Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного - Григорьев Борис Николаевич. Страница 23

С ним встречался, в частности, и Гордиевский. Детали их контакта мне не известны, однако с уверенностью могу сказать, что вербовкой там и не пахло. Во-первых, Гордиевский с его «полным отсутствием присутствия» импровизационных способностей и неумением устанавливать с людьми близкий психологический контакт не мог завербовать лидера СНП, а во-вторых, Гердт Петерсен ни за какие коврижки не хотел вербоваться на какую бы то ни было разведку.

Возникшие потом слухи о том, что у русских внутри . СНП есть агентура, указывали вроде бы и на А. Ларсена, и на его преемника. О Г. Петерсене я сказал. Что касается Ларсена, то зачем было КГБ его вербовать, если он до 1956 года был человеком Москвы, беспрекословно выполняющим все ее указания? После же разрыва с Советским Союзом вряд ли можно было представить, что А. Ларсен пошел на такой нереальный шаг.

После ухода своего лидера компартия Дании переживала кризис, от которого ей не удалось оправиться и в последующие десятилетия. Численность ее состава и влияние на массы сократились до минимума, и если бы не поддержка КПСС, то КПД давно бы прекратила свое существование. Кнуд Есперсен, бывший руководитель датского комсомола, не смог уже вдохнуть в партийные слои новую жизнь, да эта задача была не под силу даже титану политической мысли. А Кнуд титаном не был. Он был неплохим человеком и нормальным партийным бюрократом, постепенно привыкшим к подачкам Большого Брата и пользованию благами, предоставляемыми на Старой площади всем зарубежным борцам за социальную справедливость, а также членам их семей. Нравы, царившие внутри партийной элиты КПСС, отрицательно сказывались на политическом и моральном облике европейских коммунистических лидеров. Они быстро переняли у советских товарищей все их отрицательные привычки, главные из которых — непогрешимость, инертность и самоуспокоенность.

В КПД было много честных и способных товарищей. Одним из них был Ингмар Вагнер, сын «генерала Вагнера», рабочего-коммуниста, которому датское правительство без всякого аттестования и стажа, за большие заслуги в период оккупационного режима, присвоило офицерское звание (случай небывалый в датской, да и не только датской практике). Ингмар долго «вез» на себе тяжелый и неблагодарный «воз» — он возглавлял общество дружбы «Дания—СССР», пока не надорвал здоровье. Его место на короткое время занял Алан Фредерисия, датский художественный критик с манерами нашего Бориса Моисеева, мягкий, обходительный и, кажется, совершенно безвольный человек, всегда появлявшийся в сопровождении своей блистательной супруги-шведки фон Росен, хореографа и балерины Королевского датского театра. А. Фредерисия создавал впечатление «зицпредседателя» из романа Ильфа и Петрова, человека не на своем месте. Его выдвинули руководить обществом по советскому принципу: хороший специалист должен быть и хорошим общественником.

Теплые воспоминания оставил после себя Херлуф Бидструп. Признаться, я был здорово удивлен, что датчане Бидструпа не знали. У нас его альбомы раскупались огромными тиражами и являлись предметом вожделения каждого культурного человека, а в Дании… он был известен «узкому кругу ограниченных лиц». Это был искренне преданный коммунистической идее талантливый художник и великолепный, скромный и обязательный человек 32. Он часто бывал в посольстве, как правило, с супругой, незаметно проходил куда-нибудь в угол и коротал там время, мило улыбаясь по сторонам, пока его не извлекал оттуда какой-нибудь старший дипломат. Он жил в пригороде Копенгагена Лиллереде, живописном уголке, дружил с известным писателем-коммунистом Хансом Шерфигом, талантливым писателем и выдающимся деятелем партии. Каждый воскресный номер газеты хоммунистов «Ланд ог фольк» выходил с карикатурой X. Бидструпа.

В гости к датским коммунистам ездили многочисленные функционеры со Старой площади. Чаще всех ездили политический обозреватель «Правды» В. Корионов и заведующий скандинавским сектором отдела международных связей аппарата ЦК КПСС Н. Шапошников. От их визитов создавалось впечатление, что они не столько переживали за дела партийные, сколько стремились улизнуть из дома из-под контроля своих жен, чтобы «погусарствовать» на стороне.

