Зона Надлома (СИ) - Белая Дарина. Страница 61

…Черный земляной холмик, новый деревянный крест. Венки с траурными лентами: «От любящей жены», «От скорбящих родителей», «От друзей»… По правую сторону от могилы располагалось несколько похожих — со скромными крестами и охапками цветов, по левую — тянулись гранитные надгробья и обелиски. Черный кружевной платок так нелепо смотрелся на голове молодой вдовы…

…Небо только-только успело посветлеть, на грунтовой кладбищенской дороге стояла небрежно припаркованная, не закрытая машина — забыла. Она многое стала забывать, не замечать с того мгновения, как гроб медленно опустили в землю, и женщина осознала — это конец. Раньше несчастной казалось, произошла ошибка, и ее любимый вернется, как ни в чем не бывало, и все будет как прежде. Часы пробьют десять, тихо откроется входная дверь: «Здравствуй, родная!». Она будет обнимать, и шептать что-то сентиментальное, нежное.

Нелегко научиться делить, но вдова смогла. Она научилась любить мужа вместе с работой. Той самой, что отняла его навсегда.

Молодая женщина не знала, кто виноват в смерти любимого. Правоохранительные структуры обещали найти, достать из-под земли, отомстить. Но вдова понимала, что-то древнее, внезапно проснувшееся в душе говорило — она не узнает имени. А Саша знал. Дознаватель хотел, чтоб он помнил каждое слово, каждый подписанный документ.

Проклятия срывались с губ женщины, но растворялись в пространстве, не в силах дотянутся до зоны Надлома. Видеть это еще страшнее, чем стать проклятым…

…Тогда, уничтоженная и разбитая, она не знала, что под сердцем зарождается новая жизнь…

— Вы живы, все хорошо! Все будет хорошо! — сказала я быстро.

Он так хотел, так боялся поверить. После прикосновения рук, улыбки, что волшебным образом согревала, очнуться снова в беспроглядном мраке пещеры…

— Не уходи, — прошептал больной одними губами.

Моего ответа мужчина не услышал — заснул или потерял сознание.

— Иди спать, Оля, поздно уже, — негромко произнес колдун.

Я посмотрела на жертву дознавателя, стену дождя, мокрых, но довольных драконов. Нам они тоже принесли абрикос — целую горсть. Фрукты так и норовили соскользнуть на пол, просачиваясь в щель между когтями. И спросила:

— Что же мы будем делать завтра?

Абрикоса попалась маленькая, но спелая, оранжевая. Ее вкуса я не почувствовала. Дождь не утихал, под таким даже нам не пройти, а больному требуется покой, иначе замерзнет, простудится…

Ярослав тоже взглянул на спящего мужчину, но совсем по-другому. Лекарь сказал бы, что состояние тяжелое, и на восстановление потребуется не меньше месяца постельного режима и только тогда… Ярослав был, прежде всего, магом. Он в совершенстве знал современную медицину и собственные возможности.

— Все не так плохо. Скоро прояснится, вода стечет, ветер высушит скалы, — колдун помолчал, потом добавил: — Он хочет жить — это главное, просто нужно немножко помочь.

Я почему-то не решалась задать ключевой вопрос. Яна отозвалась, словно читая мысли:

— Я понесу. Из ткани сделаем носилки. С передышками потихоньку спущусь, обернусь даже быстрее вас.

Пожалуй, это единственное подходящее решение. Сквозь лесные чащи мы иногда едва пробирались сами. Ветви елей перегораживали дорогу, били по лицу. Трава скрывала бугорки и впадинки… Нести рюкзак — это одно, совсем иное бессознательного, ослабевшего человека.

— Завтра разберемся, — решил Ярослав и провел ладонью по лицу, словно стряхивая липкие, назойливые воспоминания. — Всем спать!

Было действительно поздно, усталость сковывала движения, но у меня осталось еще одно незавершенное дело. Глотнув воды из целебного родника, я быстро собралась в дорогу.

