Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 133
— Врешь ты! Я родилась Слагалицей!
— Не-а, шиш! Пустышка ты, ноль, хоть и родственница Нидочки. Я наблюдал за тобой. Слагалицы одна за одной исчезали и только тогда в тебе стали появляться зачатки.
— Боже, ты… отправил на смерть, на муки рабства невинных женщин, чтобы я…
— Ве-е-е-е-рно, — согласился радостно, — мне нужна была Последняя Слагалица, которая выполнит свою миссию. Я вот этими руками, — он сжал свои ладони на ее плечах, — подстроил исполнение пророчества Числобога, ускорив его эдак… веков на сто!
— Врешь! Может ты и смог убрать других Слагалиц, но как ты заставил появиться женихов?
— П-ф-ф! Это как раз самое простое. Вот подобрать их было кропотливой работой. А заставить бегать за тобой — легко! Вытрашки, забыла?
— Нет…
— Да… Маленькие такие, невидимые духи, заставляющие хотеть, сгорать от страсти, бредить…
— Нет-нет… ты врешь!
— Правду говорю… выбрал молодых, незрелых вытрашек, чтоб вы до койки не дошли. И вуаля — жениховская лихорадка!
— Они… не были моими женихами?
— Не-а. Один только чаур каким-то хреном затесался в их ряды. Его единственного духи не берут. Вот это загадка из загадок. Может и правда втюрился на старости лет? — Николай помолчал, обдумывая сию вероятность, — а вот остальным, да — ты и нафиг не упала, лже-Слагалица! — и огневик заржал ей в ухо, продолжая стискивать плечи.
Степанида застыла, заржавела, заклякла. Мозг отказывался воспринимать информацию. Она зажмурилась, стараясь отстраниться от происходящего.
— Но ты не бойся, — продолжал глумиться Николай, — сегодня-завтра те вытрашки сдохнут. И от страсти горячей ничего не останется.
— А Митя… ты сказал двойной удар?
— А-ха. Манара под видом приворотного зелья, дала водянице зрелого вытрашку. Вот твой водяник и сдурел. Прямо чудо, как не затрахался вусмерть?!
Вот тут Степка поняла, что не в силах более слушать его мерзкий голос и… резко согнула колено, попав аккурат, куда целилась. А в довесок, сомкнула зубы на его шее и сжала изо всех сил.
Глава 51
«Чем труднее бой — тем слаще победа»
Не известно чем завершилась бы сия наглость со стороны Степаниды, ведь вырвав шею из ее зубов, согнувшийся в пополам огневик, зарычал. Он уже и голову задрал, угрожающе сверкнув очами, как…
— Отвали от нее! — выросшие на его пути Митя с Петром стали стеной, загораживая собой Слагалицу. Николай медленно выпрямился, вытер кровь с шеи и зашипел что-то неразборчивое.
— Чтоб ты сдох! — крикнула Степка, — ничего у тебя не получится, понял? Я это знаю! Я чувствую! А Слагалицы не ошибаются! — она, крича и задыхаясь, рвалась на огненных путах, желая вцепиться в него и продолжить начатое, — не важно откуда у меня силы взялись, но они есть! И сегодня ты проиграешь! Твои планы рухнут! Вот увидишь!
— Захлопнись! Я ж тебя, дуру, покалечу! — рявкнул огневик.
— Ничего ты мне не сделаешь!
— Рот зашью, луда!
— Огневик, тормози!
А потом, совершенно неожиданно, всеобщее внимание обратил на себя лесник, подпрыгнувший на месте.
— А-а-а! Да чтоб тебя… — удивленно-испуганно воскликнул он и быстро-быстро задергал ногой. Все, как один, воззрились на его остроносый ботинок, на котором сидело нечто, издали схожее на полугодовалого малыша… если бы не старческое, морщинистое личико и большущие, без зрачков, глаза. Существо пыталось влезть по штанине Гора, цепляясь руками и ногами, как обезьянка.
— Вот паскудство! — выплюнул досаду огневик, — разведка приперлась!
— Э-эй-эй, кто оно? — Гор продолжал трясти ногой, да безуспешно, «малыш» вцепился намертво. Вытянув вперед шею, словно готовясь к прыжку, он блаженно глядел своими белыми глазищами.
— Маруха, — неохотно ответил Николай, подходя к яме-проходу на тот свет, — один, что ли? Обычно табунами ходят.
— Что еще за маруха?
— Да младенцы, что умерли некрещенными, служки у нечисти. Пришли подсматривать. О, еще один… А нет, не один…
Как по команде из ямы вдруг начали выползать клоны того существа, что с блаженством на сморщенном лице, качалось на ноге лесника.
— Да не катай ты его! — прикрикнул огневик, каблуком сапога спихивая одного из марух назад в проход, — ему же нравится! Пульни назад!
— Я детей не бью! — возмутился Гор.
— Да где здесь дети, ты гонишь? — рыкнул Николай, пиная следующего «малыша» в яму, — чаур, хоть ты не тормози, иди поближе, поджарь им жопы!
Петр приблизился всего на пару шагов, как марухи завизжали и перестали вылезать из отверстия в земле, юркнув назад. Сидящий на Горе, повременил секунду, с явной неохотой слезая с ботинка и ныряя вслед за остальными.
— Ты придурок? — накинулся на лесника огневик, — я же сказал пендальнуть его.
— Да вроде ж безобидное…
— Идиот! Откусило бы яйца, запел бы фальцетом… — и не дав Гору огрызнуться в ответ крикнул, — Матильдочка, тащи оружие, начинается.
— Хватайте, что больше нравится! — на разостланном покрывале чего только не было: — булава, бита, ржавый меч, кинжалы, охотничьи ножи, лук со стрелами, копье, топор, кувалда и даже сабля с зазубринами.
— Ты что, музей ограбил? — заглянул через плечо огневика Никита, — а калаша нет?
— До задницы твои калаши! Лупить надо чем-то большим, чтоб минимум спихнуть назад, максимум — вывести из строя надолго. Пулю навылет они не почувствуют.
— Да кто, они? — лесник в одну руку взял саблю, а во вторую меч. Отступил на пару шагов, покрутился вокруг своей оси, взмахивая над головой то левой, то правой, — а гляди-ка, помню… в юности ходил на фехтование…
— Ну вот и покажешь класс, — одобрительно присвистнул Николай, — стихийные силы берегите, старайтесь не показывать до последнего. Если увидят, кто вы, набежит столько — не отмашемся.
— И что делать? Просто не давать им выйти? — Митя выбрал биту, примерился, сделав пару пробных взмахов.
— Лупить без промедления. Запомните, милых, безвредных, добреньких существ — там нет!
— А слабые места у них есть? — Никита взялся за рукоять огромного топора, припомнив слова Степаниды, мол он ей дровосека напоминает.
— Сами по себе трупаки не сильны, но они возьмут внезапностью и количеством. А кто придет не знаю, как повезет. Помните, силу не светить без особой надобности. Авось и пронесет сегодня.
— В прошлый раз не пронесло! — припомнил Гор.
— Батя твой сам виноват, рыл рвы, холмами бросался, сосны с корнем рвал! — говоря это, огневик запихивал стрелы в колчан позади спины, — а потом и братец мой, Меч пожаловал, — при упоминании имени брата-соперника, у Николая дернулся глаз, — устроили бл* мне тут грязевое цунами. Нечисть и рванула, как мухи на дерьмо!
— Они мир защищали!
— Ой все! Давай без соплей!
— А если сам Князь пожалует? — прервал перебранку чаур, вооруживший булавой и кувалдой.
— Не пожалует, — отмахнулся Николай, — тот только по личной заинтересованности шевелится, что ему возня на окраине.
— Ну-ну, — усмехнулся Петр, — ну-ну…
— Эй, огневик, — вдруг позвал Николая Никита странно хриплым голосом, — а с… голыми женщинами, что делать?
Резко обернувшиеся к яме мужчины, сдавленно охнули. Четыре совершенно голые красотки стояли у прохода, вытряхивая из волос комья земли и сухие веточки.
— Доброго здоровья! — вежливо поздоровалась одна из них и поклонилась в пояс.
— Это богинки! — закричала Манара из клети, — рубите им головы, рубите!
«Кто удержался от соблазна,
тому краснеть не придется»
— С-степушка? — просипел чаур, выкатив глаза на шагнувшую к нему обнаженную Степаниду, — т-ты?
— Я, мой хороший, — простонала женщина, огладив себя по шее, отбрасывая назад распущенные волосы, — жарко здесь что-то…
— Ж-жарко? — переспросил Петр, случайно опустив голову ниже шеи и залип, уставившись на упругие холмики.
Как же долго он мечтал о том, чтобы смотреть на нее вот так. Открытую, без всего. Увиденное покорило, врезало под дых, пленило мужское начало. Он слишком долго сдерживал в себе желание, поэтому и подвис с первого взгляда. Однако где-то глубоко внутри, некая мелкая мыслишка, навязчивым червячком не давала шагнуть вперед и коснуться заветного.