Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 123

— Сирин? Точно сирин? — Петр, от рассказанного Степкой, удивленным не был, но глядел недоверчиво.

— Так она сказала.

— На сколько я знаю, сирин — вымерли, — почесал сосед затылок, — если вообще существовали.

— Чертовщина, я правда ничего не помню! — пробормотал лесник, — почему сразу не рассказала?!

— Погоди, Гор! Не это сейчас важно. Кому было говорить? Ты был как растерянный младенец!

— Ну спасибо! Я вообще-то довез тебя домой без проблем!

— Я нервничала, не понимала, что делать и стоит ли вообще рассказывать… Настя тебя боялась…

— Так, еще раз! — перебил их перепалку Петр, — у нее было тело гигантской птицы, а голова человека?

— Да.

— Она свистела и Гор закаменел?

— Ну, или напевала что-то, я не разобрала.

— Что еще? Боялась за детей?

— Да. Она решила, что Гор пришел забрать их.

— Подходит под то описание сирин, что я читал. Райские птицы, которые спускались на землю только один раз, чтобы вывести потомство. Защищая его, становились опасными. И их пение имело гипнотическое действие. Больше ничего не помню.

— А не помнишь, злые они, или хорошие? И кому могут понадобиться их дети?

— Не помню, Степушка. Но изучу данный вопрос.

— Спасибо, Петя. А то я беспокоюсь о ней.

— А может муженька труханем? — предложил Гор, — когда женушки не будет рядом?

— Имеет смысл, если он из тех же, что осаждали Степушкин двор.

— Не-а, не из тех, — ответил лесник не раздумывая, — это точно.

— Тогда предлагаю отложить решение данного вопроса. У нас же скоро…

— Да, — встрепенулась Степка, — у нас свадьба…

— М-да, — протянул Гор, переглянувшись с соседом, — свадьба.

Распрощавшись с женихами у калитки Петра, Степка, в глубокой задумчивости вошла в собственный двор, где столкнулась с Никитой.

— Степанида? — Никита выглядел удивленным, словно не ожидал ее увидеть.

— Никита? — Степка прищурилась. Острая мыслишка заставила схватить воздушника за руку и потянуть в сторону сада, — пойдем-ка со мной…

Без объяснений оставила жениха у заветного дуба и через пару минуток возвратилась. Никита не был готов. Ни к крепкому объятию, когда невеста прижала его к дубу изо всех сил, ни к поцелую, а тем более к водице студеной, наполнившей рот и затекшей в самое горло. Все нутро трухануло от силы неведомой, в голове на миг смешалось все, чтоб тут же стать на место. Да не так, как было прежде. Совсем не так…

— А теперь говори, Никита. Ты полюбил Весту, да?

— Нет! — голос воздушника был правдиво тверд, — между тобой и мной ничего не изменилось!

— Никит… — признаться, Степка настроилась на иной ответ.

— Я сказал бы и без твоей секретной воды, я собирался, — крупные ладони воздушника крепко сжали плечи под теплой курткой и развернули ее. Теперь Степка оказалась прижатой к дубу, — Веста мне нравится. Очень. И пожалуй, я мог бы ею увлечься, не будь обручен с тобой.

— Блин, Никита! Это… не то, что я хотела бы услышать, знаешь ли!

— Прости, за эту правду. Мое сердце принадлежит тебе, но я впервые познакомился с женщиной, которая близка мне по духу, по характеру, по стихии, — Никита говорил сосредоточенно, нахмурив брови, словно тщательно обдумывал каждое слово. Вот и пойми, как реагировать на данную откровенность? Радоваться, что все-таки остался верен невесте, или же обижаться, что к воздушнице неравнодушен? — знаю, тебе хотелось бы услышать, слова безусловной любви, но так случилось, что Веста разбудила часть меня, о существовании которой я даже не догадывался. Прости, если сумбурно изъясняюсь, но еще сам не разобрался до конца. Понимаешь, я ведь убил за нее тогда…

И у Степки исчезла, растворилась как дым, зарождающаяся было обида. А ведь получается, случившееся на всех сильно повлияло, не только на нее. Вот, у Никиты психологическая травма, а она и не задумывалась о том. Вся в себе закопана, зациклена. Плохо, очень плохо. Упускает она их, одного за одним теряет. Пусть и не потеряла окончательно, но это время близко. Помчались мыслишки тревожные в голове, забегали напуганными зайцами. И видно паника отразилась в разноцветном взгляде, потому как Никита сжал руки сильнее, приблизился:

— Перестань! Не ревнуй! Я с тобой! Я твой, пока сама не прогонишь! Слышишь?

— Слышу… — прошептала, прикрыв очи, пряча свою слабость.

— Прости, что так вышло, Степанида. Сможешь, простишь?

Она долго пыталась взять себя в руки, совладать с голосом, удержать бьющиеся в припадке мысли. И поэтому молчала.

— Прости! — повторил мэр, — сможешь?!

— Ты не виноват, Никита. И я не обижаюсь! — выдохнув в крепкий морозный воздух всю горечь, жгущую грудь, подняла на него взгляд, — спасибо за искренность и за то, что остаешься верен. Мне, нашей непростой миссии…

— Мы вместе, Степ, вместе! — Никита порывисто сгреб ее в объятия и тихонько вздохнул.

— Я на Полянку пойду. Ночь там проведу, — Слагалица поддалась объятиям, однако как никогда остро ощутила потребность побыть наедине, — пожалуйста, передай домашним, чтоб не беспокоились. И пусть утром Апгрейд меня встретит. Хорошо?

— Как ночь? А где ты спать будешь? — удивился Никита.

— Мне там комфортно, как нигде. Все, иди! — она грустно улыбнулась и слегка толкнула его, вынуждая сделать шаг назад, — иди…

И когда Никита, поджав губы сделал еще несколько шагов в сторону мостика, добавила:

— Я отпущу тебя, Никит. После свадьбы — отпущу…

Глава 45

«Кому свадьба, а кому тяжба»

Оставшиеся денечки до свадебки промчались по изречению: «затишье перед бурей». Чуяла бурю Степка, но списывала на ситуацию и нервы. Да и сколько можно-то сердце рвать? Спокойно — и ладно, дожить бы до завтра! Но неприятностей более не случилось ни дома, ни с женихами.

Ната-ударение-на-вторую-а прижилась меж домочадцев так, словно всегда с ними и обиталась. Даже со скандальной Лукерьей в распри не встревала, отшучиваясь анекдотиками, ежели что. После Рождества доставили большущий аквариум, обещанный подарок-сюрприз от Степки. Радости было — полное корыто. Долго русалка подбирала ему место (аквариуму, не корыту), все сомневаясь с какого угла кухни обзор краше. Обжилась в кухне, от личной опочивальни отказавшись. «Поближе к харчам, — сказала Ната, — всегда счастливее живется»

Охоронники вели себя образцово, Лукерья с Егорычем заключили перемирие, если и спорили, то так, шепотом и не в полную матершиную силу.

Веста с Беляной сразу опосля праздников кинулись на поиски работы в городе, уезжали рано, возвращались поздно. Степка подозревала, что они просто не хотят глаза хозяйке мозолить, но тему не поднимала. Гнать не гнала, но и упросы водить не собиралась.

Женихи заходили часто, но ненадолго. Антон готовился отправить Зою с Петром к морю, да и по работе его задергали, новый строительный проект требовал внимания.

Никита был занят, внезапно свалившимися проблемами села. Славик уехал в столицу, обещав вернуться перед свадьбой. Гор искал мать, да все безуспешно. Митя строил новый дом, к Степе захаживал каждый день, но почти ничего не говорил. Посидит на стуле, покрутит в руках чашку с кофеем и уходит.

Петя заходил, пожалуй, чаще остальных. А Апгрейд и вовсе завсегда при Степке находился. Все так же провожал по утрам на Полянку, а ночами засыпал в ногах.

Полянка радовала более остальных. Не иначе как из-за влажности воздуха и целебной водицы, цветочки пошли в рост, словно их кто дрожжами подливал. Амаранты вымахали по пояс, клематис заплел старое деревцо и даже выбросил бутоны, готовясь к цвету, петуньи, разноцветными шарами пестрили тут и там, а огненные настурции «покинули» пределы разбитой Степкой клумбы и завоевали часть тропинки. Как тут не радоваться?

Слагалица с любовью оглаживала стебли и лепесточки «питомцев» и благодарила Полянку за помощь.

Были и свадебные подготовки, куда без них. Да только Степанида в них не участвовала. Лишь разок съездила с Антоном в салон, выбрать платье и то без особой радости. Да и какая радость, когда от приближающегося праздника уже ничего хорошего не ждешь, окромя как избавления от неизвестности и бесконечных терзаний. Но традиции выдержать надо, хотя бы ради женихов, а еще, как утверждала Лукерья, дабы задобрить богов. Что немаловажно, чтоб им пусто было, богам этим!