Король решает не всё (СИ) - Марс Остин. Страница 34

— Вполне, — злорадно протянул министр, — продолжайте, не отвлекайтесь.

Вероника смущенно улыбалась, Двейн хмуро и безжалостно чистил картошку, министр шелестел бумагами, изредка довольно посмеиваясь. Вера контролировала работу Двейна и через время скомандовала:

— Хватит картошки. Я порежу, чисти морковку и режь.

Он молча сделал как она сказала, а когда начал резать, с бешеной скоростью и машинной точностью, Вероника восхищенно округлила глаза и наклонилась ближе:

— Ого! Много тренировался?

Двейн польщенно улыбнулся, Вера поворошила идеальные кусочки и округлила глаза, показывая парню большие пальцы:

— А луковицу на тридцать шесть частей сможешь?

— Да, — скромно кивнул Двейн, Вера уважительно вздохнула:

— Капусту режешь ты.

Он довольно просиял, министр не выдержал, отложил бумаги и подошёл, любопытно заглядывая Вере через плечо:

— Что он такого выдающегося сделал?

Вера показала на кусочки, министр взял один:

— Это сложно? — Вера энергично закивала, министр протянул руку Двейну: — Дай нож. — Двейн округлил глаза и отдал, министр оттёр его плечом, забрал морковку и стал медленно и сосредоточенно резать точно так же. Вера переглядывалась с Двейном, ещё более охреневшим, чем она сама, министр дорезал, презрительно смерил взглядом кусочки, фыркнул и не глядя протянул нож Двейну. Вытер руки, развернулся с королевским высокомерием и вернулся на своё место. Вера показала его спине язык.

Двейн, похоже, исчерпал сегодняшний лимит шока, поэтому просто тихо сказал:

— Можно я бойцам расскажу, кто для них готовил?

— Рассказывай, — отмахнулся министр, — пусть проникнутся.

Вера с трудом задавливала смех, глядя как на Двейна опять нападает икота, развела руками и вернулась к готовке. Стало тихо, мысли потекли петлями вокруг присутствующих, она вспомнила разговор с министром и тихо сказала:

— Двейн, а можно личный вопрос? Если не хочешь, не отвечай. — Он поднял брови и кивнул, она улыбнулась с предвкушением: — На что ты тратил деньги, которые получал за синяки господина министра, когда был маленький?

Министр за спиной перестал шелестеть бумагами, Двейн смущенно улыбнулся и тихо сказал:

— Я их не тратил. — Вера пораженно округлила глаза, молча приглашая продолжать, парень смущенно опустил глаза и пожал плечами, — мы договаривались держать всё в тайне, а если у раба внезапно появятся деньги, кто-нибудь может заинтересоваться, откуда они у него взялись. Хозяин рабу их дать не мог, значит они либо украдены, либо получены как плата за противозаконные действия. Если бы я попался с этими деньгами, из меня бы выбили признание и узнали о наших тренировках.

— То есть, ты изначально знал, что не сможешь их потратить? — сказала Вера, он кивнул, она подняла плечи: — То есть, ты рисковал бесплатно? — Он опять кивнул, она улыбнулась: — Почему?

Двейн молчал, опустив глаза с загадочной улыбкой, Вера смотрела на его медленно заливающееся краской лицо и слушала, как за спиной перестал дышать министр Шен.

— Тренироваться у такого мастера — большая честь, — наконец сказал Двейн, не поднимая глаз, Вера ироничным шёпотом фыркнула:

— У девятилетнего мастера?

— Тогда мы были детьми, — качнул головой парень, — я не осознавал всей опасности и воспринимал это как игру.

— А потом? — продолжила допытываться Вероника.

— Когда господин приехал в следующий раз, он уже был трехкратным чемпионом континента, — уважительно понизил голос Двейн, — мне льстило, что он так высоко ценит мой уровень, что готов платить за тренировки со мной больше, чем я стою.

— Так куда ты девал деньги? — шкодно улыбнулась Вера.

— Закапывал в саду, — смущенно улыбнулся Двейн, — там такой мешок, что я его, наверное, от земли не оторву. Они до сих пор там лежат.

Вера улыбнулась, слушая как за спиной медленно вдыхает господин министр, хихикнула:

— То есть, ты рисковал жизнью, просто потому, что это круто?

Двейн улыбнулся шире и тихо сказал:

— Цыньянские боги не считают гордыню пороком. Да.

