Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната. Страница 75

— Пусть все так, Ален. Но человек — это не только сердце. Это еще и тело. И страсть, которую тело испытывает. Пройдет год, два, ты насытишься своей доброй крошкой, и захочешь совсем другой радости — о, я поняла, что не любви! постель — это ведь не любовь! И тебя снова потянет ко мне.

— Не потянет, — бросил граф через плечо.

— Не ко мне, так к другой! — крикнула она. — И ты оставишь свою добрую Бланш и пойдешь за наслаждением к… обезьяне! Я знаю тебя. Пусть ты сбрил бороду, но чудовищем быть не перестал, — она скользнула к нему, положила ладони ему на грудь, и прошептала: — Ненасытным чудовищем.

Ален взял ее за запястья и заставил опустить руки, а потом сказал, наклонившись к самому уху Милисент:

— Один поцелуй Бланш возносит на небеса. А тебе я желаю спокойной ночи и не отравиться собственным ядом. И еще не забудь уехать завтра пораньше. Не доставляй лишних хлопот моим слугам.

Он вышел, аккуратно закрыв за собой двери, а Милисент медленно прошлась по комнате и опустилась в кресло, задумчиво подперев златокудрую голову точеной белой рукой.

Леди Милисент была устроена на ночь, в замке стояла тишина, но в моей душе не было ни тишины, ни покоя. Наоборот, там бушевали бури. Я улеглась в постель, но спать не могла. Что сделает Ален? Как он поступит? Кого выберет — меня или прекрасную леди Милли?

Но вот в коридоре послышались голоса, и я спрыгнула с кровати, отбрасывая одеяло. Рывком открыв двери, я обнаружила Пеле и Барбетту. Они сдержанно спорили, и при моем появлении замолчали. В руках у Барбетты был поднос, на котором стояла чашка, прикрытая блюдечком, и заварник.

— Что происходит? — спросила я, глядя не на слуг, а в конец коридора, где находилась комната Милисент.

— Я принесла вам чай, миледи, а этот… — Барбетта сердито фыркнула, — не пускает меня.

— А ты и не догадываешься — почему, — не остался в долгу Пеле. — Милорд граф сказал тебя близко к миледи не подпускать.

Я посмотрела, как печально сморщилось лицо Барбетты и попросила:

— Не сердитесь на нее, Пеле. И милорд граф, и все мы знаем, что Барбетта вовсе не собиралась меня убивать. Было бы жестоко разговаривать с ней в подобном тоне.

— Это мятный чай, только и всего, — угрюмо ответила служанка. — Но если милорд запретил…

— Если бы он считал вас виновной, то удалил бы из замка, — сказала я. — Позвольте ей войти, Пепе.

Слуга графа покачал головой:

— Это неразумно, миледи.

Я улыбнулась ему и пригласила Барбетту войти.

— Никогда бы не посмела вас отравить, миледи, — сказала служанка, оказавшись со мной наедине, но, взяв чашку, заколебалась.

— Охотно верю вам, госпожа Барбетта, — сказала я, взяла у нее из рук чашку и сделала несколько глотков. И хотя я была убеждена, что Барбетта и в самом деле не желает мне зла, где-то внутри что-то трусливо ёкнуло. Но я считала что не вправе обижать отказом человека, в чьей невиновности я была уверена.

Барбетта, увидев, как я пью, просветлела лицом, и сразу стала оживленной и принялась болтать без умолку:

— Я взобью вам подушки, миледи, чтобы спалось мягче! И давайте заплету вам косы! А, может, хотите чего-нибудь покушать или выпить?

— Нет, благодарю. Мне достаточно чая, он очень вкусный.

— Я заварила мяту, она успокаивает.

— Да, это то, что нужно.

Барбетта вдруг замолчала и замерла, держа в руках подушку. Молчала она как-то слишком уж долго, и я встревожилась:

— Что-то случилось?

— Даже не знаю, что сказать, миледи… — промямлила она. — И промолчать, и сказать

— одинаково гадко.

— Милорд пошел к леди Анж? — спросила я спокойно, хотя все в груди так и оборвалось.

— Встретила в коридоре, — буркнула служанка.

— А, ясно… — я не знала, что еще на это сказать, поэтому сделала еще несколько глотков мятного чая.

— Вы только знайте, что мы все — за вас, — сказала Барбетта, по-прежнему комкая подушку. — Эта леди никогда нам не нравилась.

