Обет блондинки (СИ) - Золотая Георгина. Страница 46

— Так сложились обстоятельства, — почему-то с каждой прошедшей минутой надежда увидеть Дитриха на празднике уменьшалась. В голову закралась страшная мысль, что это он из-за меня решил не приходить. И чем больше я об этом думала, тем сильнее убеждалась в собственной правоте.

— А можно мне тогда потанцевать с самой обворожительной маской вечера, а заодно и поухаживать. Похоже, что я выиграл свой шанс, — довольно произнес он, ведя меня к импровизированной танцплощадке.

Чувствовать себя в сильных руках Маршала было приятно, но ощущения были совсем иными, нежели в объятьях Дитриха. С ним я парила, а с Вудсом просто танцевала, стараясь не наступить на ноги партнеру.

После нескольких танцев, мы отправились выпить чего-нибудь освежающего. Холодные напитки сегодня пользовались особым спросом. Правда, их тайна стала понятна, стоило мне пригубить с виду обычный сок. В напиток кто-то подмешал приличную порцию алкоголя. Узнав об этом Маршал было разъярился, но после увещеваний, что в последний свободный день полета люди имеют право расслабиться, успокоился и обещал не наказывать шалуна. Судя по косым взглядом бросаемым в нашу сторону Маем, я догадывалась чьих рук дело.

— Сандра, я не могу отказать себе в удовольствии еще раз пригласить вас на танец, иначе не прощу себе бездействие.

Я хоть порядком подустала от танцев, но Маршалу отказывать не стала, видя, что время маскарада потихоньку истекало, а Дитрих так и не появился на празднике. Видимо, посчитал, что нечего здесь делать. Граф мне ничего не обещал, и мы ни о чем не договаривались, но было крайне неприятно осознавать, что в последний день экспедиции я оказалась одна.

— Сандра, я говорил вам, что вы очень красивая? — начал Маршал, нежно обнимая меня за талию.

— Вы сейчас к чему мне это говорите? — я хоть чуточку и отхлебнула веселящего напитка, но прекрасно понимала к чему клонит мужчина.

— Хочу сделать комплимент красивой женщине, от которой у меня …

— В зобу дыханье сперло, — перебила Вудса, стараясь перевести разговор в более шутливую форму. Уж больно красноречивыми были взгляды, направленные на меня со стороны капитана. Слова, безусловно, были мне приятны, но получить их я бы хотела совершенно от другого человека.

— Вот не надо меня перебивать, а иначе я вас… поцелую, — он не успел толком договорить, как я услышала другой голос.

— Маршал, я бы на вашем месте этого не стал делать, иначе вы рискуете получить как минимум в нос, а как максимум сотрясение мозга.

Дитрих собственной персоной стоял рядом и у него разве что из ушей не шел пар.

Нет. Внешне своего раздражения он почти не выказывал, оставаясь холодным и надменным графом, как он это умел делать. Но я-то его знала гораздо лучше и могла читать по мельчайшим оттенкам мимики.

— Дитрих, вы зря оставляете даму без присмотра, ведь окружающие могут подумать, что вами к ней утрачен интерес, — назидательно произнес Маршал. Было видно, что его совершенно не трогают угрозы графа.

— Мой интерес к даме постоянен и обсуждению не подлежит, тем более вами.

— Я бы мог вызвать вас на дуэль, но, думаю, что даме, из-за которой она может состояться, это совсем не понравится. Да и не надо забывать о важности завтрашнего дня. Потому, приношу свои глубочайшие извинения за небольшую нетактичность проявленную в отношении вас, Сандра. А относительно вас, Дитрих, хочу выразить огромные сожаления по поводу того, что поединок, если вы его пожелаете, состоится только на Земле. Раньше я никак не удовлетворю ваши притязания. Ибо пока я нужен моему кораблю без сотрясения головного мозга. А засим откланиваюсь. Приятного окончания вечера.

— Ты был груб! — повернулась к Дитриху лицом.

Во мне все еще бушевала обида на графа за слишком долгое отсутствие, а тут еще добавилось раздражение по поводу его перебранки с Маршалом. Может быть, Вудс и был неправ, но ведь не обязательно угрожать членовредительством. Это было так по-мальчишески. За меня никогда никто не дрался. Я считала, что мужская агрессия это пережитки прошлого. Лишь неандертальцы могли себе позволить бегать с дубинами и стучать ими по голове сопернику. Все остальные же должны были договариваться как цивилизованные люди. Я осуждала любое насилие вне ринга.