Вероника улыбнулась шире и прикусила губу, борясь с желанием обернуться и посмотреть на министра Шена, толкнула бедром Двейна и шепнула:

— Ну крут, крут, я прониклась. Давай режь дальше.

— Нет, ничего, — иронично качнула головой она, — как думаете, ваши профдеформации обратимы?

— Вряд ли, — он опёрся о стол, с улыбкой изучая её письмо, — да и зачем? Мне они жить не мешают.

— А то, что они мешают окружающим — не ваша проблема, я поняла, — ненатурально улыбнулась Вероника, опять берясь за кисть. Надпись на запястьях смылась и она принялась наносить её заново. Министр понаблюдал и предложил:

— Вам проще татуировку там сделать, чем каждый раз писать.

— Да ну, — она поморщилась, — я такими вещами не страдаю. Тату — это навсегда, как будто клеймо на себе поставить, а я планирую ещё расти и меняться, я понятия не имею, что буду думать по этому поводу через десять лет. Я знала кучу людей, которые изрисовали себе тело всякой фигнёй, которую потом пришлось стирать, к тому же, я сказала шаманке, что запишу и ей понравились эти слова, так что буду именно писать, может, в этом смысл.

Министр пожал плечами и не стал развивать тему. Из кухни вышел Двейн и чуть поклонился Вере:

— Госпожа. Спасибо за всё, я зайду через полчаса забрать борщ.

— Тебе спасибо, — улыбнулась Вера, — за помощь и за то, что принёс весточку от мелкой заразы. Отнесёшь ему ответ? И бутерброд захвати, а то потом будет неудобно всё сразу нести.

— Хорошо, — парень улыбнулся и кивнул, ушёл на кухню, вернулся с бутербродом и взял протянутое министром письмо, заглянул и смущённо улыбнулся: — Здесь я себе больше нравлюсь.

— Я думал, это я, — поднял брови министр, Двейн прикусил язык и вопросительно посмотрел на Веру, она криво улыбнулась министру Шену:

— Вы понесёте кастрюлю? — Он саркастично фыркнул, она развела руками: — Какие тогда вопросы?

Двейн просиял, но сразу же сделал серьёзное лицо, министр согласно кивнул Вере с таким видом, как будто ему абсолютно всё равно, хотя было понятно, что его это зацепило. Двейн ещё раз поклонился и вышел через портал, министр тоже молча кивнул и ушёл следом.

Вероника задержав дыхание ждала слов «я зайду вечером», но он ничего не сказал, его прямая спина исчезла в портале, Вера криво улыбнулась и медленно выдохнула, откидываясь на спинку кресла.

«Он ничего тебе не должен, не наглей.»

Не помогало, ей было обидно и досадно, ей хотелось наглеть. Хотелось вопить и требовать, топая ногами, как мелкий тиран, жадно заграбастывать себе всё его время, задвигая куда подальше государственные дела и что угодно другое.

«Уймите гордыню, госпожа Призванная, у вас рабочие отношения. И всё. Вы друг другу ни грамма сверх того не обещали.»

Не помогало. Вера наклонилась над столом, крепко сжимая виски и зажмуриваясь, твердя себе, что ничего особенного не случилось. Становилось только хуже. Наконец она выпрямилась и взяла новый лист, обмакнула кисть и зловеще прошептала под нос:

— Вы сами нарвались, господин мой обожаемый министр, получайте.

И неожиданно ловко набросала легкими штрихами дракона Беззубика, по голове которого топтался нахальный енот в браслетах, пробуя драконье ухо на клык. Дракон лежал на пузе, подперев щеку лапой, и косился на енота с такой физиономией, как будто вот-вот смахнёт нахальное существо на землю и расплющит. Вера тихо гнусно захихикала и подписала шедевр «по краю ходишь, мелочь», полюбовалась и засмеялась ещё радостнее. Спрятала листок в нижний ящик стола, накрыла книгами, удовлетворённо выдохнула и опять взялась за танк.

Её стало клонить в сон только на рассвете, поздний подъём давал о себе знать. Она всю ночь просидела по очереди над танком и иероглифами, периодически тоскливо поглядывая на портал.

Он так и не появился.

Двейн зашёл за борщом, принёс ей гору благодарностей и ещё одно письмо от Барта, в котором енот улыбался в сто зубов и обнимал кастрюлю, молча поклонился и ушёл, а она ничего не спросила.