Шиворот-навыворот (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 8

— Мы с ней ездили на какую-то дачу…

— Когда и куда? — спросил следователь, а не родственник

— В Рамарском, в двадцатых числах сентября. — Иван пожал плечами, изображая полное равнодушие. Он умышленно соврал, опасаясь, что зять на него обидится. Они с Лилей были на даче у ее подружки пятнадцатого сентября. В годовщину смерти Тани.

— Поздравляю. Ты посетил дачу Иштвана Цагерта. Там еще такой дом с флюгером на крыше…

— Что ты говоришь? Лиля… — осекся Иван. Она сказала ему, что это дача подружки, и он сразу понял, что там она бывала не один раз, свободно доставала из шкафов скатерть и тарелки, а потом и простыни.

— Посмотри лучше вниз.

Там внизу, на Большом проспекте, около Лили, все еще стоявшей посередине дороги, затормозила вишневая "семерка", из нее выскочил большой крепкий парень в черной кожаной куртке. Светлые волосы сразу же намокли от дождя и паклей свешивались на лоб. Он, отбросив их назад, кинулся к девушке.

— Это Пахом, — радостно указал Ивану Мищеренко.

Она уткнулась ему в плечо, продолжая рыдать. Они стояли на двойной сплошной. Затормозили несколько машин. На тротуаре стали собираться прохожие. Иван видел, как Пахом что-то крикнул в машину. И тотчас же выскочил маленький приземистый парень из породы "шестерок". Открыл заднюю дверцу, помог усадить девушку.

— Теперь убедился? — торжествующе осведомился Мищеренко у расстроенного Ивана.

— В чем? — тупо глядя на него, буркнул Иван.

— В том, — разозлился Игорь Петрович. И принялся объяснять, как маленькому: — Виктор Пахомов не так уж добр, чтобы подбирать на дороге рыдающих одноклассниц. А вот женщину своего лучшего друга он, конечно, в беде не бросит. А может, еще и сам с нею…

— Что ты говоришь, Игорь? С ума сошел?

— Это ты, дурак, жизни не знаешь. Иногда такие случаи бывают, что даже подумать мерзко, не то что б представить.

Иван уставился на него ошалелыми глазами.

— Благодари бога и меня за одно, что вовремя все узнал, — гордо сказал Мещеренко и снисходительно глянул на Ивана. — Ну, пошли обедать, а то теща обижаться будет.

Они подъехали к незнакомому дому. Но Лиля, обессилев от слез, мало что соображала. Витя, бережно поддерживая ее за плечи, будто она больная, повел в подъезд. В доме сталинской постройки наверх вела широкая лестница с большими пролетами, и этот путь показался Лиле вечностью. Маленький верткий парень поднялся быстрее и уже звонил в незнакомую квартиру. Куда они ее привезли? Лиля недоуменно уставилась на Пахомова не в силах что-либо сказать.

— Не бойся, — успокоил тот. — Заходи, будь как дома.

В глубине просторной и светлой квартиры слышались веселые голоса, пахло жареной картошкой. Рядом в комнате работал телевизор, рассказывая про будни хлеборобов. Пахом заглянул туда и позвал:

— Герт, поди сюда.

И тотчас же в коридор вышел Иштван. Лиля в ярости подскочила к нему, стала бить кулаками по плечам и кричать.

Он, ни слова не говоря, затащил ее в комнату, взглядом велев выйти полуголой девице, сидевшей на диване. Лиля лупила его, а он не сопротивлялся.

— Что ты такое наговорил Мищеренко? — кричала она. — Зачем ты это сделал?

Потом она выдохлась, и он усадил ее на диван, принес воды.

— Теперь рассказывай, что случилось? — поинтересовался спокойно.

Он слушал внимательно, лишь иногда хмурился. Не перебивал и не укорял.

— Я глупый идиот, я виноват перед тобой, Лиля, — Иштван в сердцах стукнул кулаком по спинке дивана. — Но кто ж знал, что они родственники. А в чем, собственно, проблема? Пройдет время, и твой Ваня одумается и вернется к тебе, если любит. А если нет, то и на фиг нужен. Нас что, застукали в одной постели? Это же одни слова, пустые обвинения. Потерпи немного, если любит — вернется.

Но, он, казалось, не понимал всей сложности ситуации. А она не могла ему все объяснить.

— Ты ничего не понимаешь, он теперь не женится на мне, — выкрикнула Лиля.

