Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната. Страница 41

— Знала бы ты, как я ненавижу эту комнату, — сказал он вдруг с сухим смешком.

— Тогда не ходите туда, милорд.

— Если бы я был смелее, то никогда бы не вошел, — произнес он глухо, глядя в стену.

— Хотите, пойду с вами? — предложила я.

— Нет! — почти прорычал он. — Я запрещаю тебе заходить туда, что бы ни случилось. Ослушаешься — накажу жестоко!

Это было похоже на наш разговор в Ренне, когда де Конмор предлагал договор о браке на год. Но если тогда передо мной был спокойный и уверенный человек, то теперь я видела… чудовище? Что могло так изменить моего мужа? Какие страхи терзали его душу? Почему он боялся этой комнаты, но не мог не пойти туда? И я повторила те самые слова, что сказала в Ренне:

— Насколько жестоко?

Он не ответил, а схватил меня за горло левой рукой и сжал. Я задохнулась и вцепилась в его железные пальцы, но легче было разогнуть подкову, чем их.

— Пустите… мне больно… — прохрипела я.

Граф тут же разжал руку. Я закашлялась, потирая горло, но осталась стоять, хотя желала сбежать больше всего на свете. Граф смотрел на меня и молчал, и молчание его пугало больше, чем жестокие слова.

— Почему ты не убегаешь? — наконец спросил он.

— Куда же мне бежать, милорд? — ответила я мягко. — Я — ваша жена, вы — мой муж, церковь благословила наш брак, и теперь мы — одно целое. Разве может одна ваша рука убежать от другой?

Почему-то его это задело — он так и вскинулся, преодолел последние несколько ступеней, поднявшись на площадку третьего этажа, а потом позвал меня, словно я находилась за сотни миль от него, а не стояла совсем рядом:

— Бланш…

— Да, милорд, — ответила я. — Вам помочь?

— Помоги.

— Скажите, что надо сделать? — спросила я с готовностью, поднимаясь к нему.

Он схватил меня за талию, развернул и притиснул к стене так крепко, что у меня на секунду перехватило дыхание.

— Ты сделаешь все, что прикажу? — спросил он, скользя взглядом по моему лицу и все чаще останавливаясь на моих губах.

— Все, что вы попросите, милорд, — ответила я тихо, но твердо. — Но только в рамках благоразумия и приличия.

— Вот как, — пробормотал он. — Ты очень услужлива. Но мне хотелось бы знать о твоих истинных желаниях.

— Они просты, милорд, — ответила я искренне, — я мечтаю, чтобы в ваш дом пришло счастье и умиротворение…

— Молчи! — прервал он меня.

Я испуганно замолчала, не понимая, чем могла разозлить его. Ведь он сейчас был именно зол — брови хмурились, морщины обозначились резче.

— А я мечтаю о твоих губах, — граф провел большим пальцем по моей нижней губе, заставляя меня одновременно запрокинуть голову. — Эти губы, эта улыбка… Я все время вспоминаю их…

Он жадно поцеловал меня и прижал к стене всем телом, так что я не успела даже пикнуть.

Сначала я решила, что он пьян, но вином от него не пахло, и на ногах он держался крепко, и так же крепко держал меня, хотя и одной рукой.

Правильнее было бы вырваться, напомнить про договор, но вместо этого я закрыла глаза, подчиняясь воле мужа. Как и раньше, поцелуй его вызвал легкое головокружение, но сейчас к чувству неги и сладости примешалось иное чувство — я вдруг стала более требовательной, и неожиданно для себя самой положила руки на плечи графу и потянулась к нему, ответив на поцелуй, пробуя так же коснуться языком его языка.

Он оторвался от меня и выдохнул, касаясь лбом моего лба:

— Ты делаешь это нарочно, маленькая ведьмочка?

— Делаю — что, милорд? — спросила я тоже еле слышно.

— Сводишь меня с ума.

— И не думала, милорд…

— Конечно, святая Бланш об этом и не подумает, — пробормотал он и потянул меня за собой. — Заходи! — он пинком открыл двери своей комнаты и затащил меня внутрь.

Споткнувшись в темноте о порог, я полетела вперед, граф попытался подхватить меня правой рукой за талию, но почему-то не удержал, и я упала на колени, больно ударившись ладонью о стул, когда попыталась удержаться.

— Простите, я такая неловкая, — поднявшись, я потерла ладонь и отряхнула платье, а потом посмотрела на мужа.

Он стоял, словно окаменев, и не делал попытки подойти или прикоснуться, как будто только что меня страстно целовал совсем другой человек.

— Милорд? С вами все хорошо? — я шагнула к нему.

— Не подходи, Бланш, — сказал он глухо.

Я послушно замерла на месте, не понимая причины такого резкого перепада настроения.

— Если я чем-то вас огорчила… — начала я.

— Не ты, черт побери! — заорал вдруг он, перепугав меня до смерти.

— Прошу, не надо кричать, — залепетала я, — вы перебудите весь замок… Если объясните, что случилось, я попытаюсь помочь…

— Попытаешься помочь?! Хотелось бы посмотреть — как ты поможешь этому? — он начал задирать правый рукав, обнажая руку до локтя. — Видишь?

— Что, милорд? — я посмотрела удивленно.

На запястье у де Конмора был какой-то браслет, и именно это показалось мне странным. Я ни разу не видела, чтобы мужчина носил браслет — женское украшение.

Но муж говорил о другом.

— Она не действует, эта проклятая рука. Совсем не слушается. И болит, как будто все демоны ада впиваются в нее зубами! Видишь, кто я? Калека! — он поднял правую руку, пытаясь пошевелить скрюченными пальцами, и скривился от боли. — Это я — граф де Конмор! Которого никто не мог победить ни на ристалище, ни на поле битвы! А сейчас я даже женщину не могу обнять нормально! Не говоря уже о том, чтобы стать ей защитником, — он надвинулся на меня, и я отступила к стене, не зная, чего ожидать. — Сейчас мне и вправду хочется кого-нибудь прибить, — он выругался сквозь зубы.

— Милорд, не надо грубостей… — попросила я, отворачиваясь, потому что смотреть ему в глаза было страшно.

— Это не грубость, — сказал он жестко, но отошел от меня. — Это — мука.

— Мне очень жаль, что из-за вашего недуга… — забормотала я, продвигаясь к выходу.

— Смотреть на тебя — это мука! — заорал он и вдруг схватил стул и бросил его в стену.

Я вскрикнула, закрыв голову руками.

Мой испуг охладил гнев де Конмора. Тяжело дыша, он несколько секунд смотрел на меня, а потом приказал:

— Убирайся сейчас же. И не имей привычки бродить по моему замку ночью.

Мне не надо было повторять приказ дважды. Я выскочила за дверь и бежала до своей комнаты, не останавливаясь, и только заперев засовы изнутри и юркнув в постель, позволила себе расплакаться.

Утром я раздумывала, как вести себя с мужем. Странное поведение графа испугало и шокировало, ведь я знала его, как человека сдержанного, поэтому вчерашний порыв поверг меня в ужас. Но, тем не менее, я встала в положенный час, надела домашнее платье, подвязала фартук и отправилась в кухню готовить завтрак. Слуги уже затопили печь, и я отослала всех досыпать, потому что по собственному опыту знала, как сладок сон в эти утренние часы. А завтрак для графа и его дочери я теперь готовила сама — с этим уже никто не спорил.

Порезав хлеб, я обжарила его на сухой сковородке до хруста, а потом занялась приготовлением миндального молока, которое хотела добавить в овсяную кашу для нас с Вамбри. Графа ожидала отбивная, которая с вечера мариновалась в соусе из взбитого яйца, пряностей и ложечки лучшего растительного масла.

Граф де Конмор появился неожиданно — бесшумно вышел из-за косяка. Я пожелала ему доброго утра, словно ничего не произошло между нами ночью.

— Вы встали рано, милорд, — сказала я. — Я рассчитывала, что успею приготовить завтрак для вас, но если желаете, подам вам галеты и сидр…

— Я не тороплюсь, сказал он, хмурясь и глядя в сторону. — Мне надо, видимо, извиниться за вчерашнее?

— Можете не извиняться, если не считаете себя виноватым, — ответила я, продолжая методично толочь миндаль.

— Я не виноват… Да… Нет… — он окончательно запутался и решил рассердиться. — Я не хотел тебя пугать, Бланш!

— Так я и не испугалась, милорд, — ответила я, добавляя воды в миндальную массу.