Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната. Страница 53

— Я соберу сумку вам в дорогу, — сказала я, чувствуя себя так, словно Вамбри второй раз столкнула меня с лестницы. Это был знак свыше, не иначе. Я слишком заигралась в любовь, слишком заигралась в жену рядом с чужим мужем. И хотя леди Милисент не была еще графу настоящей женой, ее призрак маячил за его плечами.

— Бланш!.. — окликнул меня Ален, но я уже бежала к кухне, ругая себя за допущенную слабость.

Граф де Конмор уехал через полчаса, в сопровождении Пепе. Я вышла проводить, и Пепе, повинуясь взгляду своего хозяина, поспешно вышел, сказав, что ему надо проверить, готовы ли кони.

— Бланш, — Ален взял меня за плечо, привлекая к себе. — Это досадная задержка. Я не могу не поехать к королю. Но я вернусь и…

Осторожно высвободившись из-под его руки, я отошла на два шага и сказала:

— Выполняйте свои обязанности, милорд, и не думайте больше ни о чем. Я виновата перед вами, я попыталась отвлечь вас от наказания Гюнебрет, и мне это удалось. И теперь я настаиваю, чтобы вы не сердились на дочь. Всего лишь недоразумение — это не стоит ссоры между отцом и дочерью…

— Ты что там лопочешь? — спросил он подозрительно.

— Я о том, — тут я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, — что мне очень жаль, что я заставила вас позабыть о нашем договоре. Но теперь, когда и вы, и я пришли в себя и действуем разумно, как и подобает просвещенным людям, давайте не будем больше совершать безумств и даже мечтать о них. Это неправильно.

— Неправильно? Ты сказала — неправильно? Я не ослышался? Значит, там, в комнате…

— Все ошибка, — сказала я очень спокойно. — И для вас, и для меня будет лучше, если мы ограничим наши отношения договором. Будем добрыми друзьями, Ален…

— Добрыми друзьями?! — несколько секунд граф смотрел на меня, будто хотел испепелить взглядом. — С тобой можно спятить и не заметить, — он пинком открыл дверь и вышел, а я осталась одна.

Граф вернулся только к следующей ночи, очень поздно, когда слуги уже легли спать. Я стояла у окна в рубашке и наброшенном сверху халате, и смотрела на дорогу, время от времени дыша на стекло, чтобы растопить «глазок». Увидев сани, я поспешила вниз, чтобы встретить мужа у порога, когда он войдет. Пепе отправился устраивать на ночь лошадей, а де Конмор скинул сапоги, и я помогла ему надеть домашние туфли. Он улыбнулся — устало, немного печально.

— Не хочу ни есть, ни мыться, — сказал он, предупреждая мои слова. — Дай ключ.

Но я только покачала головой:

— Вам он больше не понадобится, милорд.

— Что это значит? — он посмотрел на меня, словно определяя, не сошла ли я с ума.

— Тайная комната вам больше не понадобится, потому что я сожгла всю отраву, которой вас снабдил Сильвани, — сказала я четко и раздельно.

— Что?!

— Я все сожгла, — повторила я, протягивая ему ненужный теперь ключ, не хранивший больше страшную тайну.

Граф выхватил его и помчался к хрустальному окну.

Я поспешила за ним, но не догнала. Когда я прибежала к потайной комнате, дверь была распахнута, а граф в бешенстве метался от стены к стене, пиная пустую шкатулку.

— Ты и правда все сожгла?! — заорал он, увидев меня.

— До последней крошки, — заверила я его.

— Да ты знаешь, что это было самое редкое лекарство на свете?!

— Я сожгла и запасы Сильвани. Теперь вам негде добыть еще этого яда. Последовала долгая пауза, после чего граф заговорил ледяным тоном:

— Мало того, что ты довела меня до края, как мальчишку, а потом заявила, что мы — всего лишь друзья, мало того, что залезла в мою комнату, нарушив мой приказ, так ты еще посчитала, что вправе решать за меня! Не слишком ли? Я тебя прихлопну, назойливая муха.

В тот момент он выглядел страшно — черный, косматый, с бешено сверкающими глазами. Он двинулся ко мне, и самое правильное было бы убежать, но я не сделала ни шага с места.

— Когда ты перестанешь совать нос в чужие дела? — спросил граф и взял меня левой рукой за горло.

— Вы не чужой, вы мой муж, — возразила я, стараясь не показать, как мне страшно. — Те, кто употребляет кушанье лотофагов, становятся страшными в гневе и совершают безумные поступки, так сказал лекарь. Неужели ваш разум порабощен настолько, что вы готовы совершить убийство?

— Да, я твой муж, — прорычал граф. — И только мне решать, как поступить со своей женой.

— Предыдущих жен вы убили тоже из-за излишнего любопытства? — спросила я дерзко.

Пальцы на моем горле слегка разжались.

— Говорят, вы убили семь своих жен, — продолжала я. — Хотите дать новый повод для слухов? То, что продал вам Сильвани — это не лекарство, а страшный яд. Вы должны быть благодарны, что я спасла вас от него. Еще не поздно…

— Это лекарство! — снова заорал он, но отпустил меня. — Лишь оно избавляло от боли!

— Есть еще одно средство, — сказала я твердо. — И оно надежнее, чем то, что выбрали вы.

— Замолчи, пока я тебя не пришиб, — посоветовал он, но гнев его уже схлынул.

Оставалось только гадать — что же так подействовало. Упоминание о его женах или о том, что есть иное лекарство?

— Мое средство надежнее, — повторила я, стараясь, чтобы голос звучал торжественно. — Я хочу носить ваш браслет. Отдайте его мне.

Если бы в Конмор ударила молния или с небес спустились ангелы, граф был бы поражен меньше.

— Что ты сказала? — спросил он, глядя на меня с еще большим изумлением, чем когда я объявила ему о ничтожности тайной комнаты.

— Отдайте мне заговоренный браслет, милорд, — сказала я, подходя к нему совсем близко. — Я добровольно и с радостью хочу принять вашу болезнь на себя.

Я даже попыталась взять его за руку, чтобы снять браслет, но Ален отшатнулся, как от привидения.

— Откуда ты знаешь об этом?!

— Мне рассказала Вильямина. И кушанье лотофагов — не средство избежать проклятья. Это подтвердил господин Рильке, наш аптекарь. За этим я и ездила к нему в тот раз, когда вы видели меня вместе с Реджинальдом.

— Вильямина! — он ударил кулаком здоровой руки по столу — да так, столешница жалобно ухнула. — Болтливая старуха! Старая дура! Я прикажу выпороть ее.

— Вы не сделаете ничего подобного, — сказала я. — И, по моему мнению, это вы — самый настоящий дурак. Почему вы никому об этом не рассказали?

— Твое мнение никого не волнует.

— Я — ваша жена. Пусть лишь на год, но я обязана заботиться о вас. И я еще раз повторяю: отдайте браслет, я готова носить его добровольно и…

— Заткнись, Бланш! — сказал он, больно ткнув пальцем мне в грудь. — Ты никогда не наденешь его.

Надену! — его безумие передалось и мне.

Я схватила Алена за правую руку, задрала рукав и вцепилась в этот проклятый браслет. Несколько минут мы с графом молча боролись, и он победил, притиснув меня к стене. Мы оба тяжело дышали и смотрели друг на друга чуть ли не с ненавистью.

— Почему ты такая настырная? — спросил он, приблизив свое лицо к моему.

Его черная борода защекотала мою щеку, и я почувствовала слабость в коленях.

— Неужели вы не поняли? Повторю еще раз: пока я ваша жена, я буду делать все, чтобы помочь вам и вашей семье. И вы обязаны относиться ко мне с почтением, как и обещали в церкви перед алтарем. А теперь отпустите, я дышать не могу, как вы меня сдавили.

Он отстранился, давая мне свободу, но не спускал с меня глаз — мрачных, сверкающих.

— Отдавайте браслет, — сказала я, протягивая руку ладонью вверх.

— Нет, — ответил он угрюмо.

— Отдайте браслет, Ален, — повторила я настойчиво. — Не бойтесь, он не причинит мне зла. Потому что я верю, что колдовство не может причинить зло человеку, когда намерения чисты.

— Черта с два я позволю тебе страдать вместо меня.

— Увидите, что я не буду страдать. Вильямина сказала, что моей силы достаточно, чтобы победить эту болезнь.

— Какая там у тебя сила, шоколадница? — спросил он с вызовом.

— Такая, какой нет у огромного, сильного и смелого рыцаря, — заверила я. — Помните, когда мы танцевали на балу в Ренне, вы сказали, что ваша правая рука — для вашей жены? Так вот, что бы вы там себе не думали, сейчас я — ваша жена, Ален. И я требую вашу правую руку.