Буржуазный блок партий представлен в основном тремя традиционными партиями: консервативной (промышленность), радикальной (интеллигенция) и «вэнст-ре» (сельское хозяйство). Аналог этих партий имеется во всех странах Скандинавии, только в Норвегии и Швеции они носят другие названия. Ничего примечательного в их адрес вспомнить не могу, стоит отметить, правда, ведущую роль в этом блоке радикальной партии, наиболее опытной, разумной, прагматичной и ловкой во всех отношениях. При относительно небольшой численности радикалы весомо заявляют о себе на политическом Олимпе Дании, активно участвуют во всех начинаниях и акциях и если уж входят в коалицию со своими партнерами, то занимают в правительстве, как правило, ключевые посты. Партию обслуживает газета «Информашун» — наиболее интересное и информативное издание, из которой вышел нынешний министр иностранных дел Уффе Эллеман-Енсен 33. Радикалы умело подбирают, воспитывают и выдвигают свои партийные кадры.

В фолькетинг в результате выборов попадают представители десятка партий, и от политиков требуется большое мастерство, чтобы договориться и сблокироваться на весь мандатный период. В искусстве политической игры и компромиссов датчане большие мастера. Приходится вертеться — ведь ни одна партия не набирает на выборах нужного большинства голосов. Оппозиция, в отличие нынешней российской в Думе, занимает конструктивные позиции и по многим вопросам сотрудничает с правительством. Если бы я был президентом, я бы непременно организовал для наших думцев обязательную стажировку в фолькетинге. Там есть чему поучиться. Впрочем, наши депутаты уже давно «схватили Иисуса за бороду», они все знают, все умеют и учиться ничему и ни на чем — даже на собственных ляпсусах — не желают.

Южная часть Ютландии — Шлезвиг — является приграничной с Германией областью. Она населена наполовину этническими немцами, а наполовину — датчанами. Организованной по национальному признаку партии Шлезвига гарантировано несколько мест в парламенте независимо от результатов голосования на выборах. Как известно, Дания вела длительные территориальные споры с германским Шлезвиг-Гольштейном, но так и не сумела решить этот спор в свою пользу. Шлезвиг остался разделенным между Германией и Данией. Император Петр III незадолго до своего свержения готовил на помощь своим гольштинским родственникам русское войско, но выслать его в поход не успел.

Один из городов Шлезвиг-Гольштейна — Тендер — приобрел широкую известность в основном тем, что в нем до предела были упрощены правила вступления в брак. Достаточно было поместить в местной газете оповещение о предстоящем бракосочетании и через два дня после этого посетить местную ратушу, где под звуки вальса Мендельсона жаждущие породниться получали от городской головы вполне законное свидетельство о браке, признаваемое всеми странами. Тендер стал местом паломничества влюбленных со всего мира, а отцам города оставалось только организовать для них хорошее туристическое обслуживание и не забывать собирать в городскую казну звонкую монету.

Политическую тишь да благодать Дании в начале 70-х годов взорвала Партия прогресса. Она возникла на демагогических лозунгах ее создателей и на недовольстве части населения приевшимися политическими блюдами, которыми их из года в год кормили социал-демократы и буржуазные партии. Захотелось чего-то остренького и солененького. Это желание в полной мере удовлетворила Партия прогресса.

Создал ее Могенс Глиструп, бывший коммунист и адвокат, сколотивший себе солидный капитал на торговле недвижимостью. Ренегат как идеолог, мошенник как предприниматель, циник как личность, Глиструп тонко почуял подспудные запросы обывателя и смело вступил на политическую арену. Будучи адвокатом, он досконально изучил налоговое законодательство страны и извлек из этого практическую пользу: он ни одного эре 34 не выплатил в государственную казну, хотя и не скрывал своих миллионных доходов. Он на практике доказал, что датские законы не препятствуют увиливать от главной обязанности датчанина — платить налоги и что в конечном итоге содержание государством налоговых чиновников — пустая трата денег.