Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна. Страница 16

Однажды вернувшись в комнату, которую мы с Гардом снимали вместе, я сделала ужин на двоих, а придя в спальню нашла на кровати записку, написанную хорошо знакомым почерком и с приложением в виде золотого обручального браслета, коими мы обменялись совсем недавно, когда он предложил мне стать его женой, что, увы, не оставляло сомнений в личности автора. Там было одно лишь слово:

"Прости".

В ту ночь — и все последующие — Ингард так и не вернулся, а мой с таким трудом отстроенный мир разбился на куски.

ГЛАВА 6. Но разобьют — так хоть в могилу

Алина (Азалия)

Неожиданный страх, близкий к панике, появился как гром среди ясного неба и охватил каждую клеточку тела. Еще совсем недавно я была так счастлива: помолвлена с любимым человеком, готовилась к свадьбе, и тут вдруг… это.

Я чувствовала его напряжение, задумчивость и волнение, но не могла подобрать слов. За окном царила холодная дождливая ночь, и мы сидели, обнявшись, на мягком ковре у камина.

— Мне нужно будет уехать, и скорее всего надолго. — Шепнул он мне, прерывая тишину.

Умиротворенная полуулыбка сползла с моего лица, а спина напряглась, как струна. Освальд часто задерживался по делам, иногда уезжал, но еще никогда — надолго.

— Почему? — Встревоженно посмотрела ему в глаза, чуть отстранившись.

На его лицо легла тень, и весь его вид выражал такую тревогу, что хватило бы на весь город, отчего мое волнение возвелось в квадрат.

Короткая пауза неприятно залипла в воздухе, словно муха в меду.

— Миразаль пропала. — Наконец ответил он, и эти слова дались ему явно тяжело.

Я не сразу осознала смысл сказанного, а потом замерла, опустив взгляд, в каком-то оцепенении.

Миразаль — младшая сестра Освальда. Веселая, жизнерадостная и красивая девушка — так о ней говорил он сам, но я ее, к сожалению, не знала, ибо она вышла замуж за иностранца и уехала из Эардана.

— Но как? — Вымолвила я, незаметно для себя же собственнически вцепившись в рубашку жениха.

— Я рассказал ей о нашей свадьбе как только сделал тебе предложение. — В его голосе чувствовалась горечь и тревога, — Она решила приехать, познакомиться с тобой. Ее муж, Эдмунд, был занят, поэтому она поехала без него, но с большой свитой, охраной, пообещав написать мужу по прибытию. Когда прошло слишком много времени без весточки, он встревожился, да и я тоже… с тех пор уже полгода никаких следов, одни догадки. Я приложил все силы и связи, чтобы что-то выяснить, но пока не слишком успешно. Информатор, занимающийся поисками, прекратил писать, и я не могу больше бездействовать.

— Понимаю… — грустно кивнула я, а душу будто кислотой облили, — Неужто король отпустит лучшего дипломата в разгар переговоров?

— А куда он денется. — Устало усмехнулся Освальд, — Я полгода пытался вытянуть страну из войны, теперь пусть он немножко помучается.

Слова вертелись и застревали на языке…

— Постарайся вернуться побыстрее. — Наконец, попросила я о том, чего так отчаянно желала.

Он не стал ничего говорить, только вздохнул и прижал меня к себе еще крепче.

Эта ночь была долгой, сладкой от неги, горкой от тревоги, и слишком… слишком короткой.

Роксана

Лил мелкий холодный дождь, назойливо стучась в окна. Свинцовые тучи тяжело нависали над землей, навевая тоску. Я и не замечала, как судорожно и зло перебирают пальцы звенья браслета, словно норовя смять металл, по щекам побежали влажные дорожки, а грудь сдавило невидимыми тисками.

Когда этот браслет (или его пара) попадается мне на глаза, когда я беру его в руки — разом становлюсь слабой, как беспомощный новорожденный котенок, а сил выбросить нет до сих пор.

— Уже прошло много времени, Рокси. Отпусти его. — Тихо сказала Азалия, положив мне руку на плечо и легонько сжав в знак поддержки. На ее плаще и на лице замерли капельки дождя, а в глазах — такая же безысходная тоска, как у меня.

Объединенные схожей печалью, мы стали близки, как сестры. И все же ей было намного легче, чем мне.

Я слабо улыбнулась, закрыв крышку деревянной шкатулки.

С тех пор, как Гард бросил меня, я жила в Тарисхоне, ежемесячно получая деньги и отчеты от управляющего таверной и периодически наведываясь в Айрас — благо, расстояние относительно небольшое. За все эти несколько лет я привыкла к вечным путешествиям, и в целом сей маленький каприз с переездом не заставил понести убытки — в финансовом плане все шло как по маслу. А вот в остальном… К тому же, в Тарисхоне мне дышалось легче, ибо в Айрасе каждый уголок напоминал о Гарде.

Сначала я не понимала, что произошло и почему, потом подняла на уши полмира, по ночам рыдая в подушку, беспокоясь, ревнуя и ненавидя, а после пришла пустота. Глухая, жуткая, мертвая. Хуже нее нет ничего на свете. Не знаю, чтобы со мной было, если бы не Азалия. Она поддерживала меня, утешала, как ребенка — в общем, всеми силами выводила из депрессии, пока сама не впала в схожее состояние. И вот теперь мы, две хмурые тучки, готовые разреветься от любой неприятной мелочи, собираемся ехать за границу по делам.

Каждый год примерно в одно и то же время я ездила в Ранхардскую империю, где закупалась сладостями, коих не найти по нормальной цене в Вейлахсе или Эардане, сбывала редкие для тех мест товары и иногда картины подруги. В этот раз, когда пришло время, решила не отказываться от поездки, однако подруга решила ехать со мной — "развеяться", как она выразилась. И ничто ей не мешало, ибо малышку Лили отдали в пансион для благородных девиц, а за владениями герцога в его отсутствие следил управляющий. Сколько бы я не предупреждала о возможных опасностях — все без толку. В итоге пришлось мне согласиться.

Вскоре мы уже были на борту, под белыми парусами торгового корабля, и я, глядя на спокойную синюю гладь воды, словно отрывая от себя кусок плоти, выбросила в море деревянную шкатулку с браслетами. Соленый ветер дул в лицо, трепал выбившиеся из прически локоны, а я вдохнула полной грудью запах моря, и стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Пора отпустить прошлое, иначе будущее никогда не наступит.

…А море, полное тысячи холодных оттенков, пенилось, пленяло, шелестело волнами, будто доверительно что-то шепча на ушко, обещая нечто неизведанное, наполняя разбитое сердце… свободой, но, к сожалению, призрачной и мимолетной, как дым…

Еще издалека виднелась полоска желтоватой жаркой земли, подернутая туманом и кажущаяся из-за этого эфемерной, сотканной из золотых лучей солнца. На море был полный штиль, поэтому гребцы выбивались из сил.

Две миловидные, довольно богато и со вкусом одетые дамы, стоящие на палубе маленького торгового корабля у самого борта, с интересом смотрели вдаль и лучезарно улыбались, негромко переговариваясь.

— Что, неужто подъезжаем? — По-детски восторженно воскликнула Алина, — А то я уже начала было думать, что встречу старость на этом корабле. Причем старость не самую комфортную.

"Радости" морской болезнью она, к счастью, не испытала, но плаванье доставляло ей массу неудобств. Роксана же, напротив, безумно любила море и все что с ним связано.

— Нет, это только порт. Нам еще добираться до столицы, Шатвихала, около суток — и то если повезет.

— Спасибо, обрадовала, — поникла художница, — Дай угадаю, сейчас ты скажешь нечто вроде "Ну я же говорила…"

— Да, скажу, ибо я и впрямь предупреждала, так что не ной. — Ответила та. — Совесть моя чиста.

— Зато моя вскоре замарается убийством, если будешь читать мне нотации. — Кровожадно с шутливой ноткой пообещала Алина.

— Умираю от страха. — Танцовщица картинно закатила глаза, изображая глубокий обморок.

Портовый город оказался переполненным рабочими, рыбаками и моряками, но совершенно неуютным. Роксана не обращала ни на что внимание, ибо городок всегда казался ей скучным и его достопримечательности в ее понимании начинались и заканчивались на дешевой рыбе и икре. А вот Алина с интересом разглядывала с ног до головы "спрятанных" от посторонних глаз девушек с закрытыми лицами, мужчин в цветастой восточной одежде и наглухо закрытые кареты, в которых путешествовали женщины.