Самая главная злодейка (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 67

да и вообще улыбаться.

После того, как тело дяди уложили в специальную нишу и

запечатали в склеп, по обычаю каждый из близких должен был

сказать что-то доброе и светлое о нем. Дед уже говорил, Иза, как

только взгляды присутствующих обратились к ней, залилась слезами,

и так получилось, что не говорила только я. Дядюшки и тетушки

предпочли остаться наверху, по разным существенным и не очень

причинам.

Я, конечно, не любитель красиво говорить, но положение

обязывало. Вот и сказала все, что чувствовала, как говорят — от

души.

— Дядя Карл был очень добрым и понимающим. Он никогда

никого не судил, не обвинял и всех любил. Я никогда не слышала от

него ни одного грубого слова, он был очень верным, преданным и

тихим. Некоторые сказали бы, что он был слабым, а я скажу им, что

доброту тоже часто принимают за слабость. Посмотрите, сколько

людей пришло с ним попрощаться, и сколько людей искренне

переживает о его столь ранней кончине. Дядя Карл всегда будет жить

в моем сердце, я буду помнить его улыбку, его добрый взгляд,

конфеты, которые он мне всегда дарил. Спи спокойно дядя Карл, и да

благословит твою душу Великая Богиня, и проведет по долине

Скорби жрец Матери всех драконов. Спи спокойно дядя Карл, спи

спокойно.

Последние слова не были навеяны чувством, это ритуальные

фразы, которые говорит последний член семьи, завершая прощание.

По легенде именно с Великой Богиней мы встречаемся, закончив

свой земной путь. Она и определяет, читая в наших душах, куда нам

отправляться. И если она решит, что мы не достойны пойти дальше и

обрести покой или возродиться в новом воплощении, то она

оставляет душу терзаться в безвременье до тех пор, пока душа не

очистится от совершенных грехов.

224

Богиня милосердна, и я уверена, что души Луи и дяди Карла

какой-нибудь прекрасный радужный дракон уже приглашал в их

последний в этой жизни полет. Луи был полукровкой, его сожгли еще

там — в Пурпурной долине, но я почему-то знала, что по дороге к

вечному покою, он все-таки дождался своего друга. На то они и Тени,

чтобы даже там оберегать.

Когда мы вышли наружу, толпа заметно поредела, и к

поминальному столу отправились только близкие. Дядюшки и

тетушки, конечно, не могли упустить возможность погулять и

выпить, даже если повод не совсем радужный. Еще остались Экхары,

представители Дома Эклир и Астер, Эвен, естественно, еще пара

незнакомых мне полукровок, наверное, знакомых Луи. Вот

собственно и все.

Поминальный обед проходил без эксцессов, разве что тетушка

Мюриэль начудила, нежданно-негаданно грохнувшись в обморок во

время речи дядюшки Базиля. Вряд ли это случилось от избытка

чувств, скорее, от переизбытка поглощенных еще до похорон

пирожных. Все бросились к ней, я не бросилась, но за холодным

компрессом для тетушки отправилась. Заодно собиралась допросить

Экхара с пристрастием на тему его поведения на улице.

— Да что с тобой такое? – воскликнула я, когда он ушел в

отказную, изобразив, что его холодность с моей семьей мне просто

привиделась.

— Говорю же, показалось тебе.

— Ты чего-то не договариваешь. Я же вижу. Это связано с тем

счетом?

— Нет, там тупик, просто ты ослеплена любовью к своему

непогрешимому дедушке, но знаешь ли ты, что он всеми правдами и

неправдами пробивает своего сына в Совет.

— И что? Что с того?

— А то, что он использует нечестные методы.

— Думаешь, я не понимаю, что безгрешных не бывает? Я не

настолько наивна.

— А если я скажу, что это он предложил моему отцу тебя в

качестве моей невесты в обмен на его голос «за»?

— Чушь какая, — фыркнула я. — Ты уже мой жених.

И я помню реакцию дедули на мое обручение. Он был вне себя.

— Да не сейчас, а тогда, когда об этом браке и не думал никто.

Это именно он надоумил отца действовать.

225

— Ты врешь, — отмахнулась я. Что за глупости? Чтобы дедуля

Парс так со мной поступил? Использовал, как разменную монету?

Это скорее в духе деда Агеэра. Да и откуда ему было знать, что это

место появится?

— Отец сам мне сказал.

— Значит, ты что-то не так понял.

— Или ты предпочитаешь видеть только то, что хочешь.

Иллюзии, Клементина, бывают очень болезненны, особенно когда

они разбиваются.

— Я не верю тебе, просто потому что дедуля Парс никогда не

хотел, чтобы я выходила замуж. Он хотел, чтобы я стала Тенью Теи.

— Зачем?

— Как это зачем? Чтобы никогда с ней не разлучаться.

— Или иметь возможность влиять на сестру повелителя через

тебя?

— Ты ошибаешься. Я люблю дедулю, но я не его марионетка.

— Потому что тебя защищают.

— Кто? — рассмеялась я от нелепости этой фразы.

— Тебе виднее. Может тот, кого ты любишь?

Вот теперь я побелела. Что-то внутри кольнуло, словно иголкой.

А вдруг Экхар прав, вдруг дедуля не такой безгрешный, как мне

казалось? Я ведь всегда любила его и гораздо больше деда Агеэра.

Всегда называла ласково дедулей и мечтала, чтобы именно он, а не

суровый дед, был моим опекуном. А теперь вдруг подумала о том,

что было бы, если бы именно так и случилось? Дедуля ведь не знает,

что моя судьба Тени была предрешена еще до того, как меня взяли

под опеку, наверное, даже раньше. С того дня, как я появилась на

свет. Ведь рано или поздно мы с Инаром должны были встретиться.

А вдруг дедуля и в самом деле хотел через меня влиять на Тею. И

если бы не дед, а именно он воспитывал бы меня в любви, доброте и

безграничном доверии, разве я не сделала бы для него все?

От этих мыслей я поежилась и с громким фырканьем отмела их.

Экхар просто хочет так оправдать свою неудачу со счетом, очернив в

моих глазах дедулю. Но ничего у него не получится. Дедуля один из

немногих, кто всегда искренне любил меня. А фальшь я бы заметила,

обязательно заметила.

В общем, к тете Мюриэль и к столу я вернулась порядком

взвинченная. С Экхаром не то, что говорить, даже рядом сидеть не

хотелось. Не долго думая, я решила пересесть к Изе, заодно схватила

бокал с подноса разносящего напитки официанта. Пока быстро пила

226

слегка горчащее вино, смотрела в сторону уходящего из зала

официанта, и что-то в этой его походке показалось мне странным. Не

знаю что, но…

— Хм, дед вроде не собирался нанимать на поминальный обед

посторонних, — с удивлением припомнила я. Тогда кто это? И что за

дрянь я только что выпила?

Но все вопросы вылетели из головы, когда я поймала

потрясенный взгляд Изы.

— Что? — с удивлением воззрилась на нее я.

— Ничего, — чуть нервно ответила она, выдавив из себя почти

искреннюю улыбку. Почему почти? Потому что я заметила в ее

глазах неподдельный страх, если не сказать больше. Но разбираться

со странным поведением родственницы было поздно. Тетя Мюриэль

оклемалась, народ вернулся за стол, и дядя Базиль произнес

прерванный эффектным падением тетушки носом в тарелку с

салатом, прощальный тост. Мы снова выпили, сели за стол (я рядом с

Изой), а дэйву начало нехило так потряхивать.

— Что? Тебе не хорошо? — обеспокоено спросила я.

Она отрицательно покачала головой, помедлила немного,

словно не знала, на что решиться, затем извинилась и поспешно