Тарзанариум Архимеда - Кацай Алексей Афанасьевич. Страница 22

— А потом…

— Суп с котом, — ворвался в эфир Наруддинов. — Не боись, Руська, я вас выловлю. Вы только взлетите, ребята!..

— Вот и наш ангел-хранитель объявился. Что там в мире творится? А ну, Серега, давай новости, пока я кофей сварганю. А вы, Руслана Андреевна, в это время утренний марафет наведите. Нехорошо перед двумя красавцами-мужчинами неприбранной появляться.

Руслана слабо улыбнулась. Ребята успокаивали ее. Сейчас она залезет в модуль, они с Олегом подзарядят скафандры, выдавят в рот из тюбиков до ужаса концентрированную по вкусу смесь и… О, Боже! А может и действительно уже через несколько часов они втроем будут смотреть на удаляющуюся Луну и во всю глотку, перебивая друг друга, материть в микрофоны дальтуровский полетный центр так, что небу, черному небу космоса, жарко станет. Ах, ребята!.. Нет, что-то она расклеилась. Нехорошо это. Нужно собраться. Силы еще пригодятся. Ох, как пригодятся!

Барбикен тряхнула головой, чуть не ударившись лбом о лицевую пластину гермошлема, и, оттолкнувшись от борта модуля, возле которого продремала последние пару часов, с трудом встала и полезла в перекошенный спаундер. В наушниках веселился голос Тресилова:

— А ну, Серега, снимай зеркало со своего колодца!

— Какой такой колодец? — не понял Наруддинов.

— Эх, ты, темнота орбитальная! Еще Лукиан Самосатский — был такой римлянин в свое время — писал, что на Луне есть колодец, прикрытый зеркалом. Если в колодец тот спуститься, то можно услышать все, что на Земле гомонят. А если в зеркало заглянуть, то и увидеть, что оно там происходит. Это мне Руська рассказала.

— Эрудиты, — с уважением откликнулась орбита, — все то вы знаете. Ну, с зеркалами у нас напряг. Что же касается другого… «Дальтур» все в жилетку плачет. Ничего толкового предложить не может. Широкополосное же информационное агентство «Голос колодца» сообщает, что у Йемена террористы танкер французский взорвали, а в Штатах демонстрации идут против войны в Ираке. Не смотря на то, что Бен Ладен снова американцев по телевизору припугнул. Нашим, естественно, все по барабану и они включили молдавский вариант.

— Как это? — не понял Олег.

— Саммит эсэнговский в Кишиневе собрали, — пояснил Наруддинов. — Полный прикол! Наш Путин украинскому Кучме предложил в СНГ попредседательствовать.

— С чего бы это?!

— В обмен на газовый консорциум. Баш, так сказать, на баш.

— Не иронизируйте, Сергей Михайлович, — улыбнулась Руслана, устраиваясь в ложементе рядом с Олегом, — торговля есть торговля. А в этой области, извините, у украинцев присутствует определенный нераскрытый талант.

— У евреев тоже. Раскрытый.

— У российских или украинских евреев?

— Ох, вы у нас доездитесь! Ох, вы там доторгуетесь! — пропел Олег голосом Высоцкого, передавая Руслане тюбик с куриной пастой.

— Додаритесь, — поправил его Наруддинов. — Это я к тому, что на саммите Кучма Путину часы подарил. Солнечные. Тут он превзошел старика Архимеда, который, говорят, был большим докой по солнечным часам. Многозначительный, кстати, подарок, если учесть такую информацию: группа ученых высказала предположение, что Солнце может взорваться в две тысячи восьмом году.

— Тоже мне, ученые!.. Мракобесы!.. Впрочем, не знаю, как Солнце, но наш шарик… — пробормотал Тресилов, включая скафандры на подзарядку. Он бросил взгляд на индикатор наличия воздуха и лицо его на миг посуровело.

— Возвращаясь к космическим новостям, — тарахтел Наруддинов, — нужно заметить, что у нас появился конкурент. У нас, это значит — у «Дальтура».

— Ну! — изумился командир «таежников».

— Вот тебе и «ну»! Штаты выдали разрешение на первое в мире коммерческое прилунение. Есть у них такая компания «Пан-Орбитал»…

Тресилов напрягся. Руслана усмехнулась в микрофон:

— Чувствуешь, Сергей Михайлович, название-то почти украинское. Ну и что этот пан Орбитал хочет?

— А хочет он в июне следующего года запустить с Байконура свой челнок. К Луне, естественно. Так что, Олег Анатольевич, готовьтесь. На Земле вам тоже спокойной жизни не будет. Конкуренция, брат, это — движущая сила космического туризма.

— Первое коммерческое прилунение, пусть и не очень удачное, уже состоялось. Тут пан Орбитал пусть выкусит, — напряженным голосом заметил Тресилов. Руслана удивленно взглянула на него. — Первый коммерческий лунный взлет мы сегодня обязательно совершим. Тут у него тоже…

Он замолчал. Кашлянул. А потом несколько нервно бросил в микрофон:

— Шутки шутками, но… Представим ситуацию. Не поднимаем мы спаундера. Шансов — ноль. А в это время появляется какой-нибудь «орбитал» и предлагает помощь. Как мы себя ведем?

— Это же элементарно, Ватсон! Облегченно вздыхаем, искренне благодарим за дружескую поддержку и…

— А если этот господин поставит такое условие: для обеспечения коммерческой тайны своей деятельности мы не должны возвращаться ни в «Дальтур», ни во Владивосток, ни, вообще, в Россию? То есть оказаться на Земле мы должны только в качестве сотрудников его фирмы. И в месте, которое он сам укажет.

— Какая-то холодная война у тебя в голове, командир.

— Любая коммерческая деятельность — это война.

— Без правил?

— Правила — это программы для компьютеров. А мы люди. Мы каждую секунду себя перепрограммируем.

— Ты знаешь, у меня дома сейчас Фатима сидит с Эдькой. И оба ждут моего возвращения из командировки. Они моего «перепрограммирования», ну никак, не уразумеют… Поскольку, слава Богу — не компьютеры. Подумай, командир. На следующем витке свои соображения выскажешь. Пока.

— Так ведь семью они тоже к себе заберут! — выкрикнул Тресилов в пустой эфир, не зная, услышал его Наруддинов или нет.

Руслана обеспокоено наблюдала за ним.

— Что за психологические экскурсы, Олег? Почему тебя так встревожило появление на рынке конкурентов?

— Руслана, ты же завотделом внешнего маркетинга! Должна понимать, что к чему.

— Но не в таком ракурсе.

— А что ракурс? Что — ракурс? Я — командир. Мне нужно все возможности предусмотреть. Вот — ты, как бы ты поступила в такой ситуации?

— Н-ну, не знаю, — замялась Барбикен. — если фирма серьезная, то почему бы не посотрудничать? Правда, нужно условия знать. Ведь все можно легально сделать.

— Легально, легально… Минус на минус дает плюс. Раскрытие для широкой общественности двух коммерческих тайн в сумме дает взрыв. А в наших условиях не только экономический, но, как понимаешь, и политический.

— Вот этого не надо. Я в политику не играю. У нас в семье знают, что это такое.

— Да я тоже не играю, — поморщился Тресилов, — но условия могут сложиться так, что…

— Знаешь, Олег, это у меня складывается впечатление, что ты знаешь про эти самые условия нечто большее, чем знаю я.

В наушниках раздалось что-то тягучее. То ли стон, то ли всхлип. Командир «Тайги» опустил светофильтр, словно забрало перед началом рыцарского турнира.

— Ладно, философствовать потом будем. На орбите. Но ты, все-таки, подумай, как с наибольшей пользой для себя выйти из, описанной мной, ситуации. Считай, что это тест такой. А сейчас пошли нашу избушку к добрым молодцам передом поворачивать. Хватит ей Земле-матушке тылы показывать, — нервно хохотнул Тресилов, выбираясь из спаундера.

Перед тем, как двинуться за ним следом, Руслана провела его задумчивым взглядом. Странно. Такое ощущение, что в командире внезапно что-то снова сломалось. А она сама только-только склеиваться начала. Нервы, все нервы проклятые! Им всем себя в руках держать надо. Очень надо. Еще немного. Еще чуть-чуть. Руслана очень верила в то, что у нее это получится. Что она обязательно сможет продержаться.

Но когда через полтора часа спаундер на несколько минут выпрямился, а потом, покачнувшись, начал проседать в другую сторону на неестественно вывернутой лапе… Когда в наушники выплеснулся трехэтажный мат Олега… Когда морозным облачком взметнулся вверх воздух из продавленного резервуара… Когда она окончательно поняла, что это — конец… Нет, она не стала кричать и биться головой о внутренности гермошлема. Не стала голосить тонким бабским голосом, наполняя им все, распахнутое до ядра галактики, пространство. Не стала припадочно кататься по перепаханному лунному грунту, колотя по нему перчатками скафандра. Нет. Руслана просто окаменела. Ее тело наполнилось такой тяжестью, какой никогда прежде не знал этот, древний до пыли, планетоид. И эта вязкая тяжесть, до краев переполнив каждую клетку женского, еще теплого, тела, медленно потянула Руслану к центру Луны. Вглубь. На самое дно. Заставляя ее сгибать, сразу ставший очень жестким, скафандр и падать, падать на выжженную солнцем поверхность, поворачивая светофильтр к его короне, своим краем проваливающейся за выпуклый горизонт.