Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 23

— Но почему я? — злость множилась внутри ее точащим короедом, — может эти некто не хотят, чтоб эра Слагалиц продолжилась? Что если, злым духам выгодно, чтоб таких как я больше не было?

— Все может быть. Надо разбираться. А пока, пообещай не выходить одна? Прошу тебя!

— Конечно, Петя, я же не самоубийца, — ответила тихо, сквозь зубы, стараясь справиться со страхом и гневом, растущим внутри, — а ты уверен, что вы сможете меня защитить? Хапун Гора не испугался, рискнул напасть.

— Но ничего ведь не произошло. Напал он скорее всего от отчаяния, в жалкой попытке избавиться от рыкоя и нанести тебе хоть какой-то вред. Верь в нас. В стихийников особенно. С ними связываться себе дороже, а с твоим появлением их сила все увеличивается, — пытался успокоить любимую мужчина, уже сто раз пожалев, что открыл ей глаза на истину происходящего. «Она маленькая и слабая женщина, а я старый болван!» — ругал он себя.

— Так. Ладно, — Степка отложила холодный кофе и рывком вскочила на ноги, — устала я от негатива. Веселья хочу. Радостных эмоций. Что можешь предложить? Не хочу больше сегодня думать об опасностях, — она даже смогла выдавить улыбку, правда вышла она кривоватой.

— А пошли ко мне в гости? — предложил Петр, — посмотришь мою холостяцкую берлогу!

— Какое интересное предложение, — вторая улыбка получилась не такой вымученной, — и как развлекать будешь?

— Хочешь, научу делать ювелирные украшения? — предложил первое, что пришло в голову, — и угощу наливкой собственного производства?

— А знаешь, хочу! Пошли! — Степка тряхнула распущенными кудрями, желая так же стряхнуть с себя все тревоги и пошла за курткой.

Дом Петра Ильича скрывался за густым садом, поэтому со Степкиного двора был виден лишь кусок крыши из красной черепицы.

— Ой! — остановилась Степанида, — да мы же до сих пор крадем твое электричество!

— Ага! — сосед подхватил ее под локоток и поддерживая, подтолкнул к калитке, тихонечко чмокнул в макушку, от того что просто не смог удержаться, — ничего, мне даже приятно!

— Блииин! Я ведь позабыла совсем! Прости!

— Степушка! Вот что ты в самом деле? Ты мне практически жена! — ласково упрекнул в очевидном, — все мое — твое!

— Да-а-а? — протянула недоверчиво, словив себя на мысли, что о семейном бюджете их удивительной компашки, ей еще думать не приходилось. Он что, тоже один на восьмерых будет? «Так все, не думать, не думать, не хочу, не могу, не буду! Не сегодня!»

Двор соседа был аккуратно очищен от снега, калитка открылась без скрипов, а тропинки оказались чисто выметенными. Степанида внимательно смотрела по сторонам, стараясь разглядеть черты характера за обустроенным бытом мужчины. Не напрасно ведь говорят, что уют в доме, это зеркало души хозяина. Обители Мити и Гора она уже видела, теперь прониклась интересом, что такого увидит в крепости отставного военного.

В доме было прохладно, очень чисто и как-то слишком по-спартанскому. Белые стены, скромные светильники. Мебели практически не наблюдалось, как и картин или рамок с фотографиями. Прихожая встретила натертым до блеска кафельным полом, вешалкой у двери и обувной тумбой. Все. Ни зеркала, ни коврика, ни тапочек.

Из прихожей Петр провел гостью в просторный холл с камином и кожаным диваном перед ним. И больше ничего. Скромно, все строго по назначению. Словно хозяин в принципе не знал о существовании других предметов интерьера.

— Что, слишком скромно? — взгляд соседа считывал мнение с ее лица, волнуясь, как малолетка, который впервые привел подружку домой и забыл перед этим убрать в комнате.

— Лаконично! — улыбнулась она, — сразу видно, кто ты по профессии. Все самое необходимое и простое?

— Наверное, да. Вот диван, на нем сидят. Вот камин, от него греются. А мелочами я как-то не успел обрасти. Раньше не покупал, потому что могли сорвать в любую минуту, собираться приходилось быстро.

— Ну ничего, это дело поправимое. Тяжело тебе? — она прошлась по холлу, отметила, что вокруг больничная чистота и присела на диван, не зная куда деть себя дальше.

— Что именно тяжело? — мужчина подошел к камину, поворошил почти затухшие угли, подбросил дров и присел рядом.