— Мы не можем обсуждать милорда, — сказала я. — И в любом случае, относитесь к леди Анж почтительно, что бы ни произошло. А теперь оставь меня, я устала и хочу спать.

— Слушаюсь, миледи, — Барбетта забрала поднос и ушла.

Я снова выглянула в коридор — якобы для того, чтобы успокоить Пепе, а на самом деле, чтобы еще раз посмотреть на комнату леди Милисент. Пожелав слуге графа спокойной ночи, я снова улеглась в постель, но долго не могла уснуть. О чем пойдет разговор между Аленом и Милисент? И будет ли им до разговоров? Матушка часто говорила: старая любовь не забывается.

Незаметно для себя я задремала и видела во сне змей, танцующих на хвостах вокруг моей постели.

Проснулась я оттого, что внизу хлопнула дверь. Значит, слуги уже встали и принялись топить печи, а значит, пора вставать и мне, чтобы приготовить завтрак для падчерицы и мужа. Мужа…

Я села, потягиваясь, и увидела Алена, который сладко спал на другом краю кровати. Получается, он пришел и лег рядом, а я даже не услышала. И если он пришел ко мне, а не остался с Милисент, то неужели все, о чем я мечтала, сбылось? Мне захотелось тут же разбудить его и расспросить, но я сдержалась. Он спал так крепко, что было бы преступлением тревожить его сон. Да и кто знает, что я услышу? Может, лучше еще хоть несколько часов прожить в сладком неведении?

Осторожно спустившись с постели, я оделась и выскользнула из спальни. Верного Пепе в коридоре не было, но это меня ничуть не удивило — видимо, граф посчитал, что его одного достаточно, чтобы охранять меня от убийцы.

В кухне Барбетта уже разогревала воду и собиралась замешивать хлеб. Увидев меня, она тут же предложила мне чашку горячего чая, чтобы проснуться окончательно.

— Она уехала, — сказала как бы между прочим Барбетта, отсыпая нужное количество муки.

— Уехала? — невозможно описать облегчение, которое я испытала после этих слов. Навалилась внезапная слабость, и мне пришлось сесть, потому что ноги не держали.

Служанка посматривала на меня искоса, но помощь не предлагала, понимая, что обычными средствами тут не поможешь.

Если леди Милисент уехала, а Ален пришел ко мне, то означает ли это, что он окончательно выбрал меня? Но нет, Бланш, не поддавайся буре, которая разыгралась в твоей душе. Вчера ты преждевременно отчаялась, а сегодня хочешь преждевременно обрадоваться.

Приготовление завтрака помогло мне обрести хоть какое-то душевное спокойствие. Вскоре были готовы творожные оладьи с черничным вареньем для меня и Гюнебрет, и каша с кровяными колбасками для графа. Мне оставалось только поставить на стол яблоки, которые я запекла с корицей, орехами и медом, но в тот самый момент, когда я отвернулась от печи, держа в руках блюдо с яблоками, в кухню заглянул граф.

Ах! Блюдо выпало из моих рук и разлетелось на кусочки, встретившись с каменным полом, а великолепные яблоки таки брызнули сочной начинкой в разные стороны.

— Не беспокойтесь, миледи, я все уберу! — засуетилась Барбетта.

— Доброе утро, Бланш, — сказал Ален

— Доброе утро, милорд, — ответила я, испытывая чудовищную неловкость и пытаясь пошутить. — Вот, какая я неуклюжая… Сегодня вы остались без сладкого.

— Иди сюда, — позвал он, и я послушно проследовала за ним, но он повел меня не в гостиную, а к арочному окну, и я поняла, что он хочет поговорить наедине.

Мы встали по обе стороны окна. Утренний жемчужный свет падал на лицо моего мужа сбоку, еще больше заострив черты.

— Вы выглядите усталым, милорд, — сказала я. — Плохо спали?

— Плохо, — он улыбнулся и посмотрел на меня исподлобья. — Я поговорил с Милисент, она все поняла и уехала. Развода не будет.

Я помолчала, обдумывая эту новость, а потом спросила:

— Как она?

— Она не слишком страдала, не переживай. Выпросила у меня три деревни и успокоилась.

— Три деревни?! — ахнула я.

— Да, ты обошлась мне дешевле. Но я не хочу больше говорить про нее.

Я опять задумалась, а потом задала вопрос, который терзал меня уже давно: