Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна. Страница 15

Я обо всем забыла. То есть вообще. И это было так похоже на настоящую, абсолютную свободу от всего… Очень красивая иллюзия.

Есть такие люди, которые всех вокруг заражают позитивом. С ними рядом мир кажется чуточку добрее, чуточку лучше. Кажется, я встретила такого.

Мягкие лучи вечернего предзакатного солнца овевали небольшую поляну, по которой мы шли. Где-то рядом слышался мелодичный шелест маленького ручья, бьющего из-под земли, словно тайный клад недр, небо было чистым и голубым, отражалось в его глазах, в которых я безрассудно тонула. Обычно высокопарно-романтичная в суждениях, но скупая на подобного рода чувства приземленная и, надо признать, несколько даже расчетливая я перестала узнавать себя. Впервые в ее жизни появился тот, с кем хотелось бы сбегать от работы, от всех и всего, гулять до поздней ночи, болтая о пустяках. Не могла убрать со своего лица счастливую улыбку, когда просто смотрела на него, слушая его чуть хриплый голос.

"Как, наверное, глупо я выгляжу" — Попыталась одернуть себя, но куда там… Влюбленность и не таких ломала.

Сегодня он учил меня стрелять из лука, а это — при том, что руки у меня растут явно не из того места — задача непосильная.

— Ты опять неправильно распределяешь вес, — хмыкнул он, за что получил обиженный взгляд. — Немного вперед… и слегка правее. Рокси, правее, а не левее. Сильнее натяни.

Устав от моего тугодумства, парень сам направил сие оружие как надо, осторожно коснувшись моих рук. Тело словно прошиб разряд тока, но это чувство даже с большой натяжкой не назовешь неприятным.

Он стоял так близко, что мое дыхание мгновенно стало каким-то рваным и стало невыносимо жарко.

Сглотнув образовавшийся в горле комок, мысленно обматерила всех высоких сероглазых красавчиков, стоящих прямо за моей спиной, и выстрелила.

Меня чуть потряхивало, руки немного дрожали, но под кое-чьим чутким руководством я пару раз все-таки попала в дерево.

— Знаешь, посетители сегодня накатывали, как цунами, — когда мы расположились на траве у ручья и болтали ни о чем, похвасталась я, — Хотя, неудивительно, Мэт сегодня в ударе. Он так здорово готовит, у него талант…

Мэт — симпатичный молодой повар из моей таверны, и он раздражает Гарда, над чем я не прочь слегка поиздеваться. Он в такие моменты так забавно хмурится, вот, как сейчас…

— Да он у плиты начинается и заканчивается.

— Что?.. Нет, ты не прав, — я мечтательно закатила глаза, — Он, что удивительно в наше время, образованный и умный, а…

— Еще одно слово про этого индюка с белым хохолком… — "угрожающе" прищурился Гард.

— А что такого? — Невинно похлопала ресничками, — Я просто хотела сказать, что он… ммм… — конец фразы я промычала, причем с предательской ноткой удовольствия, ибо меня заткнули самым действенным способом.

"Ревность тоже иногда может быть полезной" — усмехнулась я, прежде чем все мысли покинули поле боя с чувствами.

В последнее время я тонула в кутерьме суматошных рабочих будней, и, честно говоря, сама не понимаю, каким таким волшебным образом находила время для свиданий с Гардом.

Наверное, это глупо — вот так растворяться в человеке. Я улыбалась вместе с ним, вместе с ним грустила, смотрела на мир его глазами… И этот мир был прекрасен, несмотря ни на что.

Вот так, практически незаметно, прошло около трех месяцев.

…Зима… по моим меркам начало декабря. В Айрасе — совсем не то, что в России, но, тем не менее, искрящийся на дневном свету снег, тряпочные гирлянды и яркие вывески, знаменующие приближение здешних зимних праздников, дарили хорошее, предпраздничное настроение. Ни души. Заснеженные улицы, казалось, давно уснули на ложе из корки толстого льда, затянувшего мощеные гравием дороги. Множество маленьких домиков, крыши которых уже к середине ноября знатно припорошило снегом, стояли рядами по обе стороны дороги, и лишь изредка среди них мелькали высокие здания. Рядом с домиками росли разнообразные деревья — ели, сирень, черемуха, рябины, яблони, что, отнюдь, не было редкостью. Возможно, поэтому даже к началу зимы здесь, в маленькой, чистой и ухоженной захолустной улочке до сих пор витал едва уловимый запах свежести и леса. Иней миллиардами холодных бриллиантов сверкал на голых ветвях, а пожухлые, почти черные, оставшиеся каким-то чудом листья, которые разносил по улице ветер, казались последним напоминанием об ушедшей осени. Природа совершенна даже в порой не самых приятных своих проявлениях…

А мы с Гардом как маленькие обкидывались снежками на пустующей детской снежной площадке у горки, смеясь при этом на весь город, и редкие прохожие смотрели на нас, как на придурков. Ну что ж, правда — она такая…

Я бесилась и походила на вскипающий чайник. Разве что дым из ушей и носа не пошел.

Просто этот зараза, не смотря на то, что я каждый день боролась с собственной неуклюжестью всеми способами, все равно куда более ловкий и меткий, чем я. Это доказывал тот факт, что я оказалась с ног до головы усыпанной снегом, а этому гаду хоть бы хны. Ржет и торжествует.

В какой-то момент мое уязвленное самолюбие не выдержала, и я применила новую тактику: с боевым кличем пронеслась напролом, и, о чудо, снесла этого лося в сугроб.

Ха. Лови, фашист, гранату.

Гард, не ожидавший такого подвоха, весь оказался в снегу и стал забавно отфыркиваться. Теперь была моя очередь злобно хихикать, чем я, собственно, и занялась, усевшись на поверженном сопернике. В своем торжестве я пропустила момент, когда "поверженный", с коварной улыбочкой и взглядом "ну, заяц, погоди" как-то прям мгновенно перевернул все наоборот: теперь уже я лежала в сугробе, а он — сверху.

— Видела бы ты сейчас свое недовольное лицо. Такая забавная. — Насмехался он.

Сосредоточенно нахмурившись, я выпустила припрятанный снежок прямо в ухмыляющееся лицо противника, которого в растерянном состоянии не составило труда сбросить обратно в сугроб и со злобным смехом помчалась к таверне, не дожидаясь ответного удара.

— Поймаю — бес поцелуя не уйдешь — многообещающе крикнули вслед.

Не то, чтобы я против, но ему об этом знать совсем не обязательно…

Счастье похоже на оазис в пустыне. Оно так желанно, оно манит и дает силы, но в конце концов может оказаться миражом.

На протяжении всего этого года я была счастлива. У меня было все: веселые дни, интересная работа, стабильный доход, новые знакомства, множество возможностей, а главное — любимый человек, в серых глазах которого я тонула. И вот теперь даже появилась нормальная подруга. Впервые в жизни.

Дело в том, что я часто путешествовала по Вейлахсу и соседним странам, благо, в этом мире единый язык (знать бы еще, как так получилось) — закупалась различными товарами для таверны, которых не было в Айрасе, да и просто нравилось. Естественно, нанимала охрану, брала с собой своих танцовщиц и музыкантов (мы выступали в разных местах). Иногда со мной ездил Гард вместе с обозом товаров — мехами, медом и прочим. В таких случаях поездки очень напоминали медовый месяц. И в тот раз тоже.

Тарисхон не ахти в сравнении с Айрасом, но публичные представления, всякие трюки там любят как нигде. К тому же, там приятный климат и красивая природа. Мы с труппой выступали на площади ближе к вечеру, и я танцевала, упиваясь вниманием, движениями, музыкой, всепоглощающим огнем в груди. А потом, когда после выступления вернулась в палатку, ко мне зашла Азалия. Среднего роста миловидная девушка лет двадцати на вид, статная и улыбчивая.

— Вы просто невероятно красиво танцуете, — смущаясь, сказала она. В ее глазах горело неподдельное восхищение, восторг, азарт — наверное, поэтому я не пропустила мимо ушей безыскусный комплимент.

Она хотела научиться танцевать.

Лично я считаю, что научиться танцевать недостаточно — нужно иметь к этому природную склонность и любить свой талант, развивать его. За все время пребывания в этом мире я видела не очень много тех, кто горел бы этим так же, как я, но Азалия оказалась очень близка к тому — как быстро обнаружилось, и талант, и большая любовь к танцам у нее были. Она в принципе очень талантливый человек: когда узнала, что она и есть та самая Азалия Хайлан, чьи картины завоевали огромную известность и нравились лично мне, я едва не пищала от восторга. Было сразу видно: она любит красоту мира, видит ее там, где многие бы просто не заметили. Если у меня это есть лишь на уровне смутных ощущений, то у нее чувство прекрасного воплощается в образы, и это удивительно. Поэтому я и согласилась обучать ее, хотя и предупредила, что это вряд ли продлится долго. Как и всем, скормила ей легенду, что я якобы несчастная девушка, которую по пути к жениху похитили работорговцы, а по возвращению отвергли родственники. Здешние люди лицемерны — они любят смотреть пьесы, танцы, но презирают актеров и считают, что только падшие на дно общества, оставшиеся без гроша в кармане могут быть актерами или танцовщиками, и я не стала никого разочаровывать — соврала, забыв, что слово материально… По крайней мере, несчастной я стала очень скоро.