Там, среди звезд (СИ) - Бри Кети. Страница 36

— Это твои младшие братья, Ричард. Мы усыновили их после войны.

Женщина, кормившая ребенка, вскинул голову и, посмотрев на Малыша, отвела взгляд.

— Это Тереза, — сказал отец Ричарда. — Она не из нас, не из отшельников, и вряд ли к нам присоединится. Она…

— Беженка с Кьярда, — закончил за него Малыш. — Я знаю ее. Я помню ее страх, ее боль, ее ненависть ко мне. Я помню их всех, помню каждого, чью жизнь я разрушил, и чьи жизни я отнял. Я помню мужа Терезы. Стивен, верно? Он защищал вас до последнего вздоха. Я не умею возвращать мертвых. Все, что я могу — дать подобие жизни. Но это ведь не то чего вы хотите.

Женщина низко наклонил голову, делая вид, будто укачивает ребенка.

— Если бы я мог, — продолжал Малыш, его детское личико исказилось невыразимым страданием. — Если бы я мог все вернуть…. Но я не могу. Пожалуйста, Тереза, не вините меня в том, чего исправить я уже не могу!

— Я не виню, — ответил Тереза вставая. Ее ребенок крепко спал на его руках. — Мне просто очень больно. Невыносимо больно до сих пор.

Малыш закрыл лицо руками. Слишком взрослое, совсем не детское лицо.

— Я помню, — глухо произнес он снова. — Я помню каждого. Я умирал с каждым из них. Я убивал их и умирал с ними вместе.

Анна опустилась рядом сыном на колени, сама не заметив, как преодолела полкомнаты.

— Все закончилось, мой милый. Мой Малыш. Тебе больше нет нужды делать то, что ты делал. Это не твоя вина, просто стечение обстоятельств.

Малыш прижался к ней всем телом так, чтобы между ними не было даже малейшего зазора. Он уткнулся носом куда-то в подмышку, и прошептал:

— Мне надо было умереть. Развоплотиться. Но даже такие, как я, хотят жить.

— Ты мог убить себя? — холодея от этой мысли, спросила Анна. — А теперь?

Малыш прижался еще теснее, и прошептал.

— Теперь меня можешь убить только ты. Нужно только приказать.

Анна подняла голову и столкнулась взглядом с Терезой. Та неуклюже наклонилася, придерживая спящего сына одной рукой, а другой несмело коснулсь макушки Малыша. Его точно ударило током.

— Прости, — произнес Тереза, неловко улыбаясь. — Когда болит у тебя, трудно поверить, что кто-то может страдать еще больше. И всегда хочется найти виноватого, даже если виновных и нет. Особенно — если нет.

Тягостную сцену прервал отец Ричарда. Он обратился к пожилой даме:

— А чем, мать, мы будем гостей кормить?

Прода от 24.08.2018, 20:34

Глава 12. Последнее испытание

Рассел кое-как пережил путешествие до своего нового места жительства на долгие годы. Мысль о том, что там, за тонкой, по сравнению с окружающим вакуумом, обшивкой их старенького транспортника, находятся тысячи опасностей космоса, была почти невыносима. Но все же он как-то пережил эти месяцы и ступил наконец на твердую почву своего нового, неуютного дома.

Психологи твердили что-то о запущенной фобии, о том, что это лечится, и что если бы Рассел обратился к медицине еще подростком, от его страхов не осталось бы и следа. И тогда вся жизнь его пошла по другому пути. Ненавидел бы он Анну в таком случае? Да что там, встретился бы он с ней вообще? Неважно.

Планета была ужасно неуютной — без атмосферы, безжизненная, но богатая редкими металлами и рудами. Большую часть населения представляли собой преступники. Свободных людей здесь было немного — охрана и геологи, руководившие добычей руд.

Рассел много работал и крепко спал. За дисциплиной здесь следили сурово, и общение между преступниками строго регламентировалось. Это было на руку Расселу. Его все устраивало, наказание свое он принимал со смирением. Исправить уже ничего невозможно, но, отбывая наказание, можно ни о чем не думать. Размеренное течение жизни было нарушено серией подземных толчков, разрушивших одно из ответвлений шахты. Умерло около двух десятков заключенных и трое охранников. Затем две недели недра планеты молчали, хотя геологи и инженеры выглядели настороженными. Впрочем, заключенными никто не собирался объяснять, что происходит.

Через несколько дней Рассела вызвал к себе комендант колонии поселения. Это был немолодой, исполосованный шрамами мужчина, бывший военный. Он знал всю подноготную Рассела лучше него самого, а потому не стал ходить вокруг да около и честно сказал:

— Геологи что-то нарушили в недрах планеты. Честно говоря, я не особенно в этом разбираюсь, господин Морган. Нам срочно требуется эвакуироваться, но из-за магнитной аномалии мы не можем выйти на связь с корветом, охраняющим подступы к планете.

Рассел кивнул. По лицам охраны можно было предположить что творится что-то ужасное.

— Что бы не соблазнять поселенцев, мы не держали на планете никакой техники, ни одного челнока, ни одного транспортника, на котором можно было бы выйти за пределы орбиты. Теперь эта предосторожность играет против нас.

Рассел снова кивнул. И что дальше?

— У нас есть один неисправный истребитель, — произнес комендант после непродолжительной паузы. — Вы сможете выйти за пределы магнитной аномалии, послать сигнал и… собственно все. Больше вы сделать ничего не успеете.

— Какой в этом смысл для меня?

— Никакого, — ответил он. — Вы все равно умрете. Вместе с нами, здесь. Или один, дав нам шанс на спасение. Нам никто не поможет. Челнок с корвета прибывает раз в месяц, и к тому времени спасать уже будет некого. Молчание в эфире тоже никого не насторожит — о аномалии всем известно.

— Вам известно, что за штурвалом истребителя я сидел в последний раз на экзамене? — спросил Рассел.

Комендант дернул испещренной шрамами щекой.

— Известно, — сказал он тихо. — Однако сейчас на планете вы единственный человек, кто хоть раз сидел за штурвалом истребителя.

Рассел усмехнулся, подумал, что будь здесь Анна, она уже мчалась бы к этому истребителю на всех парах… Затем, неожиданно для себя сказал:

— Я согласен.

Через четверть часа он уже шагал по подземному коридору в сторону ангара. Сопровождавшие его конвойные смотрели на него со смесью уважения и призрачной надежды. Прежде на Рассела так не смотрели. Некстати вспомнился первый и последний раз, когда он летел во флайере вместе с Анной в качестве пассажира. Тогда городом Анна летела дисциплинированно и ровно, не хуже программы автопилота. Поднявшись повыше, она о чем-то пошушукалась с сидящим рядом адмиралом Морганом, обернулась к Расселу:

— Ты не против, если мы немного пошалим?

Разве мог Рассел им помешать? Флайер швыряло туда-сюда, за мертвой петлей последовала «бочка», «кобра», «штопорная бочка», «атака гремлина», разнообразные виражи… И ко всему прочему Анна еще и запела. Как и многим людям, лишенным музыкального слуха, ей казалось, будто чем громче поешь, тем лучше.

Она выбрала песню из прогремевшего недавно мюзикла про летчика времен докосмической эры. Особую пикантность ситуации придавало то, что в конце каждого куплета лирический герой вопрошал: «Долечу или разобьюсь?». Сам сюжет мюзикла, который Расселу помнился достаточно смутно, тоже не вдохновлял: главный герой потерпел крушение в пустыне и сочинял для успокоения сказочки о мальчике, прилетевшем со звезд.

Какая ирония, подумалось Расселу, пока он шел между двумя конвойными на встречу глупой и героической смерти. Какая ирония, что тогда никто не мог подумать, что вскоре совсем к другому Авиатору прилетит совсем другой Маленький принц?

Наконец песня закончилась, и Анна выровняла флайер, обернулась и взглянула на Рассела. Глаза ее блестели от азарта, на лице играла сумасшедшая улыбка. Рассел нашел в себе силы криво улыбнуться в ответ.

Этот эпизод всегда бесил Рассела, но теперь он с удивлением понял, что улыбается, вспоминая свой страх, и то, как забавно звучал голос Анны, когда она громко и совершенно негармонично пела.

Анну и Ричарда уложили спать в разных спальнях. Сделано это было достаточно выразительно, мол, там, у себя, на корабле и своих планетах делайте что хотите, а у нас нравы строгие — мужчине и женщине, не являющимся друг другу супругами в одной постели делать нечего.