Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 21

«О Боже, он знает… Знает, что у меня что-то было с другими… Вот я идиотка, сколько раз мне говорили, что нельзя кому-то из женихов уделять больше внимания, иначе другие могут обозлиться… А я то с Митей под деревом… то с Гором… тоже под деревом, то со Славиком в стогу… И даже с Антоном целовалась, блин… А у Петра руку забрала… И объясни теперь, что не от того, что неприятен…»

— Степушка, — ворвался в ее самобичевания его голос, — ты просто знай, я тебя ни к чему принуждать не буду. Никогда. И торопить не стану, — сказал, словно мысли прочел, — за волосы и в пещеру — не мой метод …

— Спасибо! — искренне ответила Слагалица, почувствовав теплый толчок в сердце. А это приятно, оказаться понятой. Импульсивно поднялась со стула, потянулась через стол, обхватила соседа за лицо и прижалась к твердым, словно вылепленным в гипсе устам. Петр был не готов и поэтому замешкался на секунду. Рвано выдохнул в ее рот, привстал, одной рукой обнимая за шею, а вторую запутав в кудрях.

Поцелуй военного был несмелым лишь десятую долю мгновения. Или он просто не спешил, замерев у уголка розовых пухлых губок, наслаждаясь, и до конца не веря? Степка улыбнулась и сама приоткрыла губы, потерлась о мужественный рот, нырнув в поцелуй, как в омут.

Жених целоваться умел. Эта мысль, пришедшая в голову, женщину удивила. А как же, она-то его себе Дон Жуаном не представляла, от чего-то решив, что в его жизни была только армия. Как бы там ни было на самом деле, целовал он ее искусно.

Гладил шею под распущенными волосами, зарываясь все глубже пальцами, сокращая расстояние между ними. Ласкал губами неспешно, отдаваясь поцелую целиком, словно хотел запомнить каждую секунду. От этих медленных движений твердого, но чувственного рта, женское сердце колотилось в рьяном темпе, кровь устремилась пониже талии, а в груди рождались и гасли стоны, тогда как инстинкт размножения, захлебываясь восторгом, требовал не прерываться.

Не помня себя, Степка оказалась в объятьях соседа, прижатая к его твердой груди, ягодицами упираясь в стол. Петр отпустил ее губы, плавно сместившись на шею, от чего ей пришлось откинуть голову назад, жадно хватая ртом воздух, не в силах более удерживать стоны.

Отвел с сторону ворот джинсовой рубашки и лизнул ключицу. Слагалица вцепилась в его волосы, выдав тем самым, как чувствительна даже к простым ласкам.

— Ты… так пахнешь приятно, — прошептал в ложбинку между грудью, уткнувшись носом и замирая. Ладонями крепко сжал талию и со смешком с голосе прохрипел, — и, кажется, твой кот сожрал мою ногу…

— Что? — спросила слабо, не понимая не единого слова.

— Вот шельмец, — раздался голос Лукерьи, — не дал порахубничать хозяюшке! Пусти жениха, невеглась!

— Ой! — пришла в себя Степанида, дернулась, поглядела по сторонам. «Между нами ведь стол был! Когда я только успела?» Встретилась глазами с Петром, только сейчас заметив, что они у него серого, практически стального оттенка. Они глядели с беспредельной нежностью, на самом дне полыхая сдерживаемой страстью. Степка сглотнула, прикрыла глаза, устыдившись и прошептала, — Фич, фу, откат!

— Фич? — переспросил военный, не разжимая объятий — это его кличка?

— Ага! — Степка не вырывалась, в его руках было тепло и надежно и совсем не страшно, что он попытается пойти дальше, начхав на запреты, — только что придумала, — в попытке привести дыхание в норму она положила голову ему на плечо, обняла за талию. Петр пах костром и паленой канифолью и этот запах ассоциировался с чем-то хорошим.

— Почему «Фич»? — спокойно, словно на его ноге не висел, вцепившись зубами в икру, зубастый котяра, поинтересовался сосед.

— От термина «фича», который очень любят программеры, — ответила она, — означает некую уникальность, особенность. Иногда мы так даже баги называем, — хихикнула.

— Понятно, — протянул он, — ему подходит, уникальность не оспоришь…

— Очень болит? — дыхание пришло в норму, но покидать объятия не хотелось.

— Нет, не очень. Когда ты так прижимаешься, я вообще о нем забываю…

— Блин, — опять хохотнула она, — прости, просто я велела ему не дать мне… ну… ты понимаешь…

— Спасибо, милая, — вдруг совершенно серьезно сказал вояка.

— М-м-м, за что? — поинтересовалась Слагалица, непроизвольно проведя по его спине, отмечая про себя стальные мышцы. «Не выставляет на показ такую красоту, вот, широкий свитер надел… Скромный, что ли?»

— За поцелуй, — он запрокинул ее голову к своему лицу, — за нежность.

— Ну что ты… Мне… мне тоже понравилось, — прошептала в ответ, — ты… хорошо целуешься…

Петр Ильич запрокинул голову и громко, счастливо рассмеялся, прижав ее к себе ближе, от чего она ощутила еще кое-что стальное, к счастью скрытое за плотными джинсами. В который раз покраснела и опять спрятала лицо в его свитер.

— Спасибо, Степушка, правда! — повторил он, когда отсмеялся, — я прямо перестал чувствовать себя старым дырявым ведром.

— Да ладно, старик нашелся! — фыркнула она, — все, отпускай меня, буду лечить твои боевые раны!

Усадив соседа на стул и велев подкатить брючину, Степка принялась осматривать место укуса. Рыкой молодец, прокусил кожу ювелирно, не нанеся серьезных повреждений, видно решив лишь припугнуть. Лукерья услужливо подала рюмку водки и кусок белой тряпицы, чем Степка и воспользовалась в целях дезинфекции.

— Может тебе прививку сделать от столбняка? Что думаешь? — поинтересовалась она, аккуратно вытирая кровь с волосатой мужской ноги. «Интересно, а грудь у него волосатая?»

— Да ну, пустяки, — отмахнулся Петр, — спасибо за помощь!

— Пустяки! — повторила его слова женщина, поднимаясь, — ну, теперь точно пьем кофе!

За чашкой кофе она решила выведать о нем побольше информации.

— Петр Ильич, очень нагло с моей стороны будет поинтересоваться, почему ты не женат?

— Степушка, — скривился вояка, — может давай без отчества, а? Вот какой я тебе Петр Ильич?

— Окей, — тут же согласилась она, — и все же?

— Что сказать. Из-за работы, в первую очередь. Да и не встретил никого…

— Как это может быть? Ты же красивый! Да-да, не делай такие удивленные глаза! Магия, к тому же, явно не маловажный факт. Звание. Ты ведь не рядовым в отставку вышел, так?

— Ну, так, — пожал плечами.

— Что, женщины не падали к ногам? — послала коварную улыбку.

— Не знаю, я не видел, — совсем засмущался Петр, — так, встречался несколько раз кое с кем… До свадьбы не дошло. У чуров с этим вообще тяжело. Если в молодости не встретил, то скорее всего и не встретишь. Много наших до конца дней отдают всего себя родине.

— А расскажи мне о себе. Ну, о том, кто ты. Я ведь не знаю ничегошеньки.

— А скучно не будет? Это как-то… не романтично.

— Ты же мой будущий… муж, — она запнулась на последнем слове, — я… в общем хотела бы знать. Расскажи!

— Если ты просишь, то конечно… — он покрутил в руках полную чашку, так и не отпив ни глотка, — начну с начала. С происхождения названия моего вида. Чурами в старину называли столбы, которые устанавливали на границе земельных владений. Считалось через них не пройдет чужак. Более старое название, «щур», созвучно с украинским словом «пращур» — предок. Это я к тому что мы, одни из первых охранников в этом мире.

— Ух ты! А говоришь не интересно!

— Да что интересного. В силу магических особенностей, такие как я видят всех выходцев из сородичных миров. Нечисть нас боится по-умолчанию и даже не подходит в определенной близи.

— Так-так, а… почему?

— Знаешь чего больше всего боится нечисть?

— Нет, чего?

— Огня.

— Пожалуй, не только они, — не согласилась Степка. — в огне страшная смерть. Я тоже его боюсь.

— Да, ты права, — он помолчал с минуту, — но больше чем огня, нечисть боится божественного огня. В каждом чауре горит божественный огонь. Он жжет сильно, так, что не подойти.

— Типа не подойдешь близко к горящему костру?

— Где-то так. Но мы контролируем наш огонь. Твои доможилы меня не боятся, против них я не выступлю. А зло само не подойдет. Десятой дорогой обойдет.