Шёпот хаоса (СИ) - Сотер Таис. Страница 15

— А что это за дом? И почему он в таком состоянии? — остановил меня Джаред около руин старинного дома, стоящего посередине улицы, застроенной новыми зданиями. Мне не хотелось поднимать эту тему, и я надеялась он просто пройдет не заметив, но раз уж он спросил, пришлось ответить.

— Это дом Трех Колдунов. Здесь лет двести назад, когда еще магия смерти не была в Тайрани под запретом, жило три некромага, отец и два сына. Отец работал над теорией о преобразовании энергии, сыновья помогали. Когда они представили свои теоретические изыскания придворным магам, те запретили разрабатывать эту тему, и тем более уж проводить практические изыскания. Старший маг хотел чего то доказать, решился на эксперимент у себя в доме. В итоге — весь квартал полетел на воздух, а по городу несколько дней еще бродили неуправляемые твари. Район отстроили заново, а вот дом так и решили оставить в прежнем состоянии, в назидание предкам.

— И что же они хотели добиться, используя свою теорию о преобразовании энергии?

— Использовать магическую энтропию для позитивных целей. Но сила разрушения к сожалению плохо поддается контролю.

— … просто ее не надо пытаться использовать в закрытых помещениях, тогда будет все в порядке, — пробурчал себе под нос некромаг.

— Что-что? — переспросила я, подумав, что не так поняла.

— Да так. И где же ваша кофейня?

— Уже пришли.

Мы остановились у незаметной обшарпанной двери, над которой висела вывеска с названием кондитерской, отсвечивая голубоватым светом. "Угрюмый пончик". И под стать нелепому названию еще более нелепая картинка — тот самый угрюмый пончик на тонких рахитичных ножках, и с выпуклыми мрачными глазенками, держащим в одной руке изящную чашку кофе, а в другой револьвер. Глаза моего спутника против его воли расширились, хотя он удержался от каких либо комментариев.

Когда мы уселись за столиком у камина, и я сняла с себя накидку, то смогла наконец оглядеться в поисках знакомых лиц. Таких было немного — два завсегдатая у окна за картами, и один старичок за чашечкой кофе, дружелюбно мне кивнувший. Пока я устраивалась поудобнее, мой спутник осматривал помещение и местную клиентуру.

Стоит сказать, что здесь было очень уютно — резные деревянные скамеечки с мягкими сиденьями, столики самых разнообразных форм и размеров, и уютные лампы, создающими приглушенный свет. Тут сходство с кафе, куда приходят на выходные семьями, чтобы мило посидеть или отпраздновать какое либо событие, заканчивалось. На стенах, имитирующих красный кирпич, висели отнюдь не пасторальные пейзажи, а гравюры самого разного содержания, подчас странного, а иногда и пугающего — схемы неведомых механизмов, изображение тела человека в анатомическом разрезе, планы неведомых битв, изображение давно забытого ритуала, и многое другое. В этой странной, хаотичной подборке было сложно увидеть какой-то смысл, или логику. И контингент здесь был соответствующий — как будто бы Сони, владелец "Угрюмого пончика", вознамерился собрать под одной крышей людей самых разных сословий, интересов, и рода деятельности.

Так уж получилось, что кофейню эту, имевшую вполне законный юридический адрес, было невозможно найти, если ты не был кем-то из "своих", даже если тебя провели туда друзья однажды. Кстати, Сони гостей очень любил, а приведя сюда столь колоритного посетителя, я тем самым обеспечила Сони возможность познакомиться с "чем-то новеньким". А вот кстати и он, как я и думала, обслуживать будет сам. Я пожала Сони руку и представила ему Хаккена как нашего гармского гостя, и была вознаграждена восхищенным взглядом круглых совиных глаз.

— Ух ты! Настоящий гармский некромаг! — волнуясь, он мял передник в руках. — Большая честь. Что вам принести?

По-моему, Сони был единственным человеком в Тайрани, кто мог искренне радоваться присутствию некромага в своем заведении.

— Мне как всегда кофе по-салдорски и сливовый пирог, а айрину Хаккену что-нибудь на твой вкус… И мороженого.

— Еще могу посоветовать вафельный десерт по ландкрахтскому рецепту, — почему-то шепотом предложил Сони.

— Тащи, — махнув рукой, согласилась я. Провожая спешащего на кухню Сони взглядом, я пояснила Хаккену: — у Сони чудесный вкус. Не знаю, как он это делает, но он всегда угадывает, что именно подойдет и понравится посетителю.

Если честно, мне было интересно, что же Сони принесет моему спутнику. Видимо, мое мнение о Хаккене совпало с интуицией Сони, так он тоже определил в некромаге сладкоежку — перед Хаккеном стояло шоколадное мокко, фруктовое мороженое со взбитыми сливками, и какие то чудесные маленькие тарталетки с вишенками в центре. Ну и конечно, нас обоих ждал ландкрахтский вафельный десерт, почему то называвшийся "погубленный свиток" (все таки надеюсь, бумаги в нем не было). Помните, я говорила что во дворце хорошо кормят? Забудьте, по сравнению с местными роскошествами придворные десерты были совершенно убоги. На полчаса мир остановился, и мы погрузились… нет, не в жадное поедание сладостей, а в тщательное, очень медленное смакование нежнейших лакомств, запивая его божественным кофейным напитком.

Я с сомнением посмотрела на последний кусочек пирога, и поняв, что в меня он уже не полезет, пододвинула его Джареду. Тот, доевший свой десерт уже пять минут назад, не сомневался в вместимости своего желудка. И куда в него, гармского доходягу, столько влезает? Он расправился со своей порцией, и внимательно посмотрел на меня.

— Если бы в Безымянных Пустошах была бы подобная кухня, то я полагаю, они бы избежали полного уничтожения, — сказал Хаккен. Пошутил? Веселый юмор, да.

— Ну что же, не забудь рассказать вашему правителю о "Угрюмом пончике". Может и торговлю наладим — вы нам артефакты, мы вам пончики.

— Тогда уж лучше сразу кондитеров, — сказал Хаккен. Уж не еще ли одну попытку пошутить слышу я?

— Не думаю, что они захотят отправиться так далеко, — пробормотала я.

— А их будут спрашивать? Ах, да. Забыл — в вашей стране нет рабства. Очень неудобно.

— Ну, мы вроде не жалуемся, — чуть прохладно сказала я.

Я вспомнила, кто передо мной сидит, и нарождающееся чувство симпатии пропало. Да, конечно, может он и не виноват — он родился в такой стране, где считается нормой, когда один человек владеет другим, его жизнью и его смертью. Только от этого становится еще сложнее, чем когда я думала о гармцах как нелюдях, бесчеловечных монстрах. И вот передо мной один из них, Хаккен — который нелепо шутит, любит сладости, и с любопытством ребенка взирает на неизведанный им мир Но он все же остается если и не врагом, то противником, хитрым, уверенным, жестоким — опасным. И не потому что он зверь или чудовище, а просто потому, что он таков, каким его воспитали — умеющим идти по трупам, презирающим слабых и мягких, с презрением относящимся к тому, что я считаю нормой.

— Злитесь? Почему? Тема рабства является табуированной в вашем обществе? — спросил Хаккен.

— В какой-то степени. По крайней мере, когда об этом говорит тот, кто их сам держит.

— Поверьте, — мягко сказал некромаг, — наши рабы совсем не страдают от своего рабства. Можно сказать, что это самая счастливая каста в Гарме.

Я удивленно посмотрела на Хаккена.

— Счастливая? Быть говорящим орудием, это счастье? Исполнять чужую волю, против собственных желаний… это мерзко.

— Единственные их желание — это исполнять волю хозяев, так как своей у них нет. Мы лишили наших слуг этого качества. Да и зачем они им? Даже когда они обладали ею, они не знали, что с ней делать, и отдали ее нам. А мы избавили их от сомнений, страданий, подарив им способность находить радость в беззаветном служении.

— Вы… отняли у своих слуг волю?! Это нарушение всех магических законов, противоестественно самой природе человека. Некромаги не боятся кары за нарушение божественных законов? — мой взгляд впился в некромага.

— У нас свои боги… и свои законы.

Я молчала, нервно сжимая в руках салфетку. Что я могла? И имела ли я на это право? Я не судья, не каратель, чтобы обвинять мага в бесчеловечности. Я подняла глаза на мага… мне показалось, или в его глазах действительно была насмешка? Он хотел проверить мою хладнокровность, выдержку, подняв эту тему. Или просто — попытался разрушить мои эмоциональные блоки такой вот встряской, хотел вынудить меня раскрыться перед ним, стать более уязвимой.