— Одному справляться с хозяйскими хлопотами. Чисто у тебя, а уборка не мужских рук дело.

— С домашними делами не трудно. Одному трудно, — ответил честно, — особенно когда вышел в отставку и стало полно свободного времени. Как-то особо остро почувствовалось одиночество, у друзей жены, взрослые дети. Но это ведь в прошлом, не так ли? — Петр поцеловал ее ладошку, сграбастав в свои широкие лапищи и Степка мысленно возрадовалась, что успела выпить зелье Матильды перед уходом.

— Да, это в прошлом, — подтвердила рассеянно, почувствовав себя как-то странно, — холодно у тебя здесь, — поджала ноги в тонких носках и поежилась, — ты что на отоплении экономишь?

— Холодно, да? — забеспокоился мужчина, — вот я болван! Сейчас! — он куда-то убежал и вернулся с вязанными носками и теплым свитером, — вот, набрось, а я пока отопление включу! Прости! Я просто люблю холод, не подумал!

— Не переживай ты так! — успокоила она его, — лучше расскажи, что тут у тебя еще есть, а лучше покажи! — натянула на ноги носки и огромный вязанный свитер, хохотнула со своего забавного вида и подняла на ноги.

Тошнота накатила резко, с размаху ударив под дых. Содержимое желудка превратилось в раскаленного ежа, угрожая распороть живот и вывернуть кишки на пол. Степанида ахнула и сложившись пополам упала на колени.

— Степушка, Степушка! Что с тобой? — донесся как сквозь вату перепуганный голос мужчины.

— В ванную, мне нужно в ванную, — прошептала она и все… темнота.

«Кровь — не вода, сердце — не камень»

Она лежала на чем-то теплом и мягком. Тошноты не было, самочувствие вроде бы нормальное. Степанида полежала еще немного, прислушиваясь к себе, пошевелила руками, ногами, и лишь потом распахнула глаза. Затем, чтоб тут же их зажмурить. Открыла. Снова закрыла. «Блиииин, что, опять? Где я?»

То, что это не может быть комнатой Петра, догадалась сразу. Дом был какой-то старомодный. Деревянные стены, ставни на окнах, через которые просвечивали лучики света, допотопная мебель. И тут она, точнее тело, в котором она очнулась, потянулось и село на постели. В глаза бросились рукава белой ночной рубахи, когда взмахнулись руки, скручивая волосы в узел на затылке. Судя по ощущениям, волосы были кудрявыми и очень длинными.

Она встала, подошла к окну легкой, танцующей походкой, распахнула ставни, впустив в комнату утреннее солнце. На душе было легко и волнительно, в груди звенело от радостного предвкушения, так, когда ждешь кого-то, очень дорогого. Даже кончики пальцев подрагивали от переполняемый эмоций. Повернулась вокруг своей оси, через голову стянула рубашку, сбросила на кровать и оставшись без одежды, подошла к сундуку. Подняв крышку, долго копалась в поисках нужно платья, а когда вытащила его, широко улыбнулась. Его любимое, до самых пят, ярко-голубое.

Облачалась медленно, думая о нем, мечтая ежесекундно. О том, как он будет снимать с нее одежду, дублируя каждое прикосновение поцелуями. Щеки заалели и между ног приятно потянуло. Как же давно они не виделись. Но сегодня конец разлуке! И все, она больше не отпустит его так надолго! В голове у Степки вихрем роились чужие мысли, не давая сконцентрироваться на своих. Где она? Куда попала? И самое главное, как вернуться назад?

А хозяйка тела между тем порхала бабочкой, застилая широкую деревянную постель меховым покрывалом. Не свои мысли о том, что лучше приготовить к его приходу, и что нужно все успеть, пока проснутся дети, постоянно сбивали с толку. «Блин, да где же это я? Даже по сторонам посмотреть не удается!» Но это была последняя здравая мысль Степки, а потом ее напрочь вытеснили чужие мысли и чувства.

Все еще находясь в склоненном на кроватью положении, почувствовала удар безумной похоти. Это было неожиданно и сильно. Внезапно, с того ни с его. Тело загорелось так, если бы его раздели и приласкали сотни рук одновременно. Ноги подогнулись и она упала бы, но сильные руки подхватили под живот и удержали. «Он пришел! Он дома!»- завопило, запело, возликовало внутри. Степка едва не захлебнулась в волнах любви хозяйки тела и сама прониклась радостью и безумным счастьем. Сердце заболело от чувств, постоянно сжимаясь и причиняя сладкую-горькую муку.