— Ничего, потом женится обязательно, — ласково сказал Иштван и погладил ее по голове, как маленькую.

— Потом будет потом. А сейчас-то он не женится, — упрямо сказала Лиля.

— Я не понимаю, тебе что, обязательно сейчас выйти за него замуж? — сильно удивился Иштван.

В комнату заглянула Лена.

— Герт, все готово, идите за стол.

— Пошли обедать, — как-то обреченно бросил Иштван и, взяв Лилю за руку, повел на кухню.

На столе в огромной сковороде дымилась жареная картошка, поверх которой лежали куски мяса, а в салатнике — винегрет. В старые рюмки из простого стекла Пахом уже наливал водку.

Иштван сел во главе стола, усадив Лилю по правую руку.

— Мне нельзя, — автоматически сказала она, закрыла свою рюмку рукой.

Иштван посмотрел на нее внимательно, пораженный догадкой.

— Ты что, беременна? — прошипел он.

— Да, черт возьми, — окрысилась она. На глаза снова навернулись слезы.

— Вот козел, — злобно пробормотал Иштван. — Ладно, ешь, потом разберемся.

— Позвони ему, договорись о встрече. Объясни все. К черту алиби. Лучше я сяду, чем поломаю тебе жизнь, — орал он, когда они остались одни в квартире. Все очень быстро разбрелись по своим делам.

— И потом, это все слова, не может же он просто так от тебя отступиться. Мало ли кто чего наговорит.

Она позвонила и попросила Ивана к телефону. Но Ольга Николаевна вежливо отказала, посоветовав больше их не беспокоить. Никогда.

— Давай я, — вызвался Иштван. — Она не догадается. Ты придумала, где назначишь встречу?

— Да.

— Где?

— В пятнашке. Завтра, в четыре часа. Я пойду к Зине, она ногу сломала.

— Знаю, — отмахнулся Иштван. Зину Кондратьеву, самую близкую Лилькину подружку, он терпеть не мог. Впрочем, Зина платила ему той же монетой. — Хорошо, а я навещу Костика. И не возражай, мне так спокойней. — Он вздохнул тяжело и добавил: — Может отвезти тебя домой? А лучше, оставайся здесь. Чего тебе одной в пустой квартире делать?

Он все знал про ее семью. Именно сегодня родители с младшей сестрой Линой уехали к тетке с ночевкой, и собирались вернуться только завтра днем.

— А что это вообще за квартира? — огляделась по сторонам Лиля.

— Дедова, — пожал плечами Иштван. — Наша блат-хата Ты можешь остаться, здесь тебя никто не побеспокоит.

— Я боюсь ночевать одна в чужом доме, — прошептала Лиля.

— Я побуду с тобой. В соседней комнате.

— А твоя мама не будет волноваться?

— Нет, я часто здесь ночую, — спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал Иштван. — Давай лучше киношку какую-нибудь поставлю. Здесь видак есть.

Чудо западной техники показывало какой-то фильм о японском самурае, который всех убивал, а для остроты ситуации носил за плечами ребенка как вещмешок. Все герои в фильме говорили гнусавым мужским голосом. Фильм не понравился: много крови и никакого смысла. И Лилька, уставившись на экран, словно и не видела ничего, обреченно думая об Иване. Понимая, что, скорее всего, потеряла его. Иштван прав, не может же Иван просто так ее бросить, не поговорив, ничего не выяснив. Что же мне теперь делать? Может с моста кинуться?

— С ума сошла? — Иштван уставился на нее во все глаза. — Я тебе этого не позволю.

— Я что, говорила вслух?

— Иди-ка лучше прими душ, а я постелю тебе, — приказал он. И добавил помягче: — Завтра предстоит трудный день.

Пока она мылась, Иштван думал. Хорошо, хоть хватило ума не отпустить ее одну домой. В пустой квартире от переполнявшего отчаяния Лиля могла с собой что-нибудь сделать. Он женился бы на ней хоть завтра, только б она согласилась. Ребенок от этого козла? Подумаешь. Никто ничего не узнает. А вырастет человек, поди знай, кто его зачал. Родятся еще дети, и Лиля станет с ними возиться, а он их обеспечит, чтобы семья ни в чем не нуждалась.

Он так увлекся своими фантазиями, что не сразу заметил наступившую тишину.

— Лиля, — позвал он громко. — У тебя все в порядке?