Самая главная злодейка (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 66
запечатлел счастливую семью — ее и Александра, держащего на
руках их общее сокровище. Много лет этот портрет служил ей
опорой и напоминанием, как много она потеряла, и что никогда уже
нельзя будет вернуть. В глазах мужа она больше не видела того
искреннего, безграничного счастья. Даже когда появилась Самира, то
чувство так и не вернулось, а она… никогда больше не видела у себя
такой искренней улыбки.
Сегодня был особенно трудный день, и сегодня особенно
трудно было прятать нахлынувшие вдруг чувства.
Она не знала, сколько простояла вот так, среди нетронутых
игрушек и вещей, смотря на картину и не сдерживая слез, но
почувствовала его как всегда раньше, чем сильные руки обняли за
плечи и притянули к широкой груди. Он ничего не говорил, просто
обнимал, крепко-крепко, тоже смотрел на портрет и гладил ее руки.
А она плакала.
— Пойдем. Ты устала с дороги.
И как всегда он ни о чем не спрашивал. Догадывался, но
никогда не задавал тех страшных вопросов: почему она оставила
комнату Лин не тронутой? Почему приходила сюда, не позволяя
никому из посторонних даже близко подходить? Почему и его так
редко пускала сюда, запирая на замок двери, словно запирая частицу
собственной души от него, и почему все эти годы на день рождения
дочери неизменно покупала два подарка: один для Самиры, а второй
для Лин?
Это была тайна, которая вовсе не была тайной, но они никогда о
ней не говорили вслух. Мэл просто переживала приступ слабости
здесь, а затем возвращалась в реальный мир и была почти самой
собой, закрыв на замок эту боль, как сейчас закрывала на замок
старую дверь. Она верила, что когда-нибудь приведет сюда свою
дочку и покажет ей, что никогда ее не забывала. И тогда Лин поймет,
что она не прекращала верить, даже когда все вокруг смирились,
даже когда Александр смирился, она знала, что когда-нибудь это
обязательно случится. Она снова найдет свою Лин. Когда-нибудь...
***
— Где ты был?
Похороны дяди были в самом разгаре, когда появился, наконец,
мой неуловимый женишок. Его не было видно два дня. Я даже
немного начала беспокоиться и переживать. Но едва он появился,
221
пытаясь скрыть за скорбным лицом нетерпение, я поняла, что что-то
выяснить ему все-таки удалось, и кажется, это было что-то важное.
— После поговорим, — шепнул он, подхватив меня под руку. Я
согласно кивнула и уставилась на деда, который стоял на
возвышении перед огромной толпой собравшихся и говорил о дяде.
Провожающих в последний путь действительно собралось много.
Почти все члены Совета или их представители, главы министерств, в
первом ряду стояла бледная, неестественно прямая Иза, Эвен был
рядом и поддерживал ее. Из знакомых я с удивлением заметила
Авенора – главу Особого отдела и его жену Леду – главную видящую
Тайной Канцелярии, еще был Томаш Элледи, глава всей столичной
Тайной Канцелярии, няня Олена с няней Верой стояли где-то совсем
далеко и старались не выделяться. Даже Дивия с Тинеором пришла,
и, судя по тому, как бережно он держал ее под руку, в своих
предположениях я не ошиблась — они поладили. Еще в толпе я
заметила родителей Экхара, а рядом с ними, к моему величайшему
удивлению, стояли дедуля Парс и Сайдер — мой любимый дядя. Мы
не виделись с прошлого лета, когда я гостила у них в Южной
провинции. Дедуля Парс был тогда в очередной своей поездке, и
Одриэль взяла меня с собой навестить сына.
И тогда меня окружало столько любви и тепла. Я буквально
купалась в ней, но сейчас, почему-то вспомнив об этом, подумала о
рассказе Кахаара. Ведь, если ему верить, то дедуля Парс тоже
влюбился в ту дэйву — королеву диад, а значит, он готов был
изменить Одриэль. Мысль была, прямо скажем, неприятная, и я
поспешила ее отогнать как можно скорее.
Справедливо предположив, что вряд ли дедуля и Сайдер
останутся на прощальную службу, я поспешила к ним, таща за собой,
как на буксире, женишка. Нет, я честно пыталась отцепить его руку,
попутно стараясь уговорить отпустить меня на пару минут, но тот
категорически отказался, заявив, что без него я влезу в какую-нибудь
пакость или совершу что-нибудь недопустимое контрактом.
— Да за кого ты меня принимаешь? — обиженно воскликнула я,
предприняв новую попытку освободиться. Но куда там? Ушлый
женишок
впился в меня, как клещ. Пришлось смириться с
неизбежным и позволить ему
подвести меня к любимым
родственникам.
— Дедуля, Сайдер, вы как здесь? — спросила я, обняв обоих. С
Экхаром на хвосте, тьфу, то есть на руке, это было крайне
222
проблематично. Но он, на все мои грозные и недоуменные взгляды
реагировать отказывался.
— Мы не могли не прийти, — мягко улыбнулся Сайдер.
— Ты часть нашей семьи, — продолжил дедуля. Я умилилась, а
Экхар, почему-то скривился.
— Очень жаль твоего дядю.
— Да, очень.
— Мы еще поговорим, — пообещал Сайдер, — но на
церемонию не останемся. Ты уж прости.
— Конечно, — улыбнулась я.
— Вы закончили? — весьма невежливо одернул меня женишок.
— Нам пора, процессия скоро двинется к склепу.
— Конечно-конечно, а мы пойдем, выразим соболезнования
вдове, — отозвался дедуля, но странное поведение Экхара и от него
не укрылось.
— Да что с тобой такое сегодня? — прошипела я, едва дедуля и
Сайдер отошли. — Ты красного декарбуса что ли объелся?
Есть такая травка, растет у подножия горы Сиель. Считается
лекарственной, но характер от ее приема портится даже у самого
кроткого и спокойного больного.
— Нет, — процедил Экхар, просто по условиям контракта я
обязан защищать тебя от всех.
— Но не от родственников же?
— От них особенно, — сказал, как отрезал он, кинул
непонятный взгляд в сторону удаляющихся родственников и потянул
меня вперед, на мое законное, так сказать, место.
— Ничего не понимаю.
— А тебе и не нужно. Достаточно того, что я понимаю. Твой
дедуля не так уж и безгрешен.
— Как и все в этом мире, — отрезала я, не желая в такой момент
выяснять, чем там не угодил дедуля моему чересчур мнительному
женишку. Тем более что церемония прощания вот-вот должна была
начаться.
А вообще, все было довольно печально и очень-очень грустно. Я
даже всплакнула, когда мы медленной процессией шли к склепу, а
потом спускались вниз, туда, где лежали другие, уже почившие,
члены семьи Агеэра. В отличие от младших Домов и полукровок,
представителей
старших
не
сжигали,
а
запечатывали
забальзамированные тела в семейных склепах. Но это касалось
223
только приближенных к стержню дома наследников: жен, детей,
внуков, правнуков.
Многочисленных дядюшек и тетушек эта участь минует, они
будут похоронены там, где проживают сейчас. А вот куда похоронят
меня? Вопрос из вопросов. Хотя чего это я? Конечно, вместе с
Инаром и желательно, если мы умрем в один день в глубокой
старости, когда наши правнуки своими детишками обзаведутся. От
этих мыслей у меня против воли на лице расцвела счастливая улыбка,
но я загасила ее почти в зародыше. Не уместно сейчас так улыбаться,