Дороги, ведущие в Акарам (СИ) - Белая Дарина. Страница 17

— Мог, и не он один, только кикиморам не нужны человечьи мужчины.

Она развернулась и пошла прочь, увлекая за собой зеленый туман.

— Постой. Скажи, как я пойму, что черта пройдена?

Шишимора скользнула обратно, взяла за руку и приложила ладошку Аглаи к груди.

— Душа больше не будет болеть, но и любить ты уже никогда не сможешь.

Девушка вздрогнула, словно от удара.

Забившись между корней исполинского клена, Аглая просидела всю ночь без сна, вспоминая. Нет, сейчас еще идет война, она не предательница и не побежит с поля боя. А как иначе назвать решение отказаться от чар? Отпустить туман и снова стать беспомощным человеком? А вот, когда они победят… Тогда она вернется. Больше никогда не любить — слишком большая цена за колдовство. Слишком.

Война закончилась через два дня. Юная шишимора выдержала один. Растревоженная душа затосковала по родителям, братьям и сестрам. По временам, когда все казалось таким простым и понятным. Незримая нить, соединяющая с прошлым, натянулась, заныла, позвала за собой.

Аглае ведь никто не запрещает наведаться домой, сказать: "Я не ведьма, я скоро вернусь". И спросить с затаенной надеждой: "Вы ведь меня ждете?"

Туман скрыл молодую кикимору от посторонних глаз. С помощью чар, дорога заняла около двух часов.

…Они встретились на окраине луга. Там, где, куда ни глянь, сено, собранное в скирды. Взгляд Аглаи зацепился за одну, перекошенную на бок, раскуроченную, без верхушки. У ее подножия лежала рубаха, платок и сарафан, а на них сплелись два обнаженных тела.

Юная шишимора хотела убежать, но почему-то застыла на месте, запоминая… Руки вдовы Гайшай, оставляющие на спине Федора красные полосы, распущенные черные волосы, размеренные движения…

Аглае хотелось выть, но горло сдавило, стало мучительно не хватать воздуха. Колдовской туман взметнулся, окутал плотнее, заставляя дышать, не позволяя упасть, теряя сознание. Четкие линии расплылись, скрылись за пеленой слез. Чары помогли сделать шаг, а за ним еще один. "Не хочу это видеть, не хочу помнить" — закричала она мысленно с горечью, отчаянием. Лопнули незримые нити, вспыхнул крошечный огонек болотного фонарика. Пока слабенький, едва заметный, но засиял он без традиционных ритуалов, вдали от коварных топей — обители шишимор. Так порой случалось.

Всем своим существом Аглая потянулась к новорожденному огоньку, и зазвучали первые аккорды колдовской песни. Боль уходила, сменяясь отстраненным спокойствием. С каждым шагом девушка все больше походила на кикимор, отбрасывая человеческий облик и восприятие мира, словно ненужную шелуху. Глаза засияли насыщенной зеленью, как и у всех шишимор, стан обнимали вихри тумана.

В грядущий бой Аглая пойдет вместе с сестрами, не за их спинами, как прежде, а наравне. Зазвенят чародейские мелодии, расстелится послушный туман, и наступит время запретного колдовства. Ее время.

Княжество Акарам,

вторая неделя зорничника 69-й год

Демон справедливо полагал, что княгиня не станет с ним разговаривать. По этой причине он избрал нестандартную тактику привлечения внимания. Ну что сказать? Инкуб, оккупировавший территорию за воротами княжеского замка, как и все представители этого племени, был великолепен. Жгучий брюнет с темно-серыми, словно грозовое небо, глазами, идеальной фигурой и звериной грацией. Пел он изумительно: хоть сразу выпускай на сцену Большого театра Тарина, куда не брезговала захаживать даже высшая аристократия. Репертуар подобрал приличный: баллады и романсы, без политических подоплек и трактирных словечек. Изящные, длинные музыкальные пальцы непринужденно порхали по струнам гитары.

Короткого знакомства с нежитью для Алисы оказалось достаточно для составления о ней исчерпывающей характеристики. Просто так, без какой-либо выгоды, нежить ничего не делала. Поэтому, памятуя просьбу предыдущего демона и мечтательную улыбку, с которой он вспоминал леди Ришель и деревенских девок, в первый день бесплатного представления Алиса даже не приблизилась к воротам.

Инкуб пришел следующим утром, словно ему было назначено, устроился на прежнем месте, заиграл. "Красиво", — не могла не отметить молодая женщина. Она сидела во дворе, делая вид, что читает книгу, изредка поглядывая на незваного гостя. Гитара пела и плакала. Играя романс, демон улыбался, а когда мелодия сменилась, в уголках его рта появилась горькая складка. Порыв ветра взметнул волосы, закрывая глаза, но инкуб даже не пошевелился, чтобы убрать досадную помеху. Его пальцы лихорадочно перебирали струны. Так, будто в мире нет ничего важнее, и если он прервется хоть на мгновение, то небо рухнет на землю.

Княгиня подумала, что нежить так играть не должна. Не вписывались звучащие мелодии в составленную характеристику. Алиса решительно оставила лавочку и направилась к калитке.

Мелодия не оборвалась, нет. Последние ноты отзвучали мягкими, нежными переливами. Инкуб низко поклонился. Волосы взметнулись вороным крылом. Алиса поймала себя на том, что любуется непрошеным визитером, как картиной. Изумительно, нереально красивой, будто заснеженные горные пики, что изображены на холсте. Наверное, на мужчин так не смотрят, но иного отклика в ее сердце не возникло, как и притяжения. Гитара заслуживала куда большего внимания, чем ее хозяин. Старенькая, но бережно хранимая. А говорят, вещи не имеют для нежити никого значения. Выходит, сведения устаревшие.

— Позвольте представиться, Мэйнард. К вашим услугам, повелительница.

— Вы чудесно играете, но, боюсь, князь не оценит.

— Вы правы, — горестно кивнул демон и бесхитростно добавил: — Но я пришел к вам.

Алиса почувствовала глухое раздражение. Ну вот, началось.

— Вы всех дам развлекаете концертами?

— Зачем? — изумился инкуб. — Мне достаточно посмотреть и поманить — больше ничего не нужно. Я играю для себя, а эти дни — для вас.

— Что вам нужно, Мэйнард? Я не буду выпрашивать у мужа преференции. Не нужно рассказывать про ограничения и тоску за прекрасным.

— Я пришел не за этим.

— А за чем же?

— Если я скажу просто поговорить, вы ведь не поверите?

— Верить нежити? — она иронично изогнула бровь.

— И то правда, — вздохнул похититель сердец дев любых мастей и сословий. В глазах поселилась грусть, и что-то подсказало Алисе, что грусть эта искренняя, не наигранная. — Прогоните?

Княгиня заколебалась, а подданный опустился на одно колено и склонил голову.

— Я могу его пригласить? — тихо поинтересовалась молодая женщина у офицеров охраны.

— Если согласится на печать полного подчинения, — после мгновения раздумий отозвался один из напарников. Ситуация складывалась нестандартная, а рисковать, даже с учетом наличия у государыни Стража, офицер не желал.

— Соглашусь, — не поднимая головы, откликнулся Мэйнард.

Младший из охранников удивленно присвистнул, пристально оглядывая демона:

— Он в чем-то слишком заинтересован, раз готов пойти на такие меры.

— Согласен, но с условием, что после разговора печать будет снята, — поправил инкуб.

— Расскажите подробнее о печати, — попросила Алиса.

— С ней он не сможет использовать силу нежити без вашего разрешения и будет делать все, что прикажете.

— Что ж, пусть будет так. Сегодня вы мой гость.

— Пообещайте, — напомнил Мэйнард.

— Даю слово: печать будет снята, когда вы покинете территорию замка.

— До заката солнца, — дотошно уточнил непрошеный визитер.

— До заката солнца, — дополнила Алиса.

— Руку, — приказал офицер.

— Я допущу печать княгини — не вашу, — жестко произнес демон, выпрямляясь в полный рост. Серые глаза потемнели, словно в небе собрались предгрозовые тучи и вот-вот грянут басы грома да запляшут серебряные клинки молний.

С третьей попытки Алиса запомнила и символ, и слово. Инкуб послушно протянул ладонь сквозь ажурные прутья. Тонкие пальцы вывели прихотливые изгибы линий; как крышка гроба упало колдовское слово. Хриплый выдох вырвался сквозь стиснутые зубы.