— Я так не думаю. Пожалуй, я был слишком мягок. Надо было сразу дать ему по лицу, а не разговоры разговаривать, — произнес мужчина, сверля меня взглядом. Ноздри графа чуть раздувались, выдавая всю степень его волнения.

Наверное, мне стоило испугаться, слишком уж Дитрих был зол, но легкий хмель придавал смелости. Легкая эйфория не позволяла адекватно оценить обстановку.

— Ты перепутал маскарад с рингом. Здесь люди веселятся, а не машут кулаками, произнесла как можно более беззаботно.

— На счет маскарада устроители праздника погорячились, надо было назвать это сборище фестивалем в стиле «ню», — Дитрих практически рычал, настолько он был недоволен.

— Что за глупости ты говоришь? — махнула рукой, отметая доводы мужчины. — Где ты видишь голых?

— Например, перед собой, — граф окинул меня горящим взглядом с ног до головы. Мне совсем не понравилось выражение его лица при этом.

— Я не голая. На мне целых два платка и цветочное ожерелье, — возмутилась, вспоминая сколько усилий затратили с Рианной обвязывая меня платками.

— На тебе нет ничего. И все вокруг это видят и пялятся на тебя, — обвиняюще произнес Дитрих. Таким раздраженным я никогда его не видела. Он чем-то был похож на огнедышащего дракона, потревоженного во время вечерней трапезы.

— Ну и что? Пусть хоть кто-то посмотрит. Тебе же некогда, — заметила язвительно. Все же обида на невнимание со стороны графа прорвалась и выплеснулась вовне, как я не старалась ее скрыть, подавить в себе.

— Значит, тебе надо чтобы кто-нибудь на тебя поглазел голую? Тебе этого не хватает? — прорычал мужчина, сжимая руки в кулаки, да так, что побелели костяшки.

— А может быть и этого? Я же голая тебя не интересую, — всхлипнула от обиды. Ведь я старалась для него, подспудно ожидая похвалы со стороны Дитриха. А что сделал он? Прогнал капитана, наорал на меня, чуть ли не обозвал.

— Ты так думаешь? — в глазах фон Крома появился опасный блеск.

— Я знаю, — на фоне комплиментов других мужчин, отношение графа было более чем понятно.

— Вот сейчас мы все и проверим.

Я не заметила как оказалась на руках Дитриха. Все произошло настолько молниеносно, что даже глазом не успела моргнуть, как уже летела по воздуху, болтая ножками. Вроде бы только закрыла глаза от порыва ветра, а когда их открыла, то увидела мелькающие переборки коридора корабля. Поворот. Развилка. И снова коридор. Чтобы не упасть под ноги Дитриха обняла его крепко за шею, видя перед собой напряженное лицо мужчины, да ходящие ходуном желваки. Глаза мужчины пылали черным пламенем и не обещали мне ничего хорошего.

Для графа не оказалась препятствием даже дверь в каюту. Она каким-то образом самостоятельно открылась, пропуская нас внутрь. А после с грохотом захлопнулась, отрезая от остального мира, если так можно сказать о корабле.

— Ты сама виновата, не надо было меня злить, — прорычал Дитрих, опуская мои ноги на пол каюты.

— Интересно, чем? — каким-то шестым чувством я поняла, что принес он меня в свою каюту не для того чтобы убить или же мне навредить, а совсем для других целей. Женщина, умудренная опытом, глубоко сидящая внутри, возликовала, почувствовав интерес со стороны мужчины.

— Не надо было давать повод другим мужчинам на себя заглядываться, — было ответом.

— Так если один конкретный мужчина не обращает внимания, то впору перевести взгляд на других, — и откуда только взялась смелость столь развязно вести себя с Дитрихом.

— Только не в моем присутствии.

— А без него можно? — я играла с огнем и прекрасно это понимала, но не могла остановиться.

— И без моего тоже, — рыкнул он, плавно перетекая ко мне вплотную. Его рука властно обвила стан, притягивая к себе так, что между нашими телами не осталось даже миллиметра лишнего расстояния. Я охнула от подобной близости. Обычно, во время наших встреч, мужчина был более деликатен. И если даже целовал, то делал это аккуратно, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. В этот раз все было иначе. К своему немалому удивлению я обнаружила, что граф был на взводе, о чем недвусмысленно свидетельствовала выпуклость, наблюдающаяся ниже пряжки ремня.