Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей. Страница 16

— Но если они что-то скрывают, значит, из этого в самом деле можно извлечь пользу.

— Может быть. Но это не в твоих силах.

В глазах его сквозила такая холодность, что я почувствовал полнейшее опустошение и обреченность.

— Ты еще слишком юн и неопытен, тебя никто не воспринимает всерьез. По большей части из-за того, что ты и в самом деле не представляешь из себя ничего, заслуживающего внимания.

— Но я опередил людей Трифона, достал то, что помогло бы приблизиться к разгадке!

— Ты облажался! Первая же твоя ошибка стала последней, и теперь у тебя не осталось ни единого шанса начать всё с начал. Назревает очередная война с ахвилейцами, и скоро мне придется перебираться в Текрон, куда со мной поедет твоя мать и Фирмос. Виктор останется приглядывать за делами семьи и за тобой в частности.

— Я…

— Но это не означает, что тебе придется сидеть сложа руки. Мне нужно знать, что затевается в ордене, знать всю подноготную этого святого братства, и потому ты, возможно, должен будешь принести клятву Фениксу.

— Но ведь тогда я не смогу действовать в интересах семьи. Давший клятву, навеки остается связанный узами верности ордену и магистрам.

Довольная ухмылка перечертила разгладившееся ненадолго лицо отца. Он задумчиво откинулся на спинку своего кресла и вытянул ноги, как будто давая мне время придумать ответ самому.

— Как давно ты последний раз чувствовал присутствие Антартеса, сын мой?

— Что ты имеешь в виду?

Вопрос этот показался мне совершенно неожиданным, и я даже не нашелся, чем ответить.

— Два десятка лет тому назад он последний раз явил себя в Большом храме Феникса. Говорят, раньше его видели едва ли не каждый год, и каждый раз он творил истинные чудеса. Теперь же, кажется, наш божественный защитник как в бездну канул.

— Ты думаешь, клятва перестала действовать?

— Из проверенных источников мне стало известно, что большая часть артефактов, сотворенных Антартесом, утратила свои свойства. И у меня есть все основания предполагать, что и слова клятвы теперь — не более чем слова.

— А если нет? Ведь тогда мне придется следовать пути святого братства до самого конца и, более того, принять обет безбрачия.

Но вместо ответа отец только рассмеялся, одарив меня одним из своих не самых приятных взглядов. В нем можно было прочитать всё, начиная с небрежения и заканчивая полнейшим равнодушием, и внутренне я содрогнулся, столкнувшись с таким к себе отношением, успев уже от него немного отвыкнуть на службе в рядах ордена.

— Ты действительно еще слишком глуп, раз веришь в то, о чем говорят святые братья. Ступай и больше не делай глупостей.

С этими словами мне не оставалось ничего иного, кроме как покинуть не слишком гостеприимный отеческий дом. Мать же, как и всегда, умчалась на очередной великосветский прием, и увидеться за всё это время нам довелось лишь раз, да и то мельком. Всем, казалось, нет до меня никакого дела, и, как только шум вокруг произошедшего столкновения на Новом тракте наконец улегся, я окончательно выбыл из поля зрения моей семьи, удовлетворенной какими-то одним им известными преференциями, выбитыми из святой братии. Вечером того же дня я всё же смог выйти на связь с Альвином и Домнином, и, когда сумерки уже почти перешли в ночную тьму, мы встретились на террасе полюбившейся всем нам «Эвридики».

Большая часть лица Домнина, та, что не скрывалась под бородой, представляла собой не слишком хорошо заживший синяк светло-лилового оттенка. Я сам до сих пор мучился от болей в сломанных ребрах, которых насчиталось аж четыре штуки, но по сравнению с остальными пострадал не так уж и сильно. Альвин же и вовсе более напоминал ожившего мертвеца, чем шестнадцатилетнего юношу, только вступившего в период своего расцвета, поскольку бледное до синевы лицо его в подживающих ссадинах и порезах на любого могло напустить страху. Не знаю, что стало с теми стражами капитула, которые в тот злополучный день пленили нас, но, мне кажется, как минимум, столь почётного звания им уже не носить никогда.

— У этого Аппия, как оказалось, случился удар. Пожалуй, проведи он пару месяцев после него в постели, и снова смог бы исполнять свои обязанности. Если бы не свернул шею при падении.

Слова из Альвина выходили как будто бы с трудом, и губы его при этом едва шевелились. Возможно, сказалось сотрясение, от которого он еще не успел оправиться, а может, и потеря бесценных для него листов с заклинаниями, которые могли бы существенно расширить имеющиеся познания молодого инженера.

— То-то он такой бордовый был, — многозначительно покивал головой Домнин.

Как оказалось, свой амулет Альвин в пылу битвы умудрился потерять, что сильно замедлило процесс определения наших личностей. К счастью, реликвию потом нашли и вернули законному владельцу, но до этого благородному отпрыску семейства Ваззар пришлось полежать точно в таком же каменном мешке, в котором находился и я.

Постепенно разговор наш стал отходить от событий минувших недель, и я решил пожаловаться на своё нынешнее незавидное положение.

— Отец хочет, чтобы я принес клятву, — фраза эта прозвучала в гнетущей тишине сгустившейся ночи как раскат грома.

— Он что, шутит?

— Боюсь, что нет. У него, по всей видимости, есть какие-то основания полагать, будто клятва эта не сработает. Вопрос в том, есть ли такие же основания у орденских братьев?

— Клятва не будет действовать только в одном случае. Неужели ты имеешь в виду…

— Отец полагает, будто Антартес покинул нас.

— Чушь! — кубок Домнина с треском обрушился на столешницу, отчего вино щедро расплескалось во все стороны.

Я никогда не считал Домнина человеком излишне верующим, но, поскольку Антартес был покровителем всех воинов, тот относился к нему с должным уважением. Не удивительно, что мои слова были встречены таким отпором.

— Успокойся, друг мой. Если бы я был в этом уверен, то нисколько бы не переживал насчет неминуемого посвящения. Я бы мог предположить, что отец просто пытается от меня откреститься, но он обычно никогда не выбирает окольные пути.

— Так ты думаешь, с Фениксом что-то не так?

— Кроме слов отца у меня ничего нет. Как бы то ни было, всё, что мы сделали до этого, пошло псу под хвост, а потому, лишившись столь важных улик, придется от всего отказаться.

Лицо Альвина, зловеще располосованное падающим от светильников светом, в этот момент как-то чудно преобразилось. Рука его метнулась к сумке, лежащей рядом, и, пошарив там пару мгновений, извлекла наружу какой-то сверток, при более близком рассмотрении оказавшийся картой. Он будто специально выжидал момент, дабы похвастаться собственным достижением.

— Хоть мне и порядком растрясли мозги, цифры эти я не забуду никогда.

— Так ты нашел остальные места убийств? — в голосе Домнина слышалось неприкрытое восхищение и даже почти щенячий восторг.

Всё-таки внешний вид его порой бывал очень обманчив, и под внешностью взрослого сурового мужа скрывался любопытный и азартный юнец, любитель авантюр и загадок.

Налетевший было порыв ночного ветра едва не вырвал из ослабевших пальцев Альвина его драгоценность, но я вовремя придавил карту своим кубком, не дав ей сбежать.

— Это какая-то шутка? — внимательно рассмотрев карту и поднеся к ней почти вплотную снятый со стены светильник, Домнин будто не поверил собственным глазам.

— Где-то мне уже доводилось слышать этот вопрос, — задумчиво произнес я, попытавшись выдавить из себя смешок. Из-за сломанных ребер получилось крайне неестественно, однако никто не обратил на это внимания.

— Сам посмотри, это же демон его разбери что.

Поднеся поближе источник света, я стал разглядывать не слишком подробную, несколько мятую и заскорузлую от частого использования карту. На ней Альвин успел сделать множество разных пометок своим неразборчивым почерком, совершенно сбивающих с толку. В месте, где должен был находиться Стаферос, стояла жирная точка, которую наискосок пересекали две линии, образующие крест.