Глаза привыкали к темноте медленно, а светом я боялась его спугнуть. Выключенный фонарик, я захватила как страховку, к счастью, пока она не пригодилась. Когда свет костра замер позади едва заметным пятном, я остановилась и приготовилась ждать. Время текло удивительно медленно, но интуиция не ошиблась: Тимка пришел. Знакомо вспыхнули два желтых огонька. Зверек приблизился, стал на задние лапки, пальцев коснулся влажный нос. Несколько раз Тимка обошел меня со всех сторон, изучая или запоминая, а потом залез на руки, позволяя погладить. Шерсть неожиданно оказалась мягкой.

— Спасибо тебе, — сказала тихо, опасаясь, что звук голоса может напугать, но подземный проводник даже не пошевелился.

Он был счастлив. Наш спаситель грелся и грел. Я что-то рассказывала, ему нравилось слушать. Нужно уметь принимать так, чтоб хотелось отдать еще. Сильный, ловкий как кошка, за день вырывающий длинные тоннели, на вид Тимка казался очень хрупким. Это словно зажженный огонек свечи держать на ветру.

Раньше в темноте пещер, нет, мне не было страшно, но я отчетливо понимала, это не мое место. Теперь обострились нюх, слух, зрение. Я любовалась величием камня, знала, куда ведут извилистые переходы. Подземелье превратилось в надежный тыл. Темнота дарила силы, а капельки воды, что непрошено срывались на голову (и раньше жутко раздражали), таили живительную влагу.

— Может быть, мы еще встретимся. Я буду возвращаться домой, — последнее слово неожиданно отдало горечью.

Тимка будет ждать, он поведет тайными лабиринтами пещер, подальше от проклятого перехода. Путями, что невозможно пройти без проводника. «Думай обо мне, хоть иногда!» — просил он безмолвно. Я буду думать. Этот мир невозможно забыть. Кто хоть однажды ощутил — никогда не забудет.

Тимка забрал еду, взвалил кулек на спину и скрылся в темноте. Я так и не узнала главного: он хотел попросить, чтоб я осталась здесь навсегда. Не в пещерах, конечно, а на брошенных землях, возле гор. Чтобы все стало, как в былые времена, как рассказывала мама, а ей ее родители… Чтоб ожили удивительные легенды. Но не сумел, почему-то не хватило решимости. Однако в его сердце поселилась надежда. Мы все, порой, верим в чудеса, хоть и понимаем, что они встречаются раз в тысячелетие.

Я затаилась в густых терновых зарослях и боялась пошевелиться. Я знала, что должна что-то предпринять, но не могла. Возле огромного невзрачного валуна стоял, найденный в пещерах, потерпевший. Он застыл неподвижно, словно каменное изваяние. Глаза у мужчины были ничего не выражающие, пустые, околдованные. Одной рукой Ярослав сжимал его горло, другой держал нож. Лучи солнца скользили по лезвию кинжала так же непринужденно, как и по цветам васильков.

Колдун что-то говорил, на неизвестном языке. Не прерывая заклинания, Ярослав вонзил клинок в сердце жертвы. Похоронным звоном прошелестело последнее слово, и тело упало на землю. Красное пятно расползлось по белоснежной рубашке, туча скрыла солнце, налетел порыв грозового ветра. А из-за камня неспешно вышел Герман. Я никогда не видела военного, но точно знала, это именно он. Как по волшебству ветер стих и воцарилась леденящая душу тишина…

Я открыла глаза, и первое время не могла понять, где нахожусь. Ночную темень сменил дневной свет, знакомая пещера стала ярче, веселее. Страх не отступал. Не покидало пережитое во сне оцепенение. Было чувство, что я прикоснулась к чему-то недозволенному, страшному, но не во сне — наяву.

Самое паршивое, что, недавно подаренный колдуном, амулет висел на шее. Я даже нащупала шнурок, чтобы убедиться, что он на месте. Спросить, не прошел ли срок годности? Глупо, я и сама чувствую, что все в порядке. Такие вещи не разового использования.

Ярослав сидел возле больного, спиной ко мне. Свернувшись клубочком, спал Яшка. Одна Яна без дела изучала квадратик неба. Я тоже взглянула на бесконечную синь — не помогло. Никогда раньше мне не снились вещие сны, да и день сегодня не тот. Когда они приходят — с четверга на пятницу? Или здесь все по-другому?

Я украдкой посмотрела на колдуна. Ничего нового его спина не сообщила. К счастью, мужчина не обернулся. Я совершенно не знала, как себя вести. Сначала успокоиться — но не выходит!