Девушка без сердца (СИ) - Брейн Даниэль. Страница 50

А руки? Кто и как мог отрезать руки? Консьерж? Томас? А что если консьерж был когда-то работником старинного морга? А Томас… Томас мог быть хириргом? Где? Когда?

В прошлой жизни. Правда же, такие навыки не забываются?

Еще как забываются. Именно поэтому все в лаборатории ходят на вскрытия. Отпуск — и уже теряется твердость руки. Томас так же, как я, оказался здесь совершенно случайно? Когда ему было всего двадцать четыре. Поэтому он так легко согласился на административную должность, хотя до того занимался исследованиями. Врач, возможно, он был когда-то врачом. Может быть, тоже авария. Я могу это проверить? Да, я могу, если выясню, что в двадцать четыре года Томас перенес клиническую смерть или серьезную травму.

Или это так не работает. И я ничего, совсем ничего не докажу.

Я почувствовала, что плачу. Не от обиды, досады и даже не от того, что дело было провалено. Я просто устала, и дикие, безумные, неуместные мысли не давали покоя. Я бы хотела, чтобы их не было, но это было не в моей власти тоже.

Я лежала на спине, глотая слезы, отдавая себе отчет, что наутро буду опухшей и похожей на жертву сотни рассерженных пчел, и не могла перестать плакать. На груди была тяжесть, и я успокоилась только тогда, когда эта тяжесть мазнула меня хвостом по лицу и слегка прихлопнула лапой.

Бу всегда оставался Бу. Мыслящим животным, которого я не могла понять.

— Пушистый засранец, — пробормотала я, обнимая Бу.

И, кажется, наконец заснула.

Глава тридцать пятая

На удивление, спала я хорошо.

Мне не снилась работа — а бывало, что снилась, и во сне я частенько теряла труп. Собственно, это было моим кошмаром: я занималась рутиной, надиктовывала результаты, за моим плечом вытягивал шею следователь, а потом я отворачивалась на секунду, и все, трупа нет. Хорошо, если я успевала заметить, как следователь улепетывает с телом из прозекторской, но чаще всего следователь так и стоял столбом, а труп испарялся. И я, конечно, просыпалась в поту.

Иногда я путала показания. Когда я только начинала самостоятельную работу, всегда боялась что-то сказать не так, и потому во сне мне мерещилось, что я даю показания не по тому делу и не тому Судье.

А вот прежняя жизнь мне не снилась. Никогда, и это было странно, но… за это можно было только быть благодарной. Это было бы слишком больно, и я все-таки считала, что подобного не заслуживала.

Мне не приснился Брент. Это тоже было к лучшему, особенно принимая к сведению его своевременное пожелание доброй ночи. Сейчас, свесив с кровати ноги и выковыривая из-под одеяла очень этим недовольного Бу, я думала, что Брент с таким же успехом мог ворваться в женский туалет. С букетом цветов. Должны же у этого человека присутствовать хоть какие-то понятия о приличиях?

И было всего пять утра. Для меня пробуждение позднее, но учитывая, во сколько я легла, — терпимо и даже похвально.

Я спустила Бу на пол и пошлепала на кухню.

Цветы.

Вот про них я забыла и сейчас застыла в дверях, судорожно вспоминая, как, где и когда я раздобыла это преступление против природы и человечества. Вспомнила быстро, покраснела, занялась завтраком, стараясь не оборачиваться, а потом, не выдержав, отнесла вазу в спальню, заодно заправила кровать.

Кофе, завтрак — пакетированная яичница — и новости: наш магграм. Открывала я их с опаской, потому что информация за ночь могла поступить самая невероятная. И она могла как помочь нам в расследовании, так и помешать.

Ректор Томас спал, попыток суицида больше не предпринимал, ночью, часа в три, проснулся и попросил чего-нибудь поесть. Просьбу удовлетворили, после чего Томас опять заснул сном младенца.

«Сью, деньги как причина преступления было первым, о чем мы подумали. Чисто, я бы сказал, стерильно. Да и банк там такой, что лучше лишний раз в него вообще не соваться. Сканирование лица, голоса, отпечатков, и это все ради одного перевода за коммунальные платежи. Если Томаса признают недостойным наследником, то часть квартиры, принадлежащая его жене, отойдет некоему Сантьяго Луису, он какой-то троюродный брат Таллии и ближайший ее родственник. В Территориях не был и никогда не покидал пределы Конфедерации. В деньгах не нуждается: пластический хирург, аскет и холостяк. Таллия с ним, кажется, даже и не общалась».

Руперт был обстоятелен. А я припомнила, что Таллия не оставила завещания. И доля в квартире, приобретенная на наследство, не считается совместно нажитым имуществом. Но теперь входит в состав наследства самой Таллии.

Я налила кофе и села. Мультиварка пискнула, сигнализируя о готовности яичницы, но мне было не до нее. Яичница могла никуда не спешить, в отличие от нашего дела.

Брент сказал — Таллия спровоцировала мужа. А комиссар сказал, что причина любых преступлений — страх.

Что если они оба правы?

Томас и его жена не бедствовали, даже наоборот. И Томас шиковал — хотя бы с цветами. Покупал их на свои деньги, это можно легко проверить, но вряд ли это существенно. У него был стабильный доход, причем высокий. Мне подобный не снился даже на моей должности, с которой я уже не могла прыгнуть выше, не получив дополнительного академического образования в области права и медицины. Тогда, возможно, я могла бы занять пост в Процедурной Комиссии, но мне это было неинтересно.

Таллия Кэролайн была безумно богата, и — все эти деньги, кроме тех, что были вложены в квартиру…

Стоп.

«Почему квартира не считается частью наследства отца Таллии?» — быстро напечатала я и сразу увидела, как Руперт пишет ответ. В окошке мелькали точки.

«Потому что есть такое понятие, как дата регистрации права собственности на недвижимость». Руперт был куда лучше подкован, чем я.

«Таллия могла так поступить со всеми деньгами?»

«Да. Но не поступила».

Итак, я была права в своих предположениях. Таллия легко могла обойти требование завещания, но не сделала этого. Не хотела? Может быть, не считала эти деньги своими? Или просто не видела в том необходимости. Но квартиру они купили огромную, и обходилось ее содержание недешево. Так почему Таллия пошла на такие траты?

Могла ли она не знать, как работает этот закон о наследовании? Теоретически да, но у нее, по словам Майкла, был хороший финансовый консультант. И очень вряд ли он не предупредил ее о тонкостях, это было не просто непрофессионально — можно сказать, преступно.

«Мартин, мне нужно, чтобы кто-то связался с финансовым консультантом Таллии и выяснил у него, была ли она в курсе этих дурацких коллизий с законом?»

«Практически сразу это сделали. Он умер три года назад, но нам все переслал его преемник. Таллия все документы заверила электронной подписью, если, конечно, она их вообще прочитала».

Я была уверена, что она прочитала и очень внимательно. Майкл говорил, что Таллия была требовательна. И аккуратна. Раз она даже регулярно чистила свой ноутбук, мне бы так, у меня было полно древних учебных фильмов, которые я смотрела, будучи еще студенткой. Руки все не доходили. А Таллия держала свои дела в порядке.

«Мартин, обязательно нужно проверить все удаленные файлы на ноутбуке Таллии. Майкл говорит, она имела привычку чистить данные, может быть, это что-то и даст».

Я глотнула остывающий кофе, сходила за яичницей. Бу трескал остатки корма, пришлось отвлечься и на него — наполнить миску и налить свежую воду. Когда я вернулась, меня уже ждало сообщение.

«У нее даже корзина пуста. Информационщики запустили программу восстановления, как только получили ноутбук, но сама понимаешь, графические файлы отжирают все ресурсы, нужно время».

Хоть что-то.

Потому что очень не вязались с тем, что я узнала про Таллию, покупка роскошной, абсолютно не нужной им для двоих квартиры и ее содержание.

Я закрыла чат, открыла браузер, придвинула к себе еду и быстро проговорила:

— Поиск: закон Территорий о наследовании, действующая редакция.