Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей. Страница 17

— Одно убийство — в столице, еще восемь — в окрестностях, на расстоянии не более сорока миль.

— Но зачем ты соединил эти точки? — внимательно присмотревшись к Альвину, я заметил в его глазах какое-то странное возбуждение, какое обычно бывает присуще фанатикам.

Похоже, друг мой основательно проникся идеей этого своеобразного расследования, и это увлекло его настолько, что даже постигшая нас неприятность, в результате которой он едва не остался калекой, стала казаться лишь недоразумением.

— Ты разве не понимаешь? Убийца будто бы ставит крест на империи. Видишь эти точки? Они образуют две прямых линии, соединяющихся в центре, то есть, прямо в Стаферосе.

— Но почему ты решил, будто это именно прямые, а не окружности, например?

— Как почему?

— Что значит, как? С чего вдруг ты решил, будто именно это задумал убийца, кем бы он ни был?

— Мне нужно узнать, что было написано в доме покойного Дарбина, — вместо ответа потребовал от меня Альвин, — тогда я смогу поделиться кое-какими соображениями.

— Ты думаешь, кто-то теперь допустит меня до этого дела? Весь кабинет пришлось отстранить лишь затем, чтобы светские братья и прочие непосвященные не сумели влезть туда, куда не следует. Даже вмешательство великих домов не смогло их напугать достаточно, раз они решились забрать найденные нами бумаги себе.

— Это у них получилось лишь потому, что империя нынче смотрит совершенно в другую сторону, — вмешался Домнин.

— Грядет война. Именно поэтому святые братья отделались официальными извинениями и отставкой ряда причастных к этому делу бюрократов вроде твоего Трифона.

— Принеси клятву, и дело с концом! — не унимался Альвин.

— Ты разве не понимаешь, что после этого мне придется хранить все секреты ордена как свои собственные? Я навечно стану заложником их дурацких обетов и интриг. Это если меня вообще допустят до принесения присяги Антартесу.

— Только если слова ее не утратили своей силы. Тогда ты и в самом деле не сможешь официально вступить в Его воинство.

Я обреченно вздохнул и, отведя взгляд, уставился в наполовину пустой кубок, лёд в котором давно уже растаял, превратив вино в воду. На душе у меня повис тяжкий груз, не дающий вздохнуть полной грудью, который никак не давал собраться с мыслями. Война, если она действительно случится, перевернет все мои планы, поскольку для сражения с ахвилейцами и их союзниками империи придется напрячь все свои силы. А значит, даже если мне удастся найти убийцу, вряд ли кто-то обратит на это особое внимание.

— Я не хочу рисковать. Стоит мне связать себя клятвой с орденом, единственной моей работой заботой до конца жизни станет лишь дело ордена. Предводитель палачей и соглядатаев — разве это достойное призвание для потомка воинов Первой сотни?

— Ты уже заговорил прямо как твой старик Клавдий, — покачал головой Домнин.

— Моему отцу нужны не только уши в ордене, ему необходим если не полный контроль, так хотя бы возможность влиять на внутреннюю жизнь слуг Феникса, и ради этого он готов принести в жертву не только меня.

— Но как ты не понимаешь? Твоё положение более чем выгодное: с одной стороны за тобой будет стоять сила дома Кемман, с другой — возможности главного духовного братства империи!

Я даже не стал отвечать на столь глупое высказывание Альвина, окончательно погрузившись в собственные мысли, осиным роем носившиеся у меня в голове. Никогда прежде не доводилось мне задумываться над тем, насколько велика сила Антартеса и как далеко она может простираться. Он просто был: Защитник, Отец, Феникс. Когда-то обычный человек, сумевший внять словам Творца, получивший крошечную часть его силы и мудрости. Он создал Империю, он оберегал каждого, кто считал себя ее частью и был той силой, которая раз за разом помогала империи возрождаться. Но ни единого слова мне не приходилось прежде слышать о том, бессмертен ли этот Феникс. Отец всегда презрительно относился ко всему, что касалось небесного покровителя государства, и вырастил нас, своих детей лишь в почтении к Творцу, который, по его словам, был единственным истинным богом. Но многие в империи могли бы с ним поспорить, предпочитая более близкого людям Антартеса, поклоняясь именно ему, а не какому-то эфемерному создателю всей обозримой вселенной.

— Не слушай его, Марк, — Домнин отсел от Альвина и ободрительно похлопал меня по плечу, расплывшись в самой доброжелательной из своих улыбок, — ты ведь всегда можешь вступить в легион и пойти стяжать славу вместе со мной. Вместе мы убьем столько ахвилейцев, что сам Антартес проводит нас в Чертоги…

— Что-то не хочется мне пока отправляться в эти самые Чертоги, друг мой. Но за предложение, конечно, спасибо.

— Тогда тебе, как ни крути, прямая дорога в палачи ордена. Будешь пытать людей, искать ересь там, где ее нет, и там, где она должна быть. Будет весело, но, как по мне, слишком быстро надоест.

— А я говорю: сделай так, как велел тебе отец. Он умен и хитер, этот старый волк, поэтому, как мне кажется, знает, о чем говорит, и клятва не свяжет тебя с прочими слугами Антартеса, а лишь позволит открыть те двери, которые пока перед тобой закрыты.

Я уже видел, как начало багроветь лицо Домнина, уязвленного таким отношением к его богу, и потому как можно скорее попытался сгладить назревающий конфликт, уведя тему разговора в другое русло. Любимая служанка Домнина, к которой, как я подозревал, он испытывал если не романтические чувства, то, судя по его взглядам, по меньшей мере, животную страсть, вновь наполнила наши кубки, и Альвина, проповедующего едва ли не культ трезвости, начало разносить. Видимо, сказалась травма и перенесенные переживания, затронувшие нежные струны его души, но уже через час молодой инженер набрался как легионер в своём первом увольнении.

У меня еще было время подумать насчет клятвы, к тому же, предстояло познакомиться с новым начальством, а также разведать нынешнюю обстановку в кабинете. Не стоило забывать и о брате Экере, помощь которого мне, тем не менее, не пригодилась, но который затребовал какую-то ему одному известную услугу. А пока решено было вплотную заняться убийствами, так быстро завладевшими разумом Альвина, и потому, пока я буду заниматься своими текущими проблемами, друзья позаботятся насчет поиска новых улик в местах, указанных на карте, а заодно проверят, действительно ли останки Анны Деган, настоятельницы монастыря Святого Сикста, мы обнаружили в Гнезде.

Закончили свои разговоры мы уже далеко за полночь, когда за далеким горизонтом едва заметно стала проступать полоса восходящего солнца. Почти бессознательного Альвина погрузили в паланкин, и отправили отсыпаться, а мы с Домнином еще некоторое время стояли в темноте перед крыльцом «Эвридики» и безмолвно наблюдали за вялотекущей ночной жизнью столицы, размышляя каждый о своем.

— Пожалуй, не буду размениваться на одиночные поездки, и в ближайшие дня три объеду северное и восточное направления, — первым нарушил тишину Домнин, — на этот раз обязательно возьму с собой проверенных людей на случай очередной встречи с негативно настроенными и вооруженными личностями.

— Знают двое — знает и свинья, — обреченно вздохнул я.

— Об этом уже знают все свиньи в округе, так что мы ничего не потеряем. Я постараюсь взять, как уже говорил, только проверенных людей, которые не будут болтать. Да и я всей правды им сообщать не собираюсь.

— Кого-то всей этой возней мы очень разозлим. Будет ли это Великий магистр, или же кто-то иной, в принципе, не так уж и важно, поскольку мы уже фактически бросили этому неизвестному вызов, и останется только дождаться его ответного хода.

На этой не слишком веселой ноте мы отправились каждый по своим делам: я — отсыпаться перед важным днем, Домнин — на поиски очередного увеселения. Как бы сильно не набрался он этой ночью и сколько бы служанок не перепользовал, я мог быть совершенно уверен в том, что как только солнце достигнет зенита, копыта его коня уже будут нести его далеко за городом.