докладывать мне…

Снегирёк буравит меня обиженным взглядом, громко сопит, а потом фырчит:

— Твой проверяющий заявил мне во второй день знакомства, что он гей!

Это мне уже известно, как и любая другая малейшая деталь из того, что на самом деле случилось между Толиком-Алексеем и моим Снегирьком. Я всё вытряс из мерзкого актеришки, он недолго изображал из себя немого.

— Я уже понял, что ошибся… — отвечаю серьезным тоном. — Обещаю тебе, больше никаких проверок. Я заберу тебя домой, мы поженимся, как собирались, и забудем эту историю…

— Ты всё еще хочешь на мне жениться?! — охает Эва.

При этом ее глаза чересчур сильно увеличиваются в размерах.

— Не пойму, что тебя удивляет? — строго прищуриваюсь.

— Зачем я тебе? — стонет Эва. — Совершенно очевидно, что ты мне не веришь…

— Мы поженимся, — говорю как данность. — Всё будет хорошо.

— Не будет! — твердит она как заведенная.

Садится в кровати и, кажется, собирается со мной спорить.

Но я слишком устал, к тому же совершенно не вижу смысла в этих препираниях.

— Ты меня полностью устраиваешь, Эва, так что мы поженимся и заживем нормальной семьей. Собирайся, я забираю тебя домой.

— Я не хочу возвращаться в тот дом… и замуж за тебя не хочу! — вдруг высказывает она то, чего я больше всего боялся от нее услышать.

У меня сбивается дыхание, а сердце пускается в дикий галоп.

«Не хочет, значит…»

Ясно и понятно, что в ней говорит обида, эмоции. Но это ведь пройдет, и когда она здраво посмотрит на ситуацию, поймет, что брак со мной для нее единственный вариант выбиться в люди. К тому же я не могу так глупо потерять своего Снегирька, она мне слишком нужна, жизненно необходима. Я к ней пристрастился.

«А она ко мне?»

Также ясно и понятно — нет и близко, раз так легко отказывается от брака.

В этот момент мне становится не на шутку обидно. Ладно, сегодня паршивый день, но ведь до того у нас было всё нормально… почти.

Как она смеет так легко отказываться от меня?

Я ей кобель подзаборный, что ли?

— Ты ничего не перепутала? — повышаю голос. — Я тебя не в клубе снял, не в кафе подцепил… Мы помолвлены, и уж конечно ты выйдешь за меня замуж! Ты — моя женщина! Или соскучилась по родственникам?

Она не отвечает, просто отводит взгляд в сторону.

— Так и быть, Семён заберет тебя завтра, — повторяю с нажимом. — Но не вздумай дурить, я оставлю у твоей палаты охрану!

Я бы в любом случае это сделал, раз Ванштейн заинтересовался Снегирьком.

Мне до дрожи неприятно от того, что Эва на меня даже не смотрит, просто молчит, отвернувшись. Однако понимаю: вряд ли до нее достучусь. Лучше поговорю с ней завтра.

Поднимаюсь и ухожу.

Пусть побудет здесь ночь, отдохнет, придет в себя.

Она простит и покорится… должна это сделать. Иначе ее жизнь станет на порядок сложнее.

Глава 28. Кто виноват?

На следующий день:

Среда, 15 января 2020 года

7:30

Лев

Без Снегирька мне вчера абсолютно не хотелось возвращаться домой, тем более заходить в ту злосчастную спальню. Конечно, я мог бы остаться в одной из гостевых, но вместо этого предпочел клуб «Яма». Отличное место для того, чтобы спустить пар, и я спускал его на ринге сначала с Семёном, потом еще с парой новых противников — бизнесменов из местных, таких же фанатов борьбы, как и я.

«Яма» — единственное место, где мои телохранители могут наподдать мне по первое число, если им это удается, конечно. Так что кто-нибудь из них всегда вызывается. Я ведь тоже не лыком шит, недаром плачу кучу денег своему тренеру. Мое тело идеально функционирует, с реакциями полный порядок, удар поставлен как надо. При желании мог бы стать профессиональным бойцом. Только это не мой путь, мне просто нравится быть в форме.

Я остался ночевать в гостинице напротив клуба, а сегодня расхлебываю последствия похода туда: болят ребра, ноет челюсть, хорошо хоть синяк на подбородке за темной порослью волос почти не видно.

— Где ты был? — спрашивает отец, заметив, что я пришел на завтрак во вчерашней одежде.

В этом доме так не принято.

— Гулял… — коротко отвечаю.

Отец сразу понимает, где именно, и начитает хмуриться. Его бесит, когда я хожу в «Яму», он считает это пустой тратой моих ресурсов.

«Сломают тебе что-нибудь, и будешь отдыхать на больничной койке… а работать кто будет?» — ругался раньше он.

Теперь уже не говорит ничего, да и глупо было бы пытаться научить уму-разуму тридцатидвухлетнего сына.

— Где Эвелина? — вдруг спрашивает он. — Я, признаться, привык, что ее симпатичное личико украшает наши трапезы.

Вот тебе раз... Даже отец попал под влияние ее совершенного лица. Только теперь ему уже не быть таким совершенным, по крайней мере какое-то время.

Ловлю себя на мысли, что я тоже привык к ее присутствию, мне адски ее не хватает.

— Эвелина немного заболела…

— Что с ней? — тут же начинает тревожиться отец. — Ей нельзя болеть! Она еще не беременна?

Да, мой папаша ждет внука ровно так же сильно, как и я сына.

— Не беременна, — отвечаю сдавленно.

— Старайся лучше, Лев! Я уже похвалился друзьям, что в этом году у меня будет внук с ангельским личиком, не то что твоя физиономия…

— Что не так с моим лицом? — тут же хмурюсь я.

— Мнут тебе его часто в твоем клубе… — бурчит он и мгновенно меняет тему: — Как бы было здорово, роди вы двойню! Два пацана за раз — и наследник, и запасной вариант! Потом уже не страшно, если Эвелина загуляет…

Последняя фраза отца меня буквально выхлестывает.

Смотрю на его невозмутимую рожу — он как ни в чем не бывало намазывает масло на тост, кусает его. Даже не понял, что сказал, как задел меня.

У меня невольно сжимаются кулаки, челюсть опять начинает ныть, поскольку слишком сильно сжимаю зубы. Это ведь отец мне полжизни внушал, какие бабы твари. Это из-за него я такой, какой есть…

— Никто из моих детей не будет рожден про запас! — чеканю я строго. — И Эвелина гулять не будет. Мои отпрыски будут расти с матерью.

— Как будто тебе было плохо с отцом… — щурит глаза он.

Не отвечаю, для споров я слишком истощен морально. Просто встаю и ухожу.

— Ты не поел! — возмущается отец.

— Что-то пропал аппетит, — рявкаю зло.

— Прям и сказать при нем ничего нельзя… — кидает он мне в след.

Не обращаю внимания, просто ухожу, стараясь не реагировать.

Отец может думать всё, что ему угодно, а я костьми лягу, но его судьбу повторять не стану. Только как бы мне извернуться, чтобы не повторить? Вопрос без ответа. Пока что, как ни крути, дела у меня со Снегирьком идут